Ещё в русалочьей было весело, постоянно кто-то что-то творил. Это добавляло радости и хорошего настроения. Виктория Андреевна закрывала глаза на шалости. Иногда, правда, начинала кричать, но вскоре обо всём забывала, переключаясь на дела насущные.

Здешняя субординация хромала и на ноги, и на руки. Потому что жили и преподаватели, и ученики внутри Скалы. Так сказать, в тесном соседстве. Вечером ученик мог пить с профессором чай и обсуждать новый фильм, а утром на лекции он с недостаточным пиететом смотрел преподавателю в рот. В Питере такого быть не могло. Всё новое очень смущало Леонида. Он не из тех, кто приемлет вольное поведение и панибратство.

Что касается обстановки – удивляла сама Скала. Раньше я никогда не жила в камне. Каменные дома не в счёт. Мне с большим трудом удавалось ориентироваться. По-моему, здесь вообще никто не понимал, по какому принципу проложены коридоры и устроены залы. Ни одной привычной прямоугольной комнаты в Скале не имелось. Столовая, например, представляла из себя идеальный восьмиугольник. Гладкие стены, выложенные каким-то породистым камнем, для человека, находящегося внутри, создавали ощущение, что он в шатре (правда, с колоннами). Потолок сужался, подобно воронке, а из центра (в юртах кочевников там находится отверстие для выхода дыма) свисала массивная люстра со многими сотнями свечей. Не представляю, кто их зажигает. Учебные аудитории в школе были круглыми, овальными, многоугольными. Некоторые – с ровными стенами, некоторые – с необработанными. Такие классы походили на пещеры. Да, собственно, ими и являлись.

Этажей здесь, судя по всему, не существовало. Все помещения располагались на разных уровнях. Чтобы пройти из одной аудитории в другую, иногда требовалось спуститься на три ступеньки, прогуляться по узкому коридору, а потом подняться на десять. А в другой раз приходилось накрутить по винтовой лестнице метров сорок вниз, туда, где стены блестели от струящейся по ним воды. А затем идти по длинному коридору, который неминуемо вёл вверх, хотя и не имел ступеней.

Некоторые коридоры оказывались настолько раздольными, что мы с Кларой могли встать на ширину вытянутых рук, касаясь друг друга лишь кончиками пальцев. А свободные руки выставить в стороны и не дотянуться до стен. Другие коридоры были столь узки, что протискиваться в них приходилось боком, и то, если достаточно худ для этого. Виктории Андреевне не стоило бы даже пытаться. Не знаю, как можно запомнить все внутренние пути-дорожки. Наверное, здесь стоит пожить подольше. Но пока мы с Кларой не решались отправляться в столовую или на занятия вдвоём, а тем более поодиночке. Старались присоединиться к кому-нибудь. Ещё странно, как мы все с первого раза запомнили путь в грот и никогда не сбивались.

То есть как не решались… Однажды, где-то через неделю после прибытия, я удумала в одиночестве отыскать библиотеку. Мне объяснили, что нужно всё время подниматься, что Скальная библиотека на самом верху, где не так сыро. Есть ещё и городская библиотека, там же, где и русалочий архив, но мне понадобилась именно Скальная. И я честно старалась идти всё вверх и вверх. Карабкалась по винтовым и обычным лестницам, проходила мимо разных дверей, по всяким коридорам, спрашивала у встречных направление и постоянно выясняла, что вновь забрела не туда. В один неуловимый момент я свернула из раздольного коридора, куда сквозь незастеклённые отверстия в стене проникал шум моря, в узкий переход. С трудом продралась сквозь него, подсвечивая дорогу фонариком (фонарики в Скале – весьма популярная штука), и обнаружила себя в небольшом тёмном помещении с необработанными стенами и одним овальным отверстием, забранным решёткой. На решётке висела табличка: «Не входить. Запрещено». Я повертелась, освещая всё вокруг. Помещение имело форму яйца. Относительно ровный пол, где валялись разных размеров камешки, и купол, сужающийся над моей головой. Библиотекой здесь и не пахло. Пахло только морем. И ещё примешивался странный слабый запах из-за решётки. Я вздохнула, поняв, что теперь нужно проталкивать себя через узкий проход обратно и снова отправляться на поиски. Вдобавок огорчила мысль, что я, может, и библиотеку не найду, и до комнаты своей добраться не смогу, ибо заплутаю в здешних казематах. Затем я почему-то подумала, что надпись на табличке странная. Написали бы либо «Не входить», либо «Запрещено». Зачем обе фразы? И в ту же секунду я обомлела, и по телу прошла дрожь. Потому что из глубин Скалы, из овального отверстия, донёсся звук шагов.

Безумно захотелось убежать, но вместо этого я направила луч света на решётку. С той стороны к ней кто-то подошёл и остановился.

– Можно не светить в лицо? – услышала я вопрос, заданный недовольным тоном.

– А ты кто? – Пришлось чуть опустить фонарик. Пятно света теперь выхватывало ноги в светлых джинсах, белые кроссовки и низ решётки с облупившейся краской.

Тут мне в глаза ударил свет.

– А, это ты, – незнакомец, как показалось, вздохнул с облегчением.

– Мы встречались?

– Не знаю. Возможно. Сдаётся мне, что живём в одной Скале. – Он забренчал ключами, снял с решётки амбарный замок и открыл дверцу. – И обедать ходим в одну столовую. Ты из тех новеньких, которые отчебучили в первый же день и отправились спасать лётчика. А ты слышала, что в нашем море есть и другие несчастные? Привидения, например?

Нарушитель запретов выбрался из овальной дыры и оказался в яйце рядом со мной. Я опять посветила ему в лицо, чтобы убедиться: это он меня знает, а я – нет. Высокий, статный, стройный, темноволосый, глаза цвета морской волны, что неудивительно для русалов. И совершенно точно не встреченный мною раньше. За ту неделю, что я здесь провела, глаза останавливались на многих лицах. Но на этом – ни разу.

– А где их нет? – Риторический вопрос отразился от стенок яйца. Нарушитель двойной табличной заповеди неопределённо пожал плечами. Потом отвернулся, закрыл дверцу и снова навесил на неё замок.

– Позволь узнать, что ты здесь делаешь? – поинтересовался он, не поворачиваясь.

Ситуация как в триллере. Злодей глухо задаёт вопрос перед тем, как напасть на жертву. Чего я, действительно, в это яйцо забрела?

– А ты?

– Я интересуюсь недрами. – Он повернулся, надуманный триллер сразу улетучился. – Меня, кстати, Прохор зовут, и я довольно неплохо знаю Скалу. Давно изучаю её. И уверен, что в Точку запрета сложно забрести по ошибке.

Точку запрета? Это он про эту странную комнатушку? Или все решётки с табличками так называются? А ведь некоторые из них в очень даже видных местах находятся.

Но спросила я о другом:

– Серьёзно? Прохор?

Хотя чего удивляюсь? Директора питерской школы вообще зовут Антип Евсеич.

– Вполне. Так как ты здесь оказалась?

– Библиотеку искала, – со вздохом ответила я. – Светой зовут, как бы между делом…

– Библиотека выше.

– Ещё выше? Да сколько ж можно?

– Могу проводить. В обмен на небольшую услугу.

– Да, я что-то слышала о существовании товарно-денежных отношений и натурального обмена. Какую услугу?

Прохор наклонился ко мне. Яйцо могло бы оказаться уютным местом для свиданий, если б я явилась сюда на таковое.

– Ты никому не расскажешь, что у меня есть ключи и я нарушаю правила Точек запрета.

Я пообещала. Уж очень хотелось попасть в библиотеку. Однако не смогла удержаться от вопроса:

– А что там? За этими решётками?

– Много всего, – Прохор почему-то перешёл на шёпот. – Возможно, когда-нибудь я тебе расскажу.

– Интригует, – кивнула я.

В тот день я попала, куда стремилась, а в последующие постоянно высматривала Прохора в столовой и коридорах. Но ни разу не увидела.

Теперь, пожалуй, стоит заикнуться о водном мире. В Чёрном море, как и в Финском заливе, обитали те же морские люди. Просьба не путать с морскими русалами. Одни русалочьи племена всегда жили на берегах морей, другие – рек, третьи – озёр. Раньше они враждовали и не пускали чужаков в свои воды. Сейчас времена изменились. А есть ещё морские люди. Они постоянно проживают в воде и достаточно сильно отличаются от нас. Человекоподобны, но кожа с синеватым отливом. Между пальцами у них перепонки. Кроме того, морские люди не умеют менять хвост на ноги. Вдобавок, как верно заметил Прохор, здесь обитало весьма много привидений. Подводные привидения, в отличие от земных, редко имеют белый цвет. Духи морских людей, как правило, серые. А утонувших земных – синие или зелёные. Их иногда сложно разглядеть в воде.