И эта её покорность, даже более того – решение не уходить. Всё это ещё больше подтачивает последние опоры благоразумия. Перед глазами шея Сонетты. Во мраке комнаты мне не видны жилки и вены, но возбуждённое сознание рисует их. Да и зачем глаза, когда можно смело закрыть и отдаться другим органам чувств.

Но мне нужны её глаза. Хочу сначала заглянуть туда и, если найду нечто, что откроет ворота дальше – пойду. Но вдруг там иное? Прям острое желание увидеть целиком лицо, познать тонкую мимику, прочувствовать душу.

Мешает одно – я не могу сдвинуть девушку ниже, поэтому беру её голову в руки, чуть приподнимая и поворачивая вниз. Экран вспыхнул в этот момент, и я смог охватить взглядом лицо. И словно очистился. Меня вознесло на высоты душевной истомы.

Сонетта – ещё глупенькая и наивная девушка. Я не нашёл чего-то развязывающего мне руки, не почувствовал, но она тот самый мотылёк, что будет лететь на мой огонь. Я не перестану гореть, ибо её полёт пропитан нежной эротикой, и ей не избежать огня. Но не сейчас.

И всё же она села. Краем сознания я отслеживал, как сначала едва-едва, постепенно надавливая, её мякоть стала охватывать всё большую площадь затвердевшей плоти. И вот уже полностью. Приятно, но стыд обуял сильнее. Как я могу обижать мотылька?! Не могу!

– Сонетта. Ты чего на мне разлеглась, словно я матрас?

– Просто… – смущённо отозвалась она. – Только ты не матрас.

– Почему? – с нервным смешком спросил я.

– Жёсткий какой-то, – пожаловалась она. – Не посидишь даже.

На обратной стороне дверки щитка управления действительно оказались контакты организации. Я написал им запрос, служба поддержки быстро создала заявку и оповестила, что мастер будет завтра. Поставив в мыслях галочку обязательному, заглянул на кухню за кофе.

– Чего делаешь? – поинтересовался я у сестры, чистящей фрукты.

– Смузи, – весело отозвалась девушка. Мне полегчало – вдруг затаила обиду за недавнее или я травмировал психику. – Будешь?

– Это ты их потом в блендере будешь смешивать?

– Мгм! – сделав большие глаза, кивнула девушка и тут же издала: – Ой!

– Что такое?

Я наклонился взглянуть, но она отдёрнула руку, зажав указательный палец в ладони.

– Порезалась? – догадался я, гладя на её страдальческое лицо и готовые вот-вот брызнуть слёзы. – Погоди, я за пластырем.

Метнулся к шкафчику с медикаментами. Быстро нашёл нужное, выбрав тот, что с миленькими мишками. Захватил перекись и ватный диск.

– Садись, Нетта! – взяв за плечи, подвёл я её к стулу. – Дай посмотрю.

– Нет, – плаксиво отозвалась она и отвела зажатый в другой руке палец.

– Не бойся, я пока просто посмотрю.

Погладил по голове и плечу.

– Ладно, но я боюсь смотреть. Ты сам, ага?

– Как скажешь.

– Только не думай, что я трусиха, – уже отвернувшись, сообщила Сонетта. – Просто… ну-у…

– Значит не трусиха? – усмехнулся я и убрал её руку. На ладони осталось пятно крови, а в порезе она почти свернулась.

Пока смачиваю перекисью диск, девушка оживлённо отвечает:

– Конечно! У меня много смелости. Думаешь было не страшно твои фотки показывать?

Я скептически глянул на профиль сестры.

– Так подаёшь это, словно ничего плохого не сделала.

– Ну ты-ы!.. Я не это имею в виду. Знала же, что будешь ругаться, вот и пришлось проявить смелость. Так что я смелая! – вывела логику новоиспечённая сестрица.

– Сейчас обработаю порез и займусь твоей попой, – отстранённо проговорили я, накладывая пластырь.

– Эт-то как? – дрогнув голосом, спросила она.

Меня вдруг бросило в смущение – сказал на автомате и получилось двусмысленно.

– Отшлёпать надо за проступок, вот как.

– Эй! Ну уже всё же, – плаксиво увещевает она.

– Сама напомнила.

– Может лучше тогда обмен? Фотки на фотки? – повернула Сонетта голову – пластырь я налепил и продолжаю держать её за руку.

– Продолжай…

– Когда буду спать, можешь пофотографировать меня и даже показать одному другу, – смущаясь, проговорила она. Встретившись было взглядом, поспешила отвести. – Но с экрана, не пересылая.

– И зачем мне это? – я даже возмутился.

– Ну-у… – янтарные глазки снова воззрились на меня, несколько удивлённо. – Ты не хочешь получить такие фото?!

– Я про показ друзьям говорю, бестолочь ты!

– Эй! Не обзывайся. Просто не поняла тебя.

– Блин! Да просто понять не могу, зачем мне показывать фотографии друзьям, словно хвастаясь добычей? Если уж сделаю, то только для себя, – проворчал я.

– О-о! Тебе такие нравятся? – приложила девушка ладонь ко рту.

– Может быть, – отвернулся я.

– Скажи-скажи! Нравятся или нет?! – завелась девчонка.

– Ещё чего! – огрызнулся я. – Потом обзовёшь извращенцем, расскажешь всем подружкам и родителям в придачу. Ничего не скажу.

– Клянусь, Самуил, вот честно-честно никому не скажу или пусть язык отсохнет! – с горящими интересом глазами, сказала она, едва не крича. Я покосился на алчущую признаний девушку.

– И не напечатаешь в сообщениях! – погрозил я пальцем.

– Вообще никакими способами! Клянусь! – охотно подхватила она.

– Ладно. Что ты хочешь узнать? Учти, – опять поднял я палец, – у меня есть право умолчать.

– О! Класс! Сейчас… – закусила она розовую губку и подняв глаза к потолку. – Ответь, что конкретно тебе нравится во мне спящей?

– А тебе во мне? – попробовал я уклониться.

– Эй! Так не честно!

– Ладно, ладно. Ну, пока точно не знаю. Это влечёт. Да и видел всего один раз. Вот ещё посмотрю и скажу.

– М-м, ладно, – кокетливо отозвалась Сонетта. – Ещё вопрос можно же?

Я кивнул.

– Ты же знаешь игру такую, когда придавливают вены на шее и человек засыпает?

Удивлённо воззрился на сестру.

– Нет.

– Ну, пережимают эти… сонные артерии и человек отключается. Можно там лицо разрисовать или, ну мальчики так делают, – вдруг засмущалась она, – под майку или в трусы заглянуть.

Меня такая игра поразила. Слышу первый раз, но в голове уже возникли образы. Одни из пристойных и правильных – это опасно, а вторые – сделать так Сонетте.

– Понятно. И что тебя интересует на этот счёт? – осторожно поинтересовался я, со стыдом признаваясь себе, что испытываю надежду на своеобразный ответ.

– Ну, просто. Вдруг ты, когда будешь фотографировать, захочешь мне куда-нибудь заглянуть, – затихая пробормотала она. – Я, конечно, против, но почему-то показалось, что ты ещё поэтому…

– Что?! – нахмурился я.

– Ну, хочешь сфотографировать меня спящей, – опять тихо ответила сестра, совсем отвернувшись.

– Ты гонишь, что ли? Даже если бы мне это надо было, то не получится.

– Почему? – удивилась она.

– Человек, если ему лезть под майку или туда, – показал я пальцем, – проснётся. А в этой дурацкой игре, когда пережимается артерия, происходит гипоксия мозга. Это опасно. Но человек ненадолго теряет сознание и тогда да, можно заглянуть или ещё чего.

– Ещё чего? – тут же подхватила она.

– Короче, ты поняла?!

– Да-да, ну ладно тогда, – чуть огорчённо отозвалась девушка.

– Э! Ты чего скуксилась? Что я тебя пока спишь не облапаю, что ли?! – раздосадовался я.

– Конечно нет! – вся покраснела Сонетта. – Извращенец!

Подскочив, она побежала наверх.

– Я у тебя! – прилетел весёлый голос сверху.

Либо кофе готовился дольше обычного, либо фантазии затащили меня на такие глубины, где время бежит медленней. Разговор и порождённые им образы полыхают в мозгу, как огненные цитаты из книги. Что же хотела сказать Сонетта? Намекала ли? Но недавнее откровение, когда мы лежали на кровати и я взглянул в лицо, оно мешает думать о ней в таком свете. Может это просто мысленный шум, типичный для подростков её возраста и пола? Говорит первое, что приходит в голову. Хватается за язык и снова говорит?

Вопросы можно было бы забыть и постараться думать о другом, но дремучее желание совершить пошлость одолевает необоримо. Когда она будет спать, я… стоп! хватит об этом думать! Вроде заявляешь это себе твёрдо, прекрасно понимая, что все сто шагов до пропасти – это сотня возможностей изменить путь, но последний, в пропасть – это окончательное решение. Если сорвусь на потеху тварному, то всё может быть очень плохо. Мне нужно держаться.