Состав из вагона-рефрижератора и площадки с БТРом уже был готов. Машинист стоящий на ступеньках Локомотива, увидев зечку, крикнул — Фокс, где ты таких симпатичных лисичек умудряешься находить? А эта даже сразу с ошейником. — Смотри близко к ней не подходи, она бешеная, укусить может. — ответил за Андрея Лёха, а зечка оскалилась, показывая красивые зубы. — Если она бешеная, то зачем вы её к нормальным людям ведёте? Стрельнуть её где ни будь за поворотом и всех делов. — Ты не скалься а запускай свой агрегат и поехали. — Андрей остановил зечку, а сам забрался на платформу с БТРом и попросил пакет сухпойка. — А ты если с нами хочешь то лезь под БТР, извини в БТР тебя не пущу, пока ты не вымоешься. А если не хочешь с нами, то вот тебе сухпоёк и прощай навсегда. — Она схватила поёк и спросила — А вы куда едите? — На юга конечно, к морю. Куда же ещё. — ответил Андрей улыбаясь. — Тогда я с вами не поеду, у меня здесь дочка, к ней пойду. — со вздохом ответила зечка. — Ну тогда покедова тебе Лисичка, не вспоминай обо мне плохо. — Тепловоз тронулся, зечка пошла за ним. — Сигаретку мне дай. — она убыстряла свой ход, стараясь держаться на одном уровне с Андреем, и всё ещё решая не запрыгнуть ли на платформу. Андрей достал сигару и кинул ей. Она не смогла поймать сигару на лету и остановилась что бы подобрать её и сразу отстала от платформы. — Только такие, других не держим. — прокричал он. А состав всё убыстрял ход, и зечка уже бежала отставая. А Андрей отошёл к заднему краю платформы, положил кусок пенопласта и уселся на него, свесив ноги над рельсами и глядя на отстающую зечку. В конце концов, зечка остановилась и помахала ему рукой, прощаясь. Он ответил ей тем же. А дождь всё продолжал моросить.

На этап, Вера попала из-за плохого поведения. Её в наказание, отправляли подальше от места жительства. Но по насмешке судьбы везли через её родной город. Уже почти проехав весь город, состав неожиданно встал, и уже больше никуда не тронулся. Конвоя было и так мало, а к вечеру остался только начальник. Выводить в туалет, он конечно перестал, одно только это могло послужить причиной бунта, а когда зечки не получили вечерней пайки, вот тогда и разразилась буря. Зечки кричали, визжали и топали ногами. А когда устали и замолчали, то стало ясно, что в вагоне не осталось ни кого из конвоя. Сначала страха не было, он пришёл на следующий день, когда утром их ни кто не поднял на проверку, и не принёс завтрак. На трети сутки без воды, те кто были поумней, начали фильтровать через одеяло мочу и пить то что получалось. А те кто побрезговал, умерли от обезвоживания.

Обо всём что происходило в камерах, Вера узнавала, переговариваясь с другими заключёнными, так как видеть их она не могла, из за сплошных стен камеры. Решётка была только со стороны прохода. Все заключённые по очереди пытались добраться до замка, но это было бесполезно. С ней в камере из живых остались две зечки, одна была бойбаба, а вторая её подруга. Они старались поддержать друг друга, поэтому и протянули так долго. Как продержалась так долго Вера, она и сама не понимала. Может потому что практически не двигалась, а скорее, потому что у неё была двухлитровая бутылка воды, спрятанная на третей полке. Она, в тайне от других, пила из этой бутылки, сделав в ней маленькую дырочку, к концу первой недели, бойбаба начала отбирать мочу у всех оставшихся в живых в камере, в том числе и у Веры. Эта здоровая сука, даже пробовала есть мертвечину, и заставляла это делать свою подругу. А вот Вере не предлагали, да она бы наверно и не смогла. Но трупы быстро испортились и запахли, больше того они протекли. От этого стало трудно дышать.

Переговариваться стало практически не с кем, живых остались единицы, да и то половина из них уже была не людьми, а животными пожирающих, всё что могли. Она это знала, она слышала хруст, ломающихся под зубами костей. Вера и сама была оставлена в пищу. Бойбаба ей так и сказала — Ты Верунчик потерпи, не умирай пока, а уж как нам не вмоготу станет, я тебя сама придушу. — и даже был назначен срок, и время пришло, но подруги общим решением решили подождать ещё. Вера с третей полки слышала, как они из-за неё скандалили. Бойбабе требовалась пища, а её подруга понимая, что после Веры наступит её очередь, пыталась оттянуть её убийство, на сколько можно дольше. И вдруг на улице послышались звуки открывания вагона, стоящего напротив. Они не видели, зато они отчётливо всё слышали, и заколотили в стенку вагона, чем только могли. Вера не подумав схватила уже давно пустую бутылку и заколотила ей, поймав удивлённый взгляд бойбабы. Но ей было уже всё равно. Она точно знала, что следующую ночь она не переживёт.

И чудо случилось, вагон открыли, впустив в него свежий воздух. Вера только тут поняла, как до этого воняло в вагоне. Свежий воздух, лишил её сознания, а потом, придя в себя, она почувствовала прилив сил, и первый раз за последние три дня, слезла с третей полки. В вагон зашёл военный, и осмотревшись начал разносить воду по камерам. И если бы он не следил, чтобы воду делили честно, она бы точно осталась без воды, потому что бойбаба уже пообещала её наказать за спрятанную бутылку. Но и теперь воды не хватило напиться от пуза. Военный, пообещав, что принесёт ещё воды и еды, ушёл. Она пыталась его поймать, боясь остаться снова наедине с бойбабой, но её оттащили в угол и ещё пнули так, что выползти обратно она не решилась. А он ушёл, и тут бы ей и пришёл конец, но резь в желудке бойбабы, вновь отсрочила наказание. А потом он вернулся и принёс еды. Вера даже вкуса не поняла, ей так долго голодавшей было совершенно не важно, какой вкус у этой еды и чем она пахнет. Только теперь она разглядела военного, запоминая его на всю свою оставшуюся жизнь. И он ей понравился, он светился каким-то божественным светом, как на иконах светятся Ангелы небесные, или может это галлюцинации от голодухи. Но всё хорошее кончаеться, кончилось и это. Он ушёл ногами, а не улетел на белоснежных крыльях. Правда пообещал привести инструмент и всех освободить, но ему, ни кто, не поверил. Напоил, накормил уже хорошо, а то, что дверь в вагон оставил открытой, за это отдельное спасибо. Веру не убили только из-за боязни, опять остаться без пищи. Но наказали так, что мама не горюй, заставив лезть в оставленное открытым окошко для раздачи пищи. Бойбаба с подругой вместе пытались протолкнуть её голову в этот квадрат. И неожиданно у них это получилось. И её наказание, превратилось в надежду для всех. — Давай подруга, ещё немножечко. Говорят, если голова прошла то и остальное пройдёт. — и они толкали её, не смотря на крики боли вырывающиеся у неё. Они раздели её полностью, чтобы одежда не мешала ей пролазить через это иголочье ушко. И она, царапаясь, пролезла до половины и застряла. Застряла так, что не могла сдвинуться, не вперёд, ни назад. Поняв, что она дальше не пролазит, Вера потребовала, чтобы ей пропихнули одежду, так как уже порядочно замёрзла. Её требование выполнили и она оделась. Потом были ещё попытки протолкнуть её, которые не увенчались успехом. — Жопа у тебя слишком большая, подруга. — Бойбаба сильно хлопнула по голому заду Веры. — Пока оставим как есть, а если начальник не приедет, то мы тебе твою жопу сломаем и протиснем, чтобы ты нас выпустила. — На этом её оставили в покое.

Но вы не можете себе даже представить, что это за мука, висеть на квадрате шириной четыре сантиметра, не имея возможности опереться на что-то, в течении нескольких часов. Её ноги, относительно нормально стояли на полу, но вот тело практически висело в воздухе. Сначала она пыталась, цепляясь за решётку, менять, как могла, своё положение, но это лишь продлевало пытку. А мысли, о её непростом положении, только усугубляли панику, окутывающую всю её с ног до головы. Она сама пыталась пролезть, сначала вперёд, но потерпев неудачу попыталась вернуться назад, и может быть ей бы это удалось, но ей не позволили этого сделать, её сокамерницы. — Потом снова тебя придётся пропихивать, нет уж подруга у тебя теперь один путь, только вперёд. — А сами гогоча, что-то рисовали на её заднице. Но вот, наконец, вернулся этот военный, она снова увидела его в ореоле света, правда потом поняла, что это в дверном проёме так казалось. А дальше время потянулось очень медленно, до тех пор, пока он не освободил её. Ах, как она была ему благодарна, наплевав на то, что он отказался убрать с неё этот проклятый квадрат, в котором она застряла. Вера хотела бежать за ним как послушная собачонка. Но опять всё закончилось, не начавшись. Может быть, она говорила неправильные слова, а может быть, он не понял её. Но они расстались, расстались красиво как в кино.