— Твои ключи.

Безо всякого стеснения, сожаления и раскаяния. Его слова звучали просто, и в то же время так по-скотски…

Я развернулась и направилась прочь из кухни, ощущая позади себя шаги.

— Хочешь разборок? Что за истерика, Алёна? — я ускорила шаг, фыркнула и хотела было уже захлопнуть комнатную дверь прямо перед носом Взводова, но силёнки не позволяли тягаться с такой глыбой грубых мышц. — Да, я вытащил твои ключи. Но осмотрись, сегодня утром мы бы не проснулись вместе, если бы я тогда не посодействовал скорейшему развитию событий. — я всё ещё прижимала дверь, и даже умудрилась надавить на палец парня, от чего тот зашипел. — Черт, Алёна, не будь такой стервой!

Я отпустила дверь и прошагала к окну, присаживаясь на его краюшек, отворачиваясь от Вадима. Хотелось спросить про палец, но это я переборола.

— Теперь у каждой девушки, с которой ты желаешь просыпаться, принято изымать ключи? — голос стал громче обычного, потому что в жилах кипела кровь, сердце билось чаще, а глаза защипали от обиды. Я почувствовала приближение Взводова.

— Только у маленьких… — тёплая рука парня аккуратно коснулась волос, откидывая их на другой бок. От таких легких движений дыхание сбилось, — милых… — Взводов наклонился чуть ближе и оставил на оголенном участке поцелуй, — и беззащитных… — широкие пальцы подцепили мой подбородок и я уже сама заворожено хотела прикоснуться к его губам, но звонок мобильника вновь перебил всю идиллию.

Я быстро выдохнула, с неохотой проскользнула мимо Взводова и взяла трубку, даже не смотря на экран. А зря.

— Да? — ого, это что, мой голос? Прокашлявшись, я повторила, — Я слушаю?

— Привет, — голос Вовы как электрический разряд передался по телефону и я вся всколыхнулась, тут же нервно подгибая края одежды в руках.

— Привет, Вов…

Взводов врезался в моё лицо сердитыми глазами, и, честное слово, я увидела как побелели костяшки в его согнутых кулаках.

— Я завтра за тобой зайду. Будешь готова к без десяти?

Я почувствовала стыдливо горящие щеки. Вова… Откуда ты так неожиданно появился и почему именно в этот момент? Я даже не вспоминала о Морковине всё это время… Как я могла так поступить? Почему позволила неизвестным доселе чувствам управлять своей судьбой? Это всё неправильно…

— Да… Конечно… — запинаясь от сжигающего взгляда напротив, я спешно сбросила трубку, не дождавшись ответа.

…

Казалось, тишина давила на стены и потолок, те разрывались в краях, пол раскалывался на части, а я медленно тонула в собственной лжи. Воспоминания не выходили из головы, лезли из каждых клеточек. Всё напоминало о Вадиме.

— Как я понял, ты с ним не рассталась. — агрессия на глазах перетекала в плавное равнодушие и отчужденность. Парень, промолчав на мою опустившуюся к полу голову, глубоко вздохнул, и с тяжестью в голосе сказал: — Знаешь, никто не сможет повлиять на тебя сильнее, чем ты сама. Если ты не настолько дура, как моя… — запнувшись, парень быстро продолжил, подмяв неизвестное мне продолжение фразы, — Прежде чем вновь внушать себе что-либо без понимания происходящего, лучше разберись в себе и послушай хоть раз, что тебе говорят близкие. — Вадим наклонился к куртке и, покидая комнату, больше не сказал ни слова в мою сторону.

Перед глазами мельтешили реки и озера. Водоемы, океаны, моря — все их пучины неизвестности образовали пугающие и нечеловеческие прутья, которые вцепились в мою кожу, одежду, обвили конечности. Я чувствовала свой немой крик, нарастающий по мере плавного погружения без возможности на спасение. Водная гладь обтекала каждый участок тела, увлажняла его просторы и несомненно засасывала в себя. Последний вздох моего бесполезного крика и перед глазами поплыли пузыри кислорода, а небо тускнело и постепенно испепелялось глубинными слоями, к дну которых меня и тянули. Глубокий вдох, попадание воды в легкие через нос и рот, последний взмах намокших ресниц… и темнота.

— Алёна… Что случилось?

Я рыдала весь вечер.

Подушка пропиталась горячими слезами, а воспоминания о последних моих подобных истериках ударялись только в одиннадцатый класс, когда выпускной экзамен оказался сложнее ожидавшегося и я не смогла справиться с эмоциями.

То были слезы паники и стресса, сейчас же все тело сдавило по-настоящему. Сердце билось медленнее, легкие потребляли меньше воздуха, желудок не хотел принимать ни единого грамма пищи и воды. Я остановилась. Замерла. Прекратила жизнедеятельность.

Дина весь выходной вечер наливала мне моего любимого чая, от которого я отхлебывала верхний уровень и отставляла в сторону, продолжая тупить взгляд в узор на потолке.

Можно спросить: «Холоднёва, а к чему так убиваться?» И этот вопрос покажется очень логичным даже мне, если бы я прочла его месяца два назад. Может быть, я бы над ним даже посмеялась, вот только сейчас — это не два месяца назад. Сейчас на душе неспокойно и эмоции рвутся из всех щелей.

Сон встретил моё сознание ближе к трём ночи. Всё это время я кочевала от подоконника к своей кровати, иногда тупила мутный от слез взгляд на улицу, но кроме как нарочно целующихся пар и счастливых мамочек ничего не видела. Либо это сознание создавало для себя предпочтительные картинки… Мамочки выглядели необыкновенно. Издалека можно было отличить беременную женщину от не беременной. Их глаза искрились, они были счастливы, поглаживали ещё плоские животики… Происходило ли это всё в три ночи? Ощущение времени помутнело ещё в начале. Но в конечном итоге я поняла, что больше не в силах справиться с собственными мыслями, и через тяжелые ощущения, но всё же погрузилась в сон.

========== Столкновение и взрыв первых комет ==========

Надоедливый будильник звенел уже третий раз, после чего звонко шлепнулся на пол и больше не смел мешать сознанию. Все просмотренные за эту ночь сны были схожей тематики: либо я видела острые черты лица Взводова, либо улыбающегося Морковина.

В комнате появилась голова Дины, которая красилась и собиралась выходить в универ.

— Ну что, проснулась, беспокойная ты моя? — проводя по губам яркой алой помадой, с наивной улыбкой спросила Семенова. Она выглядела превосходно, как и всегда.

— Беспокойная? Ты о чём? — не особо интересуясь вопросом, я дотронулась лохматой головы и, приподнявшись, чуть пошатнулась от легкого головокружения. Глаза неприятно горели после вчерашнего.

Дина склонила голову и беспокойно меня осмотрела с неким сожалением. Я в это время продолжала ничего не понимать.

— Ты всю ночь завывала о своём Взводове… Звала, плакала, прощалась с ним… Расскажешь, наконец, что случилось? И почему он вчера так бешено хлопнул дверью, когда уходил?

Я резко подняла голову к Дине, но скоро отвела стыдливый взгляд к ногам, стараясь побыстрей скрыться в ванной комнате.

— Никакой он больше не «мой»…

Краситься сил не было. Хотя, глянув в зеркало, не помешало бы. Отголоски темных полусфер под глазами, красноватые белки глаз, раздраженные капилляры, искусанные в кровь губы.

Я была похожа на одну из героинь популярные ужастиков из 90-х, которые мучались от преследований маньяков. Я же страдала от преследования своих назойливых мыслей, висящих на плечах тяжелым грузом.

Вова позвонил и сообщил, что ждет меня внизу именно тогда, когда я на пару тройку минут зависла у гладкой стены, на которой производила всю историю своей жизни.

— Рад тебя видеть! — Морковин встретил меня тёплой улыбкой, широкими объятиями и своим стандартным внешним видом: белыми кроссовками, джинсами и майкой с ветровкой. Обвела его фигуру ещё когда спускалась, выглядывая без интереса в окошко.

Я сжалась и приняла его объятия как вынужденную меру, а когда Володя оторвался и взял меня за руку, через пару метров ходьбы я вынула её, даже не соизволя придумать причину. Просто потому что не хотелось. Просто потому, что в голове формировался другой сюжет происходящего.