Если я допрыгну до него, я спасена.

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что всё чисто, я долго не решалась прыгнуть, боясь покалечить себя ещё сильнее, чем ободранные коленки.

Наконец, я решилась. Прыжок выдался не совсем летным, а в воздухе повис лишь мой сдержанный крик и именно в полете я поняла, что не долечу.

Я приземлилась в стороне от пня на живот, выставляя перед собой руки. В нежную кожу впивались острые палочки, грязь прилипла к конечностям, а волосы больше походили на гнездо из веток.

Немного покряхтя, я приподнялась над землей и, отряхивая пыльные руки, услышала шум.

Замерев, испуганно стала искать его источник, а когда лай собак озарил мой слух, я прижалась к забору, обнимая себя руками и замирая.

Повернув голову, я видела несущуюся в мою сторону ту самую собаку с фотографии. Она перебирала своими мощными ногами и, высунув язык, летела на меня. За ней по пятам бежал один из охранников, выкрикивая что-то в рацию.

Я не могла слышать его речи, так же как и не могла больше слышать стук собственного сердца.

Так же, как и тех людей на фото, меня собиралась сожрать псина Суворова. Прикрыв глаза, я уже приготовилась к хватке пса, но его не последовало, а лай заглушился.

Приоткрыв глаза, я увидела рядом смирно сидящего пса, выпятившего язык на воздух, пускавшего слюни на землю.

— Далеко собрались, Варвара Петровна? — серьезный голос здоровяка охранника выбил меня из колеи, в то время как двое его дружков с автоматами перекинули их через плечо и направлялись ко мне.

— Нет, пожалуйста… Не нужно, прошу! — завопила я, наблюдая за легким рычанием собак и приближающихся людей.

Один из охранников поднял меня на ноги и повел обратно к воротам. придерживая за плечи, чтобы не вырвалась.

Я возвращалась в место, где меня спокойно смогут унизить ещё сильнее.

— Пожалуйста, меня похитили! Сделайте хоть что-нибудь! Вызовите полицию, прошу вас! — взмолилась я, судорожно переглядываясь с сосредоточенными мужчинами.

Собака, идущая позади, грозно подала голос и я вздрогнула, но продолжила уперто сопротивляться шагу.

— Поступила команда запереть все двери, Варвару Петрову отправить в её комнату и так же заблокировать дверь, — из охранной будки появился ещё один представитель свиты Суворова, который держал в руках рацию, обращаясь к своим напарниками, ведущим меня.

— Нет, пожалуйста! Я не хочу, отпустите меня! — закричала я, вырываясь из хватки в руках, которая сжималась ещё больше, вызывая новые болевые ощущения.

Упорство не спасало в борьбе с тремя амбалами, не применяющих особые усилия для моего возврата.

Когда знакомая комната с громким хлопком закрылась за спиной, я упала на пол, пуская тихие слёзы одну за другой.

Живот заныл, а утихшая после недавнего полового акта боль кольнула в самой чувственной точке.

Прижавшись к углу, наблюдаю за движущимися на небе облаками. Раньше я могла сравнить себя с этой лёгкостью, присущей лишь этой белоснежной вате. Сейчас же я начинала медленно осознавать и пропитывать каждую жилку своей души мыслями о Суворове.

Его действиям не было оправдания. Как бы не старалась, я не могла найти ни одного резона с его стороны похищать меня. Решил взять меня в сексуальное рабство? Бред. Если даже и так, буду лежать самым неподвижным бревном, пока не надоем ему и не стану убитой или, менее вероятно, свободной.

Боязнь его звериного характера всё равно не оставляла меня в покое. Животные инстинкты, будто сейчас мы живем в каменном веке, овладевали Пашей и за счёт меня он удовлетворял свои дикарские потребности. Если бы я до этого момента его не знала, посчитала бы его извращенцем-маньяком, который похитил первую встречную и издевался над ней. Но я встречалась с ним раньше…

Сейчас, когда паника чуть отступила и я пообещала больше не давать себя в обиду, начала вспоминать вчерашнюю ночь. Это было изнасилование… но разве жертва получает удовольствие во время этого процесса? Да, вёл себя грубо, даже пришла мысль меня оставить, но, видимо, он слишком сильно разыгрался и возбудился.

Прижала руки ко лбу, чуть не хныча от своей глупости и неожиданному желанию его оправдать. Самой себе же я призналась в неравнодушии к его поступкам и ему самому. Только вот сострадание или ненависть — вот в чём вопрос.

Через пару часов дверь из комнаты отворилась, охранник оглядел моё настороженное тело в углу и бесшумно скрылся, оставляя проход открытым.

— Павел Львович просил передать, что продукты в холодильнике и вы можете спуститься и поесть. — последнее, что холодно бросил здоровяк.

Когда через пару минут я услышала хлопок входной двери, быстро поднялась на ноги и осторожно пошагала вниз по лестнице.

Живот плевал на мою гордость и требовал свежей пищи для восстановления потерянных сил. И действительно, из-за страха, агрессии и паники я совсем забыла про еду. Возможно, я даже могла видеть в этом причину. Суворов всегда мог что-нибудь отравить.

Кухня была чуть меньше остальных комнат, но оформлена и обставлена как надо: и новое технологичное оборудование, и стол на десять персон, барная стойка, выход на балкон. Всё гармонично сочеталось между собой в серых оттенках.

В голову вдруг ударили мысли об учёбе. Я ведь должна была сегодня идти на практику и после созвониться с родителями! Но ответили ли бы они мне? Нужны ли им эти равнодушные диалоги?..

От воспоминаний о них стало неприятно, потому я быстро высунула из морозильника мороженные овощи, зелень и лимон и принялась топить слёзы готовкой.

У стола я заметила колонку, включив которую разлилась в теплых ощущениях, наслаждаясь мелодиями классической музыки, а именно оркестра струнных и клавишных.

Неожиданно чуть расслабившись, я принялась за готовку.

Салат получился отменным, особенно его украшала кислинка спелого лимона. Всё-таки, хозяйкой я быть умела.

Вкусно покушав, на полный желудок я пошла исследовать огромный зал на втором этаже.

Шторы, закрепленные подвязками, прикрывали бордовый закат за окном. Диван располагался у стены, а напротив висела плазма, под которой находились различные роутеры и прочие технологии.

В центре залы я рассматривала мрачный фортепьяно, готовый к игре. Мысли о детском хобби настигли меня ностальгией, в которой я не могла себе отказать.

Обходя инструмент кругом, я присела за него, плавно опуская пальцы на клавиши, совсем растерявшись в репертуаре.

Но эмоции взяли верх, потому пальцы сами стали заигрывать чудесные сочетания чистого звука.

С каждой минутой сердце наполнялось неизведанной любовью и счастьем, которое заставило прикрыть глаза и мечтать. Мечтать о тихом небе, ярких звездах, счастливом будущем и спокойствии на душе.

Абсурдные сочетания превращались в искусство, которое совсем одурманивало мой разум и мысли. Пальцы сами бились об клавиши, заставляя фортепьяно издавать волшебство звуков, которое крутилось на слуху и заполняло всю комнату.

— Очаровательная мелодия, — вдруг раздался мужской голос, заставивший распахнуть глаза и оторваться от клавиш.

Суворов наклонился к инструменту, опираясь на него руками и неотрывно наблюдал за мной.

Пару минут мы наблюдали друг за другом. Первой напора не выдержала я.

— Подкрадываться не хорошо, — уверенно выдала я, опуская глаза к рукам, раскрасневшимся от легкой прохлады и активной игры. Потерев их между собой, я бросила кроткий взгляд на мужчину.

— А сбегать из дома хорошо?

Он улыбался. Искренне, совсем как раньше. В моменты, когда нам было хорошо. Тогда, когда я наслаждалась им без остатка и была счастлива, что нахожусь рядом с ним.

Сладость воспоминаний почти затуманило разум, но я вовремя опомнилась.

— Не смей улыбаться после всего того, что сделал со мной! — сердито возмутилась я, вспыхивая от злости, подрываясь с места и собираясь уже бежать пару шагов до выхода, но останавливаюсь около мужчины.