Я заперла дверь на задвижку, вздохнула и принялась за уборку. Заодно разобрала вещи. Разложила всё по местам. Почему-то мне казалось, что кабинет нужно оставить в том виде, который был при ней. Убрала деньги на место, а золото обратно в шкатулку, собрала бумаги.

Заинтересовали несколько тетрадей в красных обложках. Бегло пролистала. Заговоры, заклинания. Ну понятно – рабочие материалы. Она была практикующей колдуньей, гадалкой, если по-простому. Ничего особенного, таких в каждом городе несколько десятков. После смерти отца магическая практика была единственным источником нашего не шибко великого дохода.

Но ни я, ни Ольга никогда не вникали в её работу. Сначала мама сама не позволяла нам в это лезть, а потом просто появились другие интересы, у каждой из нас свои. У меня – кружок археологии в Доме культуры, а у Ольги… У Ольги был Глеб, сильный и надёжный. А потом Глеба внезапно не стало, и её как подменили. По-моему, она так и не оправилась от его смерти. Именно после того случая она замкнулась в себе. И в результате стала такой, какой стала. Впрочем, я всё равно в это не верю до конца, потому что знаю, какая она на самом деле. Во всяком случае, какой была.

Помню, как она, не задумываясь, полезла в октябре в ледяную воду и вытащила тонувшего щенка, которого идиоты мальчишки скинули с моста, а потом таскала его по ветеринаркам и пристраивала в хорошие руки, потому что мама категорически запретила оставлять щенка дома. Как она заботилась обо мне, готовила завтраки перед школой, помогала делать уроки и поддерживала, когда я готова была сдаться. Я помню это. А она, похоже, совсем забыла. И явила миру совсем другую Ольгу, живущую под девизом «цель оправдывает средства», успешную, независимую и не желающую зависеть. Колючий ёжик в стильном костюме. Искалеченная одинокая душа, которая никогда в этом никому не признается.

За мыслями я и не заметила, как все документы, тетради и журналы посетителей заняли свои привычные места. Ну вот, навела в кабинете относительный порядок, теперь займусь жилой комнатой. Картина там та же. Из шкафа всё вывалено на пол, диван раскрыт, подушка – и та порезана, а перья художественной вязью украшают паркетные доски. Да что ж это такое?!! Когда я всё успею? Последний автобус в Новобержск отходит через пять часов. А нужно не только закончить уборку, но и поменять замки.

Что ж, после Нового года придётся вернуться. У меня как раз две недели каникул. Тогда попытаюсь разобраться и понять, что всё-таки искали таинственные взломщики.

На работе всё шло так же, как всегда. Николай Петрович отправил меня в архив, к стопкам пожелтевших газет практически вековой давности, которые я должна была разбирать. Я возилась уже неделю, отбирая то, что выглядело стоящим, дабы избавить научного руководителя от тяжкого труда. Ну скажите на милость, кому может быть интересен научный коммунизм? Нет, наверное, кому-то и будет. Но не мне уж точно. Хотя читать оптимистичные статьи о стахановцах и о рекордных урожаях пшеницы было забавно.

Проторчав в архиве до обеда, я решила, что свой объём работы на сегодня выполнила. Кроме того, завкафедрой с нового года обещал дать мне часы на подготовительных курсах для абитуриентов, и мне нужно было заняться ещё и этим вопросом. Поэтому поехала обратно на кафедру и не удержалась: зашла снова в наш музей. Открыла витрину, достала свой любимый артефакт и покрутила в руках, тщетно пытаясь прочесть письмена, избороздившие таинственный каменный цилиндр.

А сколько кипежа было поначалу, когда я нашла этот камень, точнее «цилиндр», преткновения! Сколько специалистов приезжало: археологов, историков, геологов! А кроме того, и телевизионщиков, журналистов, просто любопытных! И вот «сенсация года» уже семь лет пылится в витрине, никем не востребованная.

В наших Кардаевских пещерах раскопано больше двадцати культурных слоев и найдено более ста тысяч экспонатов. Они хранятся теперь и в археологическом музее Новобержска, и в музее нашего института, а что-то даже в Москве. По всем законам науки, хронологии и логики странный предмет примерным возрастом в четыреста миллионов лет ну никак не мог появиться именно здесь!

Да и материал, из которого он сделан, мягко говоря, загадочный, несмотря на то, что в заключении написано: «метеоритное железо». Те, кто занимался исследованием предмета, жаловались на головные боли, общее недомогание и неприятности в семье. А один лаборант даже попытался выброситься из окна, правда, потом ему поставили диагноз «астенический синдром».

Видимо, все эти загадки с артефактом кому-то показались слишком утомительными, неудобными и сложными, так что цилиндр предпочли больше не показывать общественности и поменьше о нём распространяться, а меня нагрузили научным коммунизмом.

С сожалением положила «жезл» (так я его назвала) обратно в стеклянный ящик, забежала на кафедру и взяла программу подготовки. Затем заскочила к Николаю Петровичу с отчётом, и с чистой совестью и тяжеленным пакетом (поскольку гранит науки хоть и бумажный, но весит почти столько же, сколько настоящий) поехала домой.

К подъезду подошла, волоча уже два пакета (один из магазина, дома-то шаром покати), и вдруг наткнулась на почтальона, а точнее почтальоншу, которая принесла мне в прошлый раз роковую телеграмму. Она меня тоже узнала и сразу ринулась ко мне. Что ей понадобилось? Ещё одна телеграмма?

– Вы же Нина Тураева, я не ошибаюсь, я вам телеграмму приносила?

– Ну да, – настороженно протянула я. – А что случилось?

– Да не волнуйтесь. Просто вам ценная бандероль. Я вам уведомление принесла.

– А, ясно. От кого? Я не жду никаких посылок.

Почтальонша достала стопку листков, порылась и вытянула мне один:

– Вот. От Тураевой Анастасии Фёдоровны. Что с вами, девушка? Вам плохо?

Нет, с чего мне может быть плохо? Мне просто великолепно! У меня сначала умирает мать от сердечного приступа (при её-то железном здоровье!). Потом мутит воду адвокат, который читает нам завещание, составленное всего за неделю до такой странной смерти. Потом кто-то вламывается в квартиру, а теперь… А теперь, оказывается, мама заботливо послала мне посылочку, тоже незадолго «до». Сомневаюсь, что в ней новогодние подарки. Мне просто замечательно. Я прямо тащусь от такого количества сюрпризов.

– Да нет, всё в порядке… Спасибо…

– Так вы зайдите на почту прямо сейчас, она до семи работает! – посоветовала почтальонша. – Вы точно в порядке?

– Да, спасибо!

Она что-то пробурчала сочувственно и удалилась разносить оставшуюся корреспонденцию. А я заволокла домой пакеты, бросила их на столе, не разбирая, и пошла-таки на почту. Эти загадки начинали интриговать.

Через час, уже дома, я нетерпеливо разорвала жёлтую обёртку пакета, безжалостно раскрошив сургуч. В душе теплилась надежда найти нечто, что объяснит часть странностей и ответит хотя бы на некоторые вопросы. Наивная! Никакой записки, никакого письма – ничего! Только небольшая плоская коробка. Открываю крышку – там подвеска на цепочке: маленькая золотая игрушка, собака со вздыбленной шерстью, похожая на соседскую кавказскую овчарку. Зубы в оскале, и глаза – два синих камешка, смотрят уверенно и спокойно.

Спасибо, мама! За доверие и откровенность!

Я покрутила цепочку в руках и надела на шею.

Занятные ощущения… Наверное, давление упало. Кухня поплыла, будто вокруг не реальность, а какая-то сотканная из дыма бутафория. Я моргнула и тряхнула головой. Помогло. Пространство снова обрело объём и чёткость. Но зыбкое ощущение, что тронь его – и всё растворится, почему-то осталось.

В двери щёлкнул замок – это в прихожую ввалился источающий уличный холод Тимка Крылов, мой друг детства, бывший одноклассник, а теперь ещё и сосед по квартире, за которую мы платим пополам.