Василий Григорьевич спешно проследовал в свой кабинет, не смотря на Багиру. Девушка чувствовала, что программист совсем запутался и нужно как-то прояснить ситуацию.
— Алексей, спасибо. У нас была некая проблема, которую ты блестяще решил. Пока!
— Моя работа. Я рад. Если что — заходи. Пока.
Леди кивнула и последовала за генералом. Настал час-пик, в течении которого коридоры были битком набиты людьми, спешащими на обед. Среди такой толкучки пройти на нужный этаж оказалось проблемной задачкой, но, наконец, кабинет был найден. Леди и генерал молча сели и продолжили смотреть видео.
Перекличка между мужчинами продолжалась, но уже, к сожалению, без имён и лиц. Никакой конкретной информации они не узнали.
— Э, а что это там блеснуло? — один из байкеров с места указал прямо на объектив камеры, что была прикреплена в углу. Все разом посмотрели туда, куда он указал.
— Чёрт, да это же… Менты! — главный в маске прошёл к камере, взял стул и быстро поднялся, чтобы разглядеть её. Тем временем ему уже подали молоток. Покрытая шрамами рука взяла инструмент и с силой ударила по оборудованию. Видео тут же оборвалось.
— О, это плохо. Теперь мы ни черта не увидим. Ну да не суть. Главное мы уже выяснили. — Генерал поднялся с места и начал нарезать круги, рассматривая перьевую ручку. — Итак, что мы имеем? Спасибо Алексею, адрес этой лачуги — раз. Причастие к этому Вити — два. Разбитая камера — три.
— Надо ехать и устанавливать новую, — продолжила мысль Багира.
— Совершенно верно. Возьмем Лёшку и поедем. Давай завтра?
— Минуту. Почему сразу его? Почему не Зафара? Я сомневаюсь, что теория Логинова нам пригодится, да и Зафар покрупнее будет, посильнее.
— Мне приказали больше не привлекать к делу посторонних. Даже тех, кто на полставки работает. Это знаешь, откуда? А вот откуда. — Василий Григорьевич указал пальцем в небо. Перспектива участвовать в самых жёстких операциях без поддержки друга не радовала. Леди нахмурилась.
— Кто именно приказал?
— Шевченко. Это тебе не хухры-мухры. У него каждое слово как гиря.
— Пх! Не смешите меня! Это тот самый, с которым мы ещё с Норманом ужинали? Лысый такой? — Мужчина кивнул, а леди залилась смехом. — Всё, проблем нет. Поедем вместе с Зафаром, а послезавтра я лично всё улажу. Василий Григорьевич, вот вам столько лет, но вы, при всём моём уважении, так и не научились налаживать связи!
Он залился краской, но ругаться не собирался. Он любил леди как дочь, а потому любым её успехам был только рад.
Подготовка началась, и Багира отправилась в больницу за оставшимися вещами.
Комментарий к Глава 28: Новости в отделе Господи, кто бы знал, как долго я писала эту часть...
====== Глава 29: В самом пекле ======
Леди прямо с порога больницы попытались отчитать за легкомысленное отношение к собственному здоровью. Главврач, две медсестры и директор — все они держали девушку у порога и каждый хотел вставить свои пять копеек. Благо, в этом комитете не было Ларисы — той милой девушки, без которой леди не смогла бы поехать поехала по делам.
— Нет, где это видано? Это вообще как? — кричал седовласый мужчина в круглых очках.
— С пулевым ранением минимум двадцать дней лежат не вставая! А она тут разбегалась, ты погляди!!! — Рыжеволосая бестия уважаемого возраста давно перешла на крик.
— Девушка, у вас платные VIP условия! Как так-то? — Молоденькая девочка, поддерживая начальство, чуть не плакала от возмущения.
— Все всё сказали? — Леди уже была вне себя от гнева. Даже генералу секретного отдела ФСБ не позволительно кричать на неё, а тут… Троица чуть ли в секунду встала по стойке смирно от её грозного крика. — А теперь слушайте меня! Я подписала утром документ о том, что беру всю ответственность за происходящее на себя и имею право сама распоряжаться состоянием — это раз! Я не маленькая девочка, подобно вам, милочка — это два! — Дама указала рукой на одну из медсестер. — Я прямо сейчас забираю вещи и покидаю госпиталь — это три. Благодарю за все оказанные услуги и их качество, господа! Всего доброго!
Леди грозно растолкала ошарашенных врачей, не обращая внимания на боли в плече. Её хотелось домой. Хотелось вернуться в привычный водоворот событий, ласкающий душу.
Девушка открыла дверь в свою палату. Странно: уже в проходной было видно, как в внутри горел свет.
«По-моему я выключила лампу. Не помню, чтобы я вообще что-то оставляла включённым. Тогда кто сидит в комнате?» — пронеслось в голове леди. Она по привычке потянулась к сумочке, в которой, конечно же, лежал пистолет. Она сделала пару неуверенных шагов.
— Здравствуй. — Эдриан вдумчиво разглядывал журнал, перечитанный девушкой раз триста.
Леди словно окатило ледяной водой от мысли, что певец мог слышать её наезд на сотрудников. Не хотелось, чтобы он узнал её с иной стороны — не такой нежной и не такой чувственной. Она неуютно поёжилась и привалилась к косяку двери. Только в этот момент Эдриан посмотрел на девушку. В его взгляде не было ничего, кроме тени недовольства. Очевидно, он хотел сохранить холодное отношение в этом разговоре.
— Всего один вопрос: почему ты покинула палату? Тебе нельзя. У тебя рана на плече, не забыла, принцесса? — Несмотря на ласковое обращение, мужчина оставался недовольным.
Багира же стояла, как дура, и в упор смотрела невидящим взором на своего воздыхателя.
«Чёрт, почему эта лампа отливает от его кожи так красиво? Почему эти руки сейчас такие тонкие? Почему он вообще такой идеальный? Я, кажется, понимаю тех сумасшедших, которые готовы душу продать за эти бездонные, подведенные чёрным глаза… Чёрт, чёрт, чёрт! Я что, серьёзно влюбилась?» — подумала девушка. Как вышло, что ранее она вовсе не понимала, что ревнует. Что уж греха таить, она — собственница. И Эдриан понравился ей; уж слишком сильно Багира захотела новую игрушку в коллекцию. Она и знать не знала, что увлечение уже очень и очень давно переросло в нечто большее. Прямо с того момента, как перед схваткой с Витей леди сказала «я тоже тебя люблю». Прямо с того момента, когда она, будучи раненной в плечо, жадно поцеловала его в этой самой палате. Уже очень давно крутится этот любовный волчок, не оставляя шансов прекратить историю.
— Так что? — Эдриан улыбнулся краешком тонких губ, увидев пристальный взгляд девушки.
— Что? А, да… Я ездила по делам. Прости, — леди извинялась искренне, от души. Она не могла простить себя за злополучную проверку.
— Ну ясно. Я пошёл.
Эдриан на полном серьёзе взял свою рабочую сумку и направился к выходу, не глядя на леди. Девушка изумрудным взглядом сопровождала его фигуру.Перед ней стояла дилемма: извиняться до посинения, вываливая все вопросы прямо сейчас, включая те, что касались Джесси, или дождаться подходящего момента? Когда она будет доминатором, когда лично пригласит мужчину к себе.
— Стой, Эд! Подожди! В общем, я поступила с тобой очень некрасиво.
Тонкая ручка леди держала его за плотную ткань чёрного кожаного плаща. Мужчина остановился в считанных сантиметрах от неё и заглянул в полные сожаления глаза. Это раскаяние и некая скорбь вновь растопили лёд в его сердце — душа болезненно сжалась, призывая спрятать его девочку подальше от всякой опасности. Вот только слова «прости» ещё не прозвучало.
— Мы поговорим об этом позже. Это всё?
— Поговорим, будь уверен! Но именно сейчас я хочу… Ну… Попросить прощения. Прости…
Эдриан сохранял спокойное и безразличное выражение на своем совершенном точёном лице, но слегка подкрашенные чёрным глубокие глаза сверкали от радости. Он вопросительно приподнял бровь, всем видом показывая, что хочет услышать ещё три заветных слова.
— И ещё. Я люблю тебя, чёртов ты Джордан.
Певец лихорадочно сгрёб свою девочку в охапку и крепко обнял, прижимая к себе как можно крепче. Он зарылся носом в копну её карамельных блестящих волос, жадно вдыхая ароматный запах.
— Я люблю тебя больше.
Он слегка закружил её в вальсе, по-прежнему обнимая. Но девушка не могла так же доверять, так же раствориться, ибо над их отношениями по-прежнему висел знак вопроса в виде той незнакомки. Леди подняла изумрудный взгляд на совершенное лицо певца. Эдриан смотрел на свою девочку взглядом, полным нежности, заботы и трепетной любви. Его пальцы слегка коснулись раны на плече, и, нащупав её, мужчина накрыл шрам теплой ладонью, приятно согревая его. Так странно, учитывая тот факт, что температура тела леди всегда была ровно тридцать шесть градусов, что на половину градуса меньше нормальной, и потому на ощупь она казалась ледяной скульптурой, что вызывало у певца ещё большее желание обнять её и согреть. Сердцебиение леди участилось, норовя выпрыгнуть из груди. Она жадно глотала ртом воздух, пропитанный ароматом мужского парфюма.
