Холодный зимний день, когда в доме не обойдешься без пиджака. Заплетая свои темные волосы в две косички, Алиса напевала незамысловатую песенку себе под нос, пытаясь отвлечься от того нарастающего нервного кома, который находился где-то под ребрами, поднимаясь до самого горла. Страх того, что сегодняшний день запомнится всем надолго из-за того, что Седьмая решиться подать свой голос, который всё время пропадает при виде строгого отца.
Чувство, что внутренности хотят вывернуться наизнанку, лишь бы отсрочить этот момент. Когда мелодичный голос превратился в дрожащий, Пятый обратил на неё внимание, отвлекаясь от учебника истории за восьмой класс. В гостиной было достаточно холодно, поэтому эти двое сидели под пледами.
— Что с тобой? – его голос был немного уставший из-за недавней тренировки, но свисток отца не дал ответить девушке.
По рефлексу они встали, а остальные Харгривзы прибежали к ним через пару секунд, словно дрессированные собаки. В комнату зашел Реджинальд, а за ним и холодок, который веял от этого мужчины всё время. Пройдясь взглядом по всем своим детям, он остановил свой взгляд на Седьмой, пальцы которой не переставали дрожать.
— Номер Семь, на тренировку, – прозвучал его голос, который приучил их с детства повиноваться на любой его приказ. — Номер Семь, чего застыла?
— Я… Я не хочу, – её обычно громкий голос, который всегда пытался развеселить своих родных сейчас был тише пищания той мыши, которую Клаус однажды привел в дом.
— Громче, Номер Семь, я тебя не слышу, – его высокий тон заставил её вздрогнуть и неосознанно сжать двумя пальцами край пиджака Пятого, который стоял справа от неё.
Внутри парня вспыхнуло негодование от слов, которые он мог расслышать в шепоте сестры. Прямо сейчас она подписывает себе смертельный приговор.
— Я не хочу идти на тренировку, – уже чуть более громко произнесла голубоглазая девочка дрожащим голосом, но отец вновь приказал ей повысить тон. — Я не пойду на тренировку! – зажмурив глаза, она схватила в кулак ткань от одежды Пятого, который даже на расстоянии чувствовал её страх.
Все дети были шокированы выпадом сестры, ведь эти слова были сравнимы с самоубийством. Она медленно открыла глаза, но на лице седовласого не двинулась ни одна морщинка. Каждый удар сердца был сильнее предыдущего, а тело немного дрожало, но далеко не от холода. На здание нависла тяжелая пауза, что никто не мог себе позволить даже спокойно вздохнуть. Воздух стал тяжелее, а градус нервозности поднимался.
— Что ж… – разрезал тишину Реджи.
Он сделал шаг навстречу девушке, которая была бы не прочь провалиться под пол или раствориться в воздухе, но страх не позволял.
— Никак не ожидал от тебя, Номер Семь, но… Как ваш отец, я не могу допустить такого, понимаешь? – еще один шаг. — Если ослушаешься ты, то это понесет за собой цепную реакцию и остальные тоже захотят ослушаться моего приказа, ведь так? – он окинул взглядом всех присутствующих, у которых замерло сердце.
Они не смеют шелохнуться, когда Пого в это время неуверенно стоял в другом конце комнаты. Даже он не имел возможности как-то остановить Монокля.
— Значит твой поступок не должен остаться безнаказанным, иначе другие тоже ослушаются меня, – он вытянул руку из-за спины, направляя дуло пистолета в область лба девушки. — Прости, но это в целях воспитания, – oна отпустила его пиджак…
Выстрел.
Все расширили глаза при этом устрашающем звуке. Пятый продолжал смотреть вперед, пока боковым зрением не увидел, как с левой стороны тело сестры падает на колени, а после безмолвно на пол. Глухой удар тела об ковер отразился эхом в сознании каждого. Отец ушел, оставляя остолбеневших детей и Пого одних. Каждый из Харгривзов будто забыл как дышать, а что-то внутри поднималось тревожным комом наружу, пока эту мертвую тишину не разрушил громкий и судорожный вздох Эллисон, которая стояла где то в конце строя. Каждый из них не смел перевести взгляда, но Пятый решил первым посмотреть вниз.
Темно-синяя жидкость подступала к идеально полированным туфлям зеленоглазого, который непроизвольно сделал шаг назад. Его сестра, которую он порой грозил убить из-за того, что она постоянно его отвлекала, сейчас лежит в огромной луже крови лицом вниз. Её одежда впитывает эту жидкость, когда незавязанные косички распускаются. Не веря своим глазам, парень упал назад, опираясь на руки.
Через пару мгновений очнулся Клаус, который подлетел к сестре, падая коленями в теплую жидкость, из-за чего по его телу в сотый раз прошлась дрожь. Шепча себе что-то под нос, он перевернул сестру, но тут же отпрянул от неё, отползая на несколько метров. Каждый теперь мог видеть её испуганное лицо и дыру во лбу, из которой продолжала течь кровь. Только крик Номера Три заставляет полностью понять, что это реальность, а не какой-нибудь слишком реалистичный кошмар.
В гостиную прибежала Грейс, легко поднимая на руки Лису, унося куда-то вглубь коридора. Все настолько оцепенели, что даже не заметили, как Бен свалился в обморок. Клаус обнял свои колени, запустив руки в волосы, продолжая шептать что-то себе под нос, когда Пятый пытался поверить в происходящее. Лютер зажал рот, останавливая порыв рвоты, когда Эллисон глотала свои слезы, тихо плача. Тем временем Диего, словно вовсе выпавший из Вселенной, продолжал стеклянными глазами вглядываться в синее пятно на ковре…
========== V: Чертов Пятый ==========
Первая любовь словно огонёк, который вряд ли когда-нибудь угаснет, но может заставить тебя гореть изнутри.
Алиса лежала в своей комнате, буравя потолок своим взглядом, хотя в темноте комнаты она почти ничего не видела. Она слышит, как Четвертый снизу рассказывает о том самом дне, который запомнился каждому по своему. Кому-то как очередная жестокость отца, кому-то как наказание, которое перешло все границы, а кому-то до сих пор страшно вспоминать то неживое лицо сестры, во лбу которой находилась дыра от выстрела. Её испуганное лицо, которое застыло. От одних только воспоминаний по телу прошелся холод, который Лиса в свою очередь ненавидит. Сколько раз она будет вспоминать этот кошмар?
Когда за гранью ты видишь свое тело, понимая, что ты мертва. Твоё сердце остановилось, клетки начинают отмирать и только благодаря способности ты жива, а не разлагаешься в земле. Каждая смерть для неё как первая и последняя. Все время ходит по острию ножа, балансируя между жизнью и смертью. Кажется, что небеса покорят её за каждый шанс на жизнь, но Алиса не верит в карму или в Бога. С их способностями верить в это невозможно, хотя о невозможности речи и нет. Кто-то называл их знаком с небес, а кто-то называл их исчадием ада, детищем Сатаны.
Прикрыв глаза, девушка подняла руки вверх, пытаясь ощутить воздух на ощупь. Хочет понять какого это быть везде, но одновременно и такой легкой. Невольно в голову просачивались воспоминания, которые она просто не была в состоянии игнорировать, сдаваясь.
Какое-то время назад…
Грейс укрыла одеялом свою дочь с головы до ног, чтобы никто из детей не смог лицезреть свою сестру в таком состоянии. Робот-няня ушла, цокая своими каблуками по полу. Когда звук каблуков исчез, то дверь в медицинский пункт тихо приоткрылась, будто кто-то за ней не был до конца уверен в своих действиях. Клаус тихо зашел, из-за чего Алиса спряталась в шкаф, чтобы медиум не увидел её. Вздохнув, парень сел на край койки, на которой и находилась его сестра. Запустив руку в темные волосы, он разрушил тишину своим шепотом. Он говорил тихим и хриплым голосом, по которому можно было легко понять, что этот разговор с сестрой для него тяжелый. Тяжело разговаривать в тишиной, не будь до конца уверенным в том, что слова дойдут до адресата.
— Знаешь, а я серьезно пересрался, – хмыкнул Четвертый, но улыбка не задержалась надолго. — Возможно, отец это сделал для воспитания, но я возненавидел его еще больше, – Клаус сжал торчащую из-под одеяла руку сестры, игнорируя страх в груди.
Её обычно теплая и нежная кожа больше не являлась таковой. Холод подкрадывался под его кожу, доходя до его душонки. Его пробила дрожь, которую он не мог контролировать. Собрав свою волю, он продолжив говорить, облизнув пересохшие губы. Внезапная злоба вспыхнула в его груди при воспоминании об отце.
