— Спасибо, – он неуверенно улыбнулся.
Они молчали, смотрели друг на друга, и всё так же молчали. Клаус пытался подобрать слова, каждый раз приоткрывая рот, но в ту же секунду прикусывал язык.
— Алиса, ты прости меня… – внезапно тихим голосом проговорил парень. — Знаешь, я порой язык за зубами держать не умею. И я не в обиде, что ты херакнула меня кинжалом Диего в бок.
Она замерла, когда её глаза метались по столу. Сглотнув, Алиса всё же ответила.
— Я не обижаюсь. После того, что я пропала можно было ожидать, что мне будут не рады, – грустно улыбнулась она, беря в руки ломтик мучного, а брат последовал её примеру.
— Вот за то, что ты меня бросила в этом доме мне было обидно, но после понял, что поступил бы так же. Как поняла, я тоже сбежал, но Алиса… Ты всё еще моя сестра, – нехарактерно мягко сказал бунтарь их семейства. В детстве он только с Седьмой так мог позволить себе разговаривать.
— Клау… – она наконец подняла на него свои глаза, которые в ту же секунду увлажнились еще больше. — Прости, что не появлялась. Я скучала, правда.
Девушка не выдержала и встала из-за стола. Преодолев расстояние между ними за пару шагов, она прижалась к нему, обвивая руками шею. Четвертый лишь пару раз несильно похлопал её по спине, обнимая в ответ.
— Просто… больше не калечь себя специально. Боюсь, что ты это сделала из-за меня.
Седьмая сама удивилась своему порыву, но было слишком приятно находиться в объятиях. Слишком хорошо, что хочется умереть, оставаясь в этом состоянии. Они слишком долго не виделись, когда в детстве не могли оставить друг друга на час. Половину своей жизни они провели под одной крышей, засыпали на одной кровати. Они были готовы умереть друг за друга.
— Фу, это изюм? – в ту же секунду Алиса недовольно отстранилась от брата, который одной фразой испортил интимный момент для обоих. Она стреляла в него молниями из глаз, но Сеанс вспомнил, что сестра просто обожает этот сухофрукт и извиняется. — Прости, прости. Иди ко мне, коротышка. Давно я тебя не обнимал, – вот он Клаус, который вел себя так только с ней. — Может расскажешь почему я по сравнению с тобой выгляжу как дед?
— Наверное, потому что мой рост прекратился еще в пятнадцать, – саркастично предположила она, садясь на свое место. — Как бы объяснить, – девушка стала по привычке хрустеть своими пальцами. — Когда я за гранью, то время там не властвует надо мной. Все проведенное там время я не взрослела. Мне приходилось проводить там много времени. В шестнадцать трудно найти деньги без дома, вот и с помощью способности воровала порой. Потом нашла работу и была официанткой в ночном баре, а после пела в маленькой группе в кафе.
— Как ты смогла там работать? Я, как человек, который посещает ночные бары, частенько, так скажем, знаю, что там ко всем пристают. Бывало, что и к старым уборщикам.
— Ну… – перед глазами всплывали моменты из жизни, когда пьяные тела лезли к ней, но только благодаря способности её не тронули эти искатели веселья. — Мне нужны были деньги, – уже не таким уверенным голосом проговорила она, отпивая еще пару глотков остывающего кофе.
Они молчали, буравя взглядом стол. Они молчат, но в их головах вспыхивают разные моменты из жизни. На лице кудрявого появилась улыбка, когда в голову пришло воспоминание о том, как он заплетал волосы Алисе. Тогда что-то пошло не так и расческа застряла в бедных волосах, которые пришлось отрезать. Потерпевшая очень сильно злилась на него, но не смогла долго дуться на одного из любимых братьев.
По лицу Седьмой же в это время можно было с легкостью понять, что она скоро заплачет. Нос больно защипало, а в груди будто что-то застряло, не давая вздохнуть полной грудью. Резкий выдох, который она держала в себе выдает девушку, заставляя брата тут же напрячься. Словно вот-вот внутри неё сломается стена, и весь тот груз внутри просто высвободится наружу.
Лиса наклоняет свою голову, закрывая лицо волосами. Она не хочет, чтобы Клаус видел её заплаканное лицо. Глотая воздух, она понимает, что не выдержит всех нахлынувших, словно шторм, эмоций. Стена потрескалась, после обломками разбивая грудную клетку. Темноволосый вскочил к сестре, без слов прижимая к себе. Громкие всхлипы обрушились на тишину кухни. Парень шептал успокоительные слова, но девушка не прекращает вздрагивать и кричать, но её голос заглушает собственное запястье, которое она кусает. Лицо горит от слез, которые уже холодной дорожкой продолжали свой путь на голом торсе медиума. Лиса сама не понимает, что царапает спину брата, но ему не было больно.
— Ну же, ты чего? Тише, тише… – он мягко гладил белокурые волосы, не обращая внимания, что стоять на коленях было неудобно.
Но от этих ласковых слов, по которым она безумно соскучилась, её грудь разорвало на части ещё сильнее, что та боль уже казалась невыносимой. Она правда мечтала о этих родных объятий, вечно помогающие ей успокоится, но не сейчас. Сейчас она не могла прекратить ронять обжигающие слёзы.
— Мне было так одиноко, Клау. Мне так не хватало вас, – девушка сильнее прижалась к родному телу.
После этих слов Пятый решил, что услышал достаточно. Отойдя от соседней стены, он направился в свою комнату.
Вспоминая все эти года без родных людей, она пыталась как можно сильнее прижиматься к брату, по которому невероятно скучала. Да, когда она пришла в этот дом все эти чувства были запечатаны где-то внутри, но сейчас без всякой преграды она может снова быть в руках брата. Брата, которого она все время называла старшим, впрочем, как и всех Харгривзов.
Конечно, Четвертый был в замешательстве, но понимал, что тоже скучал по этим светлым волосам. Уголки его губ на мгновение поднимаются при мысли, что в детстве они точно так же обнимались и плакали, жалуясь на отца и способности, которые они им не сдались. Он чувствует биение её сердца, когда она сама думает, что еще чуть-чуть и оно разорвется.
Сеанс без всяких слов аккуратно поднял девушку на руки, поцеловав при этом её в лоб. Грань обвила его торс руками, опаляя его обычно холодную кожу своим горячим дыханием, что заставляло пройти по его телу табун мурашек. Словно брат и его маленькая сестренка, хоть для этих двоих так оно и было. Шаг за шагом они пришли в комнату Клауса, где тот в свою очередь уложил сестру на свою кровать, которая неприятно скрипнула, прогибаясь под её тяжестью. В комнате был сущий погром, вихрь вещей, одежды и каких-то бумажек, но в этом и был весь медиум. Он переносить не мог эту тошнотворную чистоту, которая обычно могла бы встретиться в комнате Эллисон или Пятого.
Утирая свои мокрые щеки и заплаканные глаза, она подвинулась, давая место для темноволосого. Клаус принял предложение и улегся рядом с ней. Теплота родственных тел с головой накрывает их ностальгией.
— Помнишь тот день?
— Не начинай, – прервала сестра брата, поддаваясь сонливости, прикрывая глаза. Она не хотела ворошить прошлое, которое и так ходит за ней по пятам, как неотъемлемый груз её жизни.
Впервые за долгие годы ей было настолько спокойно, хоть обстоятельства каждый раз хотят добить её жалкую душу. Обнимая брата, который для неё всегда был родным, она была готова продать душу дьяволу, чтобы Клаус всегда был с ней рядом, ведь он стал ей последней опорой, когда пропал Пятый. Но она сбежала от него быстрее, чем Четвертый бросил бы её…
========== IV: В целях воспитания ==========
Один из самых наиглупейших факторов человека — это сбегать в любой непонятной ситуации.
Пятый спокойно читал книгу о том, как брат и сестра пошли поплавать в лодке, но она перевернулась и Блоссом утонул. Очередной драматический детектив, которым парень пытался отвлечь себя от этой сумасшедшей семейки, поглядывая в окно на вечернюю улицу. Размышлял о том, кто же совершил убийство брата Шерил в книге и о Долорес. Он давно с ней не виделся, но у этого есть своё, не совсем логичное, но объяснение. Харгривз просто поссорился со своей уже бывшей подружкой, а гордость не позволяет вновь прийти и “одолжить” её у торгового центра.
