В итоге же зажглось настоящее пламя, которое сожгло его изнутри. Будто обиженный миром, он стал всё чаще и чаще пить спрятанный под кроватью алкоголь, но уже не из-за неотступных мертвецов. Словно захлебываясь в своих же сожалениях, он добивал свой организм сильнее, в последствии чего это превратилось в настоящую зависимость. Больше всего он ненавидит себя за столь хуёвое обращение к самому же себе. Забылся, потерялся, раскололся. Сейчас же ничего не изменить. Ему остается лишь закрыть глаза, поддаваясь внезапному желанию спать. А ведь ему просто хотелось вновь услышать ласковое: “Клау, сладких снов…”

— Обещай, что завтра же пойдём на поиски Клауса, – прошептала девушка, уставившаяся на потолок.

— Обещаю, – так же тихо ответил парень, сильнее укутываясь в одеяло.

Ночная тишина, в которой были слышны только редкие порывы ветра, дошла и до них. Темнота поглощала поле зрение, если вовремя не образумить себя. Каждый из них не спал, думал о своём. Алиса отгоняла ненужные переживания, порой вслушивалась в дыхание Пятого, который лежал рядом на полу. В его окружении всё не казалось настолько страшным, и если бы он не остался с ней, то она бы уже давно начала задыхаться от собственного страха. Парень же старался успокоить уже себя. Он не мог понять причину своих действий. Зачем он приблизился к ней, ради чего? Неужели, он хотел поцеловать её?

— Блять, Пятый. Только не говори, что ты запал на неё? – обратился тот сам к себе. — Ты же понимаешь, как это смешно? Она сама поцеловала тебя, после отшила, а теперь сам же наступаешь на эти грабли? – внутренний голос был холоден, безжалостен к своему хозяину. — Эти ебанные годы, нет, десятилетия в руинах не научили тебя, что лучше не привязываться, иначе терять то больно?! – внутреннее “я” начало кричать громче, жестче, пропитанным презрением голосом. — Не вздумай, поживи для себя. Помни, либо ты, либо тебя.

Чертова фраза, заставляющая его когда-то совершать страшные поступки. Сейчас убийство считается для него не таким уж и большим грехом, но каково ему было взглянуть в глаза своей первой жертвы? А ведь правда, он давно не вспоминал переломные моменты. Тогда ему пришлось перерезать некоторые провода в машине, чтобы спровоцировать аварию женатых политиков. Повторяя эту фразу, он пытался не задумываться об этом, но на протяжении месяца ему снились наполненные слезами глаза их дочери.

Она была одета в черное платье, на котором сверкала золотая брошь в виде феникса. Дрожащими руками девушка брала в руки лопату и закапывала своих же родителей. Он толком не знает, что произошло с ней дальше, но чувство совести не покидало его до тех пор, пока эта фраза не стала его путеводителем в несладкий мир. С каждой новой жертвой становилось тяжелее найти в себе чего-то человечное, пока он не вбил себе в голову, что это уже не изменить. Можно лишь только предотвратить, но, к сожалению, к этому времени за его плечами стекали багровые реки, стекающие к его ногам, полностью запачкав ранее белые гольфы. Поистине настоящее море жертв.

Дети боятся монстров, прячущихся за их спинами. Взрослые мало чем отличаются. Их страхи пропитаны неуверенностью в себе, мысленных пороков, а также рамок и запретов, но на то мы и люди, чтобы испытывать страх, голод, усталость, боль, счастье, грусть, любовь. Чувств на самом деле более тысячи, просто мы не можем их четко описать, и даже не хватит всех языков мира, чтобы описать хотя бы половины. Прямо сейчас ребята спали тревожным сном. Пятый еле различал чьи-то голоса, которые звучали до боли знакомо.

Он ухватывался за фразу, но её тут же уносило потоком неразборчивого говора. Жаль, что он был слишком сильно увлечен сном, а не тем, что происходило вне его черепной коробки. Часы показывали номер Алисы, чьи брови были тревожно сведены у переносицы. Возможно, при пробуждении она бы сразу пошла на поиски Клауса, как когда-то давно искала пропавшего Пятого, но планы были разрушены при самой первой ноте голоса, эхом разносящимся в сознании девушки, но настолько громко, что та подскакивает на кровати, с опасением повернула голову в сторону. В эту же секунду все опасения резко потеряли смысл, ведь они переросли в явь. Даже в темноте комнаты она узнала его.

— Алиса, давно не виделись, но прежде чем ты хоть двинешься, знай, что я тут же выпущу его мозги подышать свежим воздухом.

Он мягко улыбнулся, в то время как пистолет в его руке был направлен на спящего парня. Указательный палец опасно зажат у курка. Ей было страшно смотреть в его карие глаза, а еще больше страшнее осознавать весь вес настоящего. Страх за свою жизнь переродился в страх за жизнь Пятого, который всё так же спал, его дыхание было размеренным, в отличие от Седьмой, чьё сердце и вовсе застыло. Леонард, не открывая рта, вновь пронзительным эхом разнесся по закоулкам разума.

— Вижу, что ты нашла себе компанию. Дура, я думал, что ты сразу куда-то сбежишь, как обычно. Вновь бросишь свою родню наедине с сумасшедшим. Как и ожидалось, твоя привязанность только увеличилась к этим недоумкам. А теперь, подойди, но без всяких фокусов, иначе…

— Не трогай его, – голос предательски дрогнул, выдавая переполненные чувства. Она встала, с опасением следила за дулом огнестрельного, но Дженкинсу это не понравилось, судя по в тот же момент снятому предохранителю. — Стой, – девушка подняла руки вверх, стараясь унять дрожь во всём теле, — Дай… дай попрощаться с ним, – она прикрыла глаза, глубоко наполнив легкие воздухом.

Лиса знает, что не победит его, а смерти Пятого она никак не должна допустить, даже если нужно вернуться в его капкан, вонзающийся в её конечность. Всё происходит слишком быстро, что она не в состоянии придумать план. Ей остается ждать его кивка, чтобы после аккуратно сесть на колени рядом с парнем, чья грудная клетка равномерно вздымается. Глаза наполнились слезами, то ли от страха, то ли от горечи осознания того, что это конец истории Алисы и остальных Харгривзов. Она больше не увидит Пятого, никогда не узнает всей его истории, больше не ляжет спать в объятиях Клауса, вряд ли заговорит с Бэном и Виолеттой, разве что только после смерти.

В один момент ей стало катастрофически мало времени. Больше никаких спокойных разговоров с Диего, больше никакого кофе с любимыми кексами Четвертого, никаких минут успокающего молчания с Грейс. Она не узнает получше Лютера и Эллиссон, которые так и остались для неё закрытой книгой. Казалось, что её жизнь только началась в этом доме, но тут же обрывается. Смотреть на брата стало невыносимо больно. Внутри неё появилась дыра, пожирающая её изнутри. Больно от осознания того, что их ждала возможная лучшая жизнь. Ей страшно, грустно, больно, обидно. Её ошибки доверия привели врага в дом. Теперь ей остается склониться над Пятым, пряча выбившуюся прядь волос за ухо. Она чувствует на себе пристальный взгляд карих глаз, поэтому как можно аккуратней вытаскивает из кармана скомканный кусочек бумаги. Седьмой тяжело сдерживать слезы, а больше сложнее не разбудить брата своим дыхание.

Она оставила на его щеке легкий поцелуй, точно такой же, как однажды другая его личность поцеловала её в медпункте. Девушка никогда не умела прощаться, а сейчас у неё отсутствует возможность взглянуть в его зеленые глаза. Ужасающая смесь эмоций проверяла её на прочность, но ещё чуть-чуть и она прогнётся под тяжестью реальности. Стараясь запомнить это мгновение на всю оставшуюся жизнь, она со скрежетом в груди отстранилась от него. Её ждал всё тот же холодный взгляд, но улыбка сползла с лица.

— А теперь подойди ко мне.

Девушка глубоко дышала, старалась не потерять сознание, но всё же пошла в сторону Леонарда. В слабом свете луны сверкнула игла в свободной руке Пибоди, что означало ничего хорошего. Каждый шаг приближал её к тому, кого боится больше смерти. Стоять и смотреть ему прямо в глаза — внутреннее самоубийство. Его ледяная рука соскользнула к её шее, чтобы убрать светлые волосы, всё ещё держа оружие. Скованная его аурой, ей оставалось закрыть глаза, до последнего надеясь, что это лишь сон.