Меня же, выражаю признательность счастливому стечению обстоятельств, не настолько замешанного в деле, недолговременно приютили на диване, в кабинете, у дежурного- покуда не забрезжит рассвет.
*Отношения с евонной семьей, сохранялись у нас теплыми всегда, а, в тот раз, я, вообще, оказался самым близким ему человеком.
Третий дом Натахи Шевелёвой, проживавшей со своим сыном Анатолием. (Муж погиб в Финскую)
Впоследствии, сын переехал. Дома теперь нет. Только заброшенный колодец, да баня напоминают о том, что тут, встарь было хозяйство.
Четвертый дом Домки Шевелёвой. На 1950 г. был уже пуст. Тогда, мы с моим другом Колей Савушкиным, приспосабливали его для наших детских игр. А, ныне?.. От дома, давно, нет и следа; На том месте, не первый год, как стоит баня Марии, и, красуется, то бишь по- нашему "басится", обширный огород Екатерины (моих сестёр).
Пятый дом Шевелёва Александра Филимоновича, был приобретён им в 1938-ом году, у Шевелёва Егора Большого (жил в деревне и Егорша Маленький, но, где конкретно, не знаю), местного богатыря, о чем свидетельствует его изба, построенная им в одиночку, из могучих сосен, которые он метал, при сооружении вековечных, массивных венцов, образующих ее остов, "как поленья", а то и, вдругорядь, забавы ради.
Как-то, будучи в Пригодине, я имел честь беседовать с высокой, крепкой, пожилой женщиной, представившейся внучкой Егора Большого, которая и напомнила мне, что мы покупали избу у них. *
О силе Егора ходили легенды; Вот, например, самые известные: Однажды на Курье, в праздник, одна женщина не очень уважительно его встретила, за что принадлежащую ей 150-литровую кадку с капустой, закинул он на крышу её крыльца. Раздосадованной женщине, понадобилось целых полдня, чтобы полностью снести капусту оттуда. Вторая история, услышанная мной от отца: Как-то раз, опять же в праздник, будучи навеселе, решили шевелёвские мужики, под предводительством Егорши, пойти на Курью и побросать "курьян в Нарчугу". Кончилось плохо- Егоршу огрели по голове колом (знать, на Курье, мужики тоже были нехилые); Ну, а, уж остальным пришлось, с ним на руках, безотлагательно поворотить восвояси.
Однако, богатыри, обычно, долго не живут; Умер Егорша Большой в возрасте 45-ти лет, схоронив перед тем несколько жен (суровый был мужик). Их он не бил, боясь покалечить, но, в качестве наказания за провинность, заставлял: до сорока раз бегать вокруг своей избы. У детей его, жизнь, вероятно, была более счастливая.
Изба до сих пор цела; Укреплена усилиями моего брата Нестора. Так, что, простоит еще лет сто, в память о Егоре Большом.
*Двенадцатилетним мальчишкой, довелось мне, по распоряжению отца, в ней зимовать, исправно соблюдая постоянную натопленность внутри помещения (до того, я жил в Вилегодском интернате, отец же с семьей, находились на лесопункте Скотном, откуда следить за избой было затруднительно). Приличной пищи тогда, хронически не доставало: кроме неизменного супа, за счет, которого, я и не тотчас зачах. Студеными, северными ночами, прятался я под перину, предварительно одевшись, пуская даже шапку, в дело- на борьбу с обморожением. Параллельно с тем, ухитрялся посещать школьные занятия, добираясь до места через немыслимые 9 км., по слабопротоптанной, а, иногда, и еле уловимой зрению, давно приноровившемуся к нюансам таёжного пейзажа, тропке. Тяготы, что я вытерпел в то время, болезненны в памяти до сих пор. Одна только бабушка, истинно меня жалела, наведываясь по возможности и, утешая всякий раз.
Шестой дом– изба Шевелёва Савелия Прокопьевича, сына Прокопия Леонтьевича, внука Леонтия Яковлевича, наверное, самого сильного в инженерном плане у Шевелёвых. Три мельницы было им возведено. До сих пор на месте одной из них, на Чирковой Побереге, торчит из земли готовый мельничный жернов, вытесанный из цельного камня. Каждый год, я прихожу к нему и поклоняюсь труду предков, конечно, при всем том, довольно огорчаясь по поводу неприбранного потомками наследства. Хотелось бы сказать, чтоб правнуки Леонтия Яковлевича не разбрасывали по берегам своих сокровищ.
У Якова же Егоровича, опричь Леонтия, было еще двое сыновей: Василий- наш общий прадед и Алеша.
Леонтий всегда вызывал уважение у моего отца; Будто бы в доказательство того, он часто говаривал:"Что Леонтий сделает,-семерым не под силу." Савелий Прокопьевич и Александр Филимонович (мой отец) были почти ровесниками; оба- участники ВОВ (стоит отметить, что С.П. вернулся с фронта в 1943-ем году, лишившись руки).
В детстве мы особенно были дружны с его сыном Колей. Старший Василий (1938 г.р.) предпочитал компанию моего брата Николая (того же г.р.), вместе они ходили за реку "рубахи рвать". Василий Савельевич окончил Военное Училище; Дослужившись до полковника, стал председателем трибунала армии.
В 1944 г. родилась, у Савелия Прокопьевича, Граня, с которой мы часто, потом, встречались на сенокосе, ночевали в пастушьей избушке, посещали танцы (у Дураковых). Чуть помладше были Нина, Федор, Фаина. Вроде бы, все живы до настоящего времени, за исключением Василия и Федора. Федор умер рано, даже не женившись (виноват зеленый змий), а был труженик.
Седьмой дом Елены Ивановны (детей не было, замуж не выходила). Её отец, при раскулачивании в тридцатых годах, занимал пост председателя сельсовета. Мне известен тем, что застрелил своего дядю по отцовской линии, нашего прадеда Шевелёва Василия Яковлевича (Хабу). Его покарали вначале условным сроком, но при пересмотре дела, дали семь лет строгого режима где- то в Марийской тайге.
Кроме Елены Ивановны, имел двух сыновей (жили в Ильинске). Сама Е.И. вспоминала В.Я. Шевелёва как доброго соседа, который в детстве её, безвозмездно, накормил её, досыта, ягодами.
Восьмой дом Василия Яковлевича Шевелёва 1854 г.р. 11.03, среднего сына Якова. Был женат.
Служил он царю и отечеству ровно шесть лет, в Волынской бригаде пограничной стражи. (Основание: послужной лист призывного Управления Сольвычегодского Уездного Воинского начальника, за подписью капитана (волостной старшина Дураков)). Венчался 14 апреля 1882 года с девицей Акулиной Фоковной Нероновой, в Вилегодской Богоявленской церкви (Свидетельство о браке подписано дьяконом Поповым, священником Чернышевым). Сыграли новобрачные, также и деревенскую традиционную свадьбу у себя, в "усадьбе".
Скорее всего, из армии, в ту эпоху, войны возвращались не с пустым карманом, так- как прадед наш быстро, в финансовом отношении, "встал на ноги"; построил избу, народил детей (взрослой жизни достигли только Филимон- наш дед, и его сестра, которая вышла замуж где-то "на Перевоз", и следы её для нас затерялись).
Когда Филимон возмужал и женился (у супружеской четы родились сначала Анастасия и Александр- мой отец, далее: Андрей, Костя, Афима), то решил*, отделившись от В.Я.-ча, жить за рекой**.
В.Я. со своей благоверной, имели две избы (расположенных по соседству), но, почему- то оказались категорически против желания сына. Как бы то ни было, молодые всё- таки начали ломать избу, несгибаемо утвердившись в эфемерной выгоде переезда; В.Я. (Хаба) предупредил, что шутить не намерен, однако, и тут, его увещания не подействовали. Тогда, доспевавшему, уже, демонтажу сыновней долевой собственности, за которым, крайне негодуя, он, ревностно следил в окно, сидя у себя в доме, а, наипаче, вследствие которого, находясь не в состоянии доле претерпевать рознящееся с его мнением, развитие ситуации, подыскивал экстренный способ к отрезвлению своего предерзкого чада, перво-наперво, лишь пригрозив охотничьей, заряженной шомполкой, просунутой сквозь оконный проем наружу, да учуяв ответно, по- прежнему исходящее от сына безразличие, и тем разгневанный донельзя, стремительно наведши ствол по прицелу, наконец, пустил бекасинную дробь, прямо ему в плечо.
Невзирая на ранение и преграждающие путь двери, Филимон, располагая топором, изрубил их, устремившись внутрь к обидчику. Естественно, дожидаться расправы, евонные родители не стали. Пришлось им выпрыгнуть из окна, а потом улепетывать прочь от дома.
