Прошёл час. Мы просто лежали на шезлонгах. В один момент краем глаза заметил, что Клара дышит как-то учащённо.

Вот дерьмо. Она читала что-то пошлое. Я понимал это, и не мог двигаться и говорить. Что-то Клару возбудило, и, чёрт возьми, отчасти я завидовал и был тоже заведён. Это был лучший час за семь дней моего отпуска. Закрыв глаза, погрузился в этот небольшой момент, отчаянно представляя, что она читает.

— Почему ты здесь? — спросила Клара, обрывая мои мысли. — Бассейн у тебя во дворе гораздо лучше этого.

Распахнул глаза.

— Что?

— У тебя во дворе есть бассейн.

— Знаю.

— Так почему ты здесь?

— Если так бесит моё присутствие, то нет необходимости сидеть рядом. Никто тебя не удерживает. — Я не вполне понимал, почему она так пристаёт ко мне с этими вопросами, и не мог рассказать истинную причину моего присутствия здесь.

— Не бесит, — простонала она. — Я села рядом, потому что захотела. Почему мы просто не можем побыть вместе? И мне действительно интересно… почему этот бассейн?

Я глубоко вздохнул. Неужели Клара действительно хочет «побыть вместе»? Ведь кажется всё с точностью наоборот.

— Не отступишь, да? — проворчал я.

— Лео, ты гей? — внезапно спросила Клара.

Какого.

Мать твою.

Чёрта.

Такое у неё возникает ощущение при взгляде на меня? Женщины постоянно на меня западают. Почему я так же не могу очаровать Клару? Поднялся и снял солнечные очки, чтобы без преград посмотреть на неё.

— Клара, неужели ты тратишь своё свободное время на то, чтобы придумать какую-нибудь фигню, которая точно выведет меня из себя? Потому что у тебя это очень хорошо получается.

Клара тоже поднялась с шезлонга, упёрла руки в бёдра.

— Нет, — тихо ответила она. — Если ты гей, можешь мне, признаться. Я никому не скажу.

— Хочется знать, что натолкнуло тебя на такую мысль, — процедил я.

— Не знаю, — сердито ответила Клара. Её грудь быстро поднималась и опускалась. — Ты всегда хорошо одеваешься — лучше, чем девушки, — и водишь странную дружбу с Мэгги. Я никогда не видела тебя с девушкой и не слышала, чтобы Мэгги упоминала, что ты с кем-то встречаешься. Не будь таким гомофобом, это был справедливый вопрос.

— Во-первых, сначала ты предполагаешь, что я гей, а потом обвиняешь меня в гомофобии. Так какой вариант, Клара? — простонал я. Может, я её и любил, но в данный момент был дико на неё зол.

— У меня тоже к тебе вопрос. У тебя нетрадиционная ориентация?

Клара удивлённо моргнула.

— Что?

— Где твой парень? Где все твои подружки? Я тебя тоже ни с кем не видел. Растёшь как девчонка-сорванец. И даже сейчас, когда ты приехала в бассейн… — я неторопливо опустил взгляд на её купальник. Он походил на покупку в «Гудвилле». Купальник красиво на Кларе смотрелся, потому что она сама была красива. Но что-то более красивое её бы не убило. — Ты вообще не умеешь одеваться. Так почему бы тебе не удовлетворить моё любопытство: ты лесбиянка? Если да, можешь мне, признаться. Я никому не скажу.

Клара зевнула. Глазам не верю, зевнула! И начала вести себя так, словно ничего скучнее, чем разговор со мной, представить невозможно. С холодным взглядом она произнесла:

— Повзрослей!

А затем села и откинулась на расстеленное, на шезлонге полотенце.

— Нам никогда не поладить, — простонал я, глядя на неё, — ведь ты никогда не перестанешь меня бесить. Если хочешь знать, я сегодня приехал в бассейн, потому что хотел оказаться в компании — по крайней, в некой иллюзии компании, — но предпочёл бы быть один, чем с тобой.

— Ты мне солнце закрываешь, — равнодушно ответила она.

Снова застонал, на этот раз громче.

— Ты невыносима. Надеюсь, твоя молочно-белая кожа сгорит. И купи бикини. Тебе не восемьдесят, и ты не жирная, поэтому понять не могу, чего ты постоянно надеваешь эту безвкусную вещицу.

Она медленно, скучающе выдохнула.

— Это купальник моей матери, засранец. А теперь, будь добр, передвинься. Ты мне действительно солнце заслоняешь.

Первый раз в жизни потерял дар речи. Мне не удавалось победить в словесной дуэли Клару. Неудивительно, что она меня ненавидела. Когда мы виделись, я всегда заканчивал разговор какой-нибудь мерзкой фразочкой, словами, которые не мог взять назад. Ушёл, желая, чтобы между нами всё было по-другому.»

Я тёр кожу под обжигающими струями воды, стирая воспоминания. Затем очень быстро вытерся полотенцем, облачился в новый костюм и был готов к отъезду. Не заморачиваясь с сумками, потому что не знал, когда сюда вернусь, поспешил вниз.

К тому моменту, как закрыл входную дверь, прошло почти двадцать минут с тех пор, как Реджина напомнила о времени. Сбежал вниз по каменным ступеням и направился к ожидающей меня на подъездной дорожке машине. Сердце билось прямо в горле, а в голове была лишь одна мысль: «В машине ли Клара?»

В любом случае, она имела все права мира, чтобы не ехать со мной. И я ожидал, что она не поедет. Рывком открыл дверь и скользнул внутрь. И сердце моё заколотилось как бешеное.

Клара была в машине. Чёрт возьми, она была в машине.

Мы даже не посмотрели друг на друга, когда я устроился в машине. Не обменялись ни словом. Регина сообщила водителю, что можно ехать, и машина тронулась с места. Внешне был спокоен и собран, а вот внутренне… Сердце дико колотилось.

По дороге в аэропорт Реджина оповестила обо всех делах. Слушал. Отвечал. Играл роль, которую исполнял с рождения. Но сердце моё было с девушкой, сидящей напротив меня в мятом чёрном платье. Словами не описать, как был счастлив, что она едет со мной. Даже если она будет все выходные меня игнорировать… это всё равно что-то значит.

Через два часа самолёт приземлился в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди. Я заметил, что пропустил пять звонков от Мэгги. Но вместо того, чтобы перезвонить, вышел из самолёта и сел в чёрную машину, которая отвезёт нас всех в «Национальный Отель и Башню Мэддокс» на Верхней Западной. Может, перезвоню Мэгги позднее. Но она не знает о моём диком увлечении Кларой, и я действительно не готов объяснить, почему привёз с собой в Нью-Йорк её сестру.

Машина везла нас в отель. Регина продолжала рассказывать о том, как произойдёт завтрашнее открытие. Отец хотел, чтобы я в компании был универсален, поэтому уже несколько лет перебрасывал меня с проекта на проект, с хозяйственного обеспечения (неужели это действительно было необходимо?) на управленческие работы. Погрузился в «обязанности», как он это называл. И если завтрашнее открытие пройдёт гладко, ещё выше поднимусь по карьерной лестнице.

Но говорившая без умолку Реджина, похоже, не понимала, что я всю жизнь провёл в отелях отца. Знал все процедуры. Как подкрепить слова действиями. Открывал рот и из него тут же сыпались нужные слова. Харизма. Мой дедушка — Леонардо Мэддокс Старший — придумывал товарные знаки. Отец унаследовал способность. А я, Лео Мэддокс Третий, как яблоко — недалеко упал от яблони. У меня была невероятная харизма. Может с Кларой я действовал неправильно, но на других производил наилучшее впечатление.

По мере приближения к отелю, Реджина исчерпала все темы для обсуждения. Дальше мы ехали в уютном молчании. Не имея других занятий, принялся разглядывать Клару. Сейчас я мог делать это не таясь, потому что Клара во все глаза пялилась в окно, как будто раньше никогда не видела небоскрёбов. Мэгги приезжала ко мне в Нью-Йорк почти каждый месяц. Быть может, Клара здесь давненько не бывала. Мне было интересно, где она сейчас своими мыслями.

— О чём ты думаешь? — спросил я прежде, чем смог сдержать слова.

Клара перевела на меня взгляд и, казалось, была удивлена тем, что я с ней заговорил.

— О том, что рада приехать сюда, — ответила она.