***

Утром нас разбудил молодой воин, сказав Игнату и Петро о срочном созыве совета. Я встала, стоило мужчинам уйти. Переоделась и вышла в лагерь. Как никогда было много рыцарей, они стояли большими группами и что-то обсуждали. Подойдя, я услышала:

– Появилась из темноты, вся в крови. Лошадь от усталости еле копыта волочит.

Мне пришлось долго узнавать, что же такое случилось. Ходить от одного костра к другому, внимательно слушать.

Дело было в том, что сегодня ночью из пустыни появилась всадница. Она подъехала к нашим ограждениям и от усталости упала с лошади. Воины сначала не выходили, подумав, что это ловушка. Потом проверили территорию: девушка была одна. Вызвали мага, который подтвердил, что она неопасна. Она была без сознания, когда ее отнесли в палатку к лекарю. Ее черные волосы волочились по земле, а лицо и руки были грязны от засохшей крови. Лошадь, на которой приехала девушка, пришлось убить, чтобы не мучилась. Теперь неизвестная всадница лежит в нашем лагере и командование решает, что это было, и что с ней делать.

Рыцари, говорившие об этой новости, шутили, что все-таки “поймали” лесную деву.

Этим вечером, когда я впервые за день увидела Игната, я подошла и долго смотрела ему в глаза. Мол, рассказывай. Мужчина все понял и сказал:

– Дай хоть поесть. Уже язык болит всем рассказывать. Устроили балаган, что бабы на базаре, – он прошел к котлу, насыпал себе густого овощного рагу. – Девушка в себя не пришла, – начал он, когда сел. – Кровь это не ее, видно, на нее напали, а она успела ускакать. Что она вообще делала в пустыне – вопрос другой, – он вздохнул. – Хотя, это песчанники, часто за ними кражи женщин числятся, – он потер глаза. – Пока побудет у нас, а там посмотрим. Ты будь аккуратна, далеко одна не ходи, – я кивнула.

Даже когда воин пошел спать, я еще осталась сидеть у костра. Мне было жалко девушку, неизвестно, что она пережила за это время. А ведь, если бы не рыцари, я тоже могла быть на ее месте. Но эти мысли я отогнала. Сон все равно не шел, и я отправилась прогуляться по лагерю. Многие уже спали, те же, кто дежурил, внимательно вглядывались в темноту пустыни.

Поздно ночью в лагерь въехал рыцарь. Спешился, сказал что-то воинам и поспешил в свою палатку. Это был молодой воин, которого я видела раньше.

– Странная девица, – сказали рядом со мной, я повернулась и увидела рыцаря. – Странная, говорю, девица эта. Командиру она тоже, видно, не понравилась, раз сам ездил на разведку, – посмотрела в след ушедшему. И самой пора спать ложиться, холодает.

***

Следующим днем на лагерь обрушился ливень, землю размыло в вязкую грязь. Благо в палатки влага не проникала. Костры потухли, вечером пришел сильнейший ветер. Мы промерзли до костей, что уж говорить о тех, кто стоял на страже. Мне Игнат отдал свое одеяло и принес вино, чтобы я немного выпила перед сном.

– С таким ветром в пустыне буря. Не дай боже, до нас дойдет, – сказал мне рыцарь, когда я отдавала ему кружку. – Видела когда-нибудь бурю? – я покачала головой. – Страшная сила природы. Иногда я думаю, что нам не человека бояться стоит, – он задумался, а потом отошел от моей кровати и лег.

Завывание не давало уснуть. Все казалось, что буря снесет палатку и нас вместе с ней. Мне удалось задремать только под утро, и проснулась я только после обеда, быстро оделась и вышла. Забыла совсем, что должна помогать с готовкой.

В лагере было неспокойно, мужчины сновали от палатки к палатке. Я подошла к старому воину, что руководил готовкой. Он хмуро на меня посмотрел:

– Говорят, новости плохие пришли. Димитрий поутру собрал совет и так всех отчитал, что до сих пор носятся. Поговаривают, что в этот раз у песчанников что-то неладно, – он протянул мне нож, я начала чистить лук для супа. – Будто бы раньше у них все хорошо было, – рассуждал мужчина тише. – Слышишь, говорят, будто на нас бурю наслали, – сказал он мне. – Шаман вроде как завелся, вот чего совсем нам не надо. Не зря их Святой орден истребил.

Ветер и дождь замарали белоснежно белые палатки. Все ходили в сапогах, на которые налипала грязь.

День прошел в суматохе. Мне даже не удалось найти Игната или Петро, чтобы узнать, что происходит-то. Никто не говорил прямо, только высказывал предположение, как и повар.

Единственное, что удалось узнать, что девушка так и не пришла в себя. И никто не знает, что с ней делать. Меня к ней не пустили, с ней работает лекарь. Вот и пришлось целый день бродить по лагерю, помогать то тут, то там.

Ночью я вновь засыпала одна и даже не слышала, как вернулись рыцари.

***

На улице ревело пламя. Неистово ржали лошади и звенели мечи. Нашу палатку окутал огонь. Меня разбудил Игнат. Приложил мокрую повязку к моему рту и показал на выход. Я со сна плохо понимала, что происходит. Весь лагерь пылал огнём, густой дым закрывал обзор. Было очень громко, но я не понимала, с какой стороны идёт бой. Лютый страх в тот миг сковал меня. Спотыкаясь и падая, натыкаясь на рыцарей, я бежала в сторону реки. Что-то крупное сбило меня с ног. Поднявшись с земли, я не сразу разглядела, почему упала. Когда поднялась – отшатнулась в ужасе: рядом лежала мертвое тело молодого беловолосого рыцаря, из его глаза торчала стрела. Я тут же упала обратно на колени, по щекам текли слёзы, я почему-то стала гладить парня по лицу и звать, хотя до этого не знала его имени.

Мой рассудок явно помутился в тот миг, я бы так и стояла рядом с умершим, если бы кто-то из рыцарей не закричал рядом:

– У них стрелы, ложись! – громкий голос заставил меня прийти в себя. Я легла на землю и стала ползти. Не разбирая дороги, просто подальше от этого пожара.

Было страшно, что меня задавят. Я слышала рядом голоса и топот ног, в такие моменты прикрывала голову руками. Глаза нещадно болели от смога. Я уже ничего не различала, когда меня схватили с земли и, перекинув через плечо, понесли куда-то.

В уходящем от страха сознании мелькнула мысль: “Спасена”. Я слышала отдалявшиеся крики, ржание лошадей и треск ломающихся палаток.

***

(Ватилия, на подъезде к Латрину).

Небольшой отряд двигался по тракту. При виде него люди уступали дорогу. Пять оборотней медленно двигались во главе с вожаком, который прислушивался к своему сердцу, пытаясь понять, где сейчас находится его истинная пара.

***

(Пустыня Ий)

Горло прорезала жажда. Веки не открывались. Мне даже показалось, что я ослепла, что пламя выжгло мне глаза. Ощупывая руками пространство вокруг, я попыталась понять, где нахожусь. Пальцам попадался только твёрдый мусор и песок. Всю ночь я провела на земле. Грязными руками попыталась растереть лицо и глаза. Присела, осмотрелась. И тут поняла. Меня не спасли. Меня украли.

В грязной дырявой палатке нас было предостаточно. В основном раненые рыцари, истекавшие кровью. Были и те, кто уже не проснется. Нетронутыми сидели я да еще пара мужчин. Когда я проснулась, они посмотрели на меня злыми глазами. Я не стала ничего спрашивать, села, прижав ноги к себе, и стала, как и все, ждать.

За тканью палатки слышался непонятный говор. Казалось, будто мы были на каком-то рынке. Верещали бабы, плакали дети и ругались мужики. Пару раз в палатку зашли, что-то крикнули на своём кривом языке. Воду никто не приносил. Мне было стыдно за свою жажду, потому что я видела, как другие мужчины пытаются не корчиться от боли.

Стемнело, в пустыне стало холодно, но мы не спали. Оторвав пару тканевых полосок от своей рубахи, я перевязала раны ближайшим рыцарям. Они на это никак не реагировали, уйдя полностью в свои мысли. Мне кажется, некоторые даже не замечали своих ранений.

На улице завывал ветер. Мне было нестерпимо холодно, хотелось спать, но уснуть не получалось совсем. Было страшно. Страшнее, чем в тот миг, когда я убегала от Эрридана. Страшнее, чем во время побега с корабля, когда я упала в воду и теряла сознание. Наверное, потому что понимала: быстро умереть не получится.

В те маленькие промежутки, когда моё сознание уплывало, мне снился волк. Снилось, будто в пламени сгорает всё, что мне когда-то было дорого. А ещё, стараясь, чтобы никто не увидел, я украдкой стирала часто появляющиеся слёзы.