Спрыгнув с телеги, я босиком пошла к костру, где сидели мужчины. Остальная часть лагеря была чуть поодаль.

– Игнат, ты чего ей обувь-то не дал? – спросил темноволосый рыцарь. Седой ударил себя по голове.

– Забыл, утром у парней попрошу, все равно ведь из дома всякую дрянь везут. Ты садись, – он указал на место рядом с собой, но я села дальше. – Боишься, – понял он. – И правильно, никому доверять нельзя, – я кивнула и, обняв колени, уставилась в костер. Мужчины долго молчали.

– Мы тут решили, что тебе мальчиком лучше тут быть. У нас, конечно, это не в чести – девушек обижать, да кто же этих молодых знает. Такой соблазн вдали от дома, для них слаще сладостей столичных, – после этих слов я сжалась сильнее. – Нас не бойся, а к другим лучше не ходи, – кивнула. – Нам ехать до Пустыни Ий, там у нас армия стоит, от пустынников отбиваемся. До туда поедешь с нами, а там, может, поймаем тебе караван торговый, – мужчина кинул ветку, что держал в руке, в костер.

– Звать-то тебя как? – спросил Игнат. Я пожала плечами, горло все еще болело, и говорить не хотелось. – Надо имя дать, – задумался он. – Будешь Дан. Коротко, и запомнить легко, – я кивнула. А у самой в голове был ворох мыслей. Что к рыцарям попала – хорошо, еще лучше, что выжила. Гордость Шалана, серебряные воины точно смогут противостоять одному взбесившемуся оборотню, значит, пока я здесь, мне ничего не угрожает. Со стороны волков, по крайней мере. Мою задумчивость мужчины восприняли за другую монету.

– Снасильничали? – прошептал темнобородый. Игнат пожал плечами, а потом кивнул. Я же этот разговор пропустила мимо ушей.

***

Дорога стала моим домом, а лес и птицы – моими соседями. После бессонной ночи Петро, темноволосый рыцарь, привел мне небольшую лошадку. Мол, теперь поезжай так. Седлать лошадь я не умела, поэтому Игнат показал, как это делать правильно. В мужском седле ехать было сложнее, да к тому же мне никто не старался помочь, как оборотни. При мысли о них я поежилась.

До пустыни оставались считанные часы. Вид вокруг менялся: по правую руку еще был лиственный лес, а по левую уже простирались пески.

– Раньше тут везде лес был, – сказал Петро. – Пустыня все живое жрет, от этого и люди в ней – пожиратели. Все им мало, только жертв да навар подавай. Хотели бы – давно бы свою страну на процветание вывели.

– Нам хоть есть, где кости размять, – улыбнулся Игнат. – Все одно, их не изменить, так чего болтать.

Мы въезжали в лагерь. Нас пропустили через заграждения. В лесу стояли большие белые шатры, Игнат сказал, что это казармы. Чувствовалась некая строгость и правильность форм и построения, даже костры стояли строго перед палатками, выстраиваясь в одну сплошную линию. В лагере не было никакой суеты, присущей любому сборищу людей. Часть повозок стояла по периметру, образуя оборонительный рубеж. Чуть дальше от жилой части располагались столовые и телеги с фуражом, их охраняли особенно сильно. Во главе же этого лагеря, прямо по центру, стояло поистине огромное сооружение – Центр командиров Гвардии, вот уж точно ни с чем не перепутаешь. Мой спутник объяснил мне, что там они собираются лишь на обсуждение важных вопросов. Живет же каждый во главе своего отряда. По шатрам нельзя было понять, где живет командир, дабы, если враг проникнет в лагерь, он не мог расправиться со всем командующим составом. Даже в обращении старались не использовать званий. Каждый и так знал своего командира в лицо. Все это рыцарь умудрился рассказать, пока мы проезжали мимо костров солдат, которые, кажется, даже не замечали нас, а может, старательно делали вид. Мы остановились у одной из небольших палаток.

– Это наша, – пояснил Петро, спрыгивая с лошади. Мужчины, отодвигая ткань, скрылись внутри. Я осталась снаружи. – Заходи, – появился из палатки рыцарь. – Ты будешь с нами жить, – это мне совсем не нравилось, но я зашла и встала у выхода.

Шатер был вместительный, с двумя спальными местами, столом и магическим освещением.

– Спать пока будешь здесь, – Игнат указал на одну из кроватей. – А я на полу посплю, не впервой, – после его слов, я не сдвинулась с места.

– Дан, проходи, не стой, – позвал Петро. – Мы тебе в деды годимся, тебе молодых бояться надо, – от этого я поморщилась, вспоминая Эрридана. Мужчина заметил и замолк.

– У нас сейчас военный совет, мы надолго уйдем. Ты располагайся в палатке, если захочешь выйти далеко, по лагерю не ходи. Ни с кем не говори, на рожон не лезь. И ты это… возьми у меня бинты и перемотай грудь на всякий случай, – мужчина отвернулся и достал их из сумки, положил на кровать. – Мы пошли, захочешь есть – подойди к костру, должны накормить, – кивнула и они вышли.

Оставшись одна, я первым делом попыталась найти зеркало. Хотелось посмотреть, как выгляжу. По моим ощущениям, я очень похудела и, видно, от переживаний и болезни у меня начали выпадать волосы, то есть, вид я представляю крайне удрученный. Зеркала не нашлось, но зато было ведро с чистой водой, которой я умылась и вымыла грязные доселе волосы. Взяла бинты, что лежали у сумок Игната, обернулась на вход. Отошла в дальнюю часть палатки, сняла рубаху и стала бинтами нетуго обматывать тело.

Выйти в лагерь все равно пришлось. Около большого шатра был костер, на котором что-то готовилось в котелке. Я подошла ближе, взяла деревянную тарелку, лежавшую в груде посуды. Дежуривший у огня старый воин, увидев меня, спросил:

– Это ты – тот утопленник? – я кивнула. – Проголодался? – еще один кивок. – У нас на обед суп, – и налил мне в тарелку половник наваристого мясного бульона. Горячая похлебка обжигала, но я была очень голодна.

Раздался шум шагов, я подняла голову от тарелки и увидела, как на носилках несут раненых. Их было больше десяти. Заметив, как я на это смотрю, старый воин произнес:

– Это война, что ты хотел, – я же проводила взглядом процессию. Впервые вижу смерть так близко.

Далеко не уходила, ибо запутаться в однотипных палатках было легко, а где мои рыцари, я не знала точно. Взгляд зацепился за скопление мужчин, стоявших около огороженной поляны. Подошла ближе: два воина без доспехов дрались. У них не было оружия, только свои силы. Один из них был намного старше, второй – мой ровесник, и они были смутно похожи. Наверное, родственники. Это был учебный бой, и многочисленные зрители наблюдали за маневрами. Все это происходило в тишине. Я приблизилась к ограде, тоже наблюдая за мужчинами. Старший сделал подсечку, и парень мешком упал на землю, но тут же поднялся и яростно напал на противника. Тот ушел от удара, и парень, проскочив, улетел вперед, чуть не врезавшись в ограждение.

– Все, бой окончен, – заявил мужчина, выпрямившись. Молодой тоже встал, поклонился и, быстро перепрыгнув ограду, исчез в толпе. Из рядов молодых рыцарей вышел темноволосый парень, и начался новый бой.

Ученики сменяли друг друга, но старого бойца так никто и не победил. Из большого шатра вышли воины, среди них были Петро и Игнат, а также еще три пожилых рыцаря и молодой мужчина. Он похлопал Игната по плечу и рассмеялся. Они подошли к ограде, наблюдая за боем и посмеиваясь. Игнат заметил меня и махнул рукой. Я кивнула, мол, вижу. Вся толпа при виде этих мужчин подобралась, видно и есть высшие чины, которые были на военном совете. Они немного постояли и незнакомые мне мужчины ушли, а Игнат и Петро, подбадриваемые толпой, вышли в круг для сражения. Посмотрев, как они внимательно наблюдают друг за другом, и наносят друг другу ощутимые удары, я даже улыбнулась. Седина в бороду, бес в ребро.

Когда дружеский бой закончился, мужчины со смехом направились к реке, протекающей чуть дальше, за лагерем.

Конец этого дня прошел замечательно: тихо и по-домашнему весело. Посередине лагеря развели большой костер, вокруг него положили бревна, чтобы сидеть на них. Кто-то из бравых воинов принес гитару, и над ярким пламенем разнеслись красивые мужские голоса. Пели они о далеких возлюбленных, о доме, о смерти друзей, о том, чтобы в новом бою боги их пощадили. На ужин была запеченная в углях картошка и поджаренное сало, будто бы я оказалась в деревне с теткой, и мы снова ночуем в лесу и задабриваем Маруна.