– Если мне быть несчастной, то и ты счастлив не будешь!

Глава 2.

(Дорога в Шалане)

Отряд шел от столицы на север, впереди было еще два дня пути до Пустыни Ий. Они были вспомогательным войском для главной армии, которая уже располагалась на границы страны. Леворг выдался холодным, по ночам даже костер как следует не грел. Лошади ехали мйедленно, после дня скачки им нужно было отдохнуть. Сами рыцари уже порядком устали от дороги. Молодым хотелось пустить коней вскачь и ворваться на поле боя, старым же воякам милее был дом и теплый очаг.

– Говорят, на этот раз пустынники стали сильнее, – произнес молодой белобрысый парень, который ехал в первых рядах.

– Да хоть бы, а то ведь смешно на них с мечом идти, когда на тебя – с дубиной, – усмехнулся рядом едущий.

– И чего им на месте не сидится? Будто больно нам их пустыня нужна, – ответил тот, что ехал справа.

– Кочевники, – протянул сидящий слева.

– И то лучше, пусть даже кочевники – уже не дворец охранять. А то осточертело, кроме попрошаек да воришек, не бывает никого, – сказал светловолосый.

– Ты бы сплюнул, а то беду накликаешь. Наоборот, хорошо, что в столице нам не с кем возиться.

– И то верно, – почесав голову, ответил парнишка.

В хвосте плелись два самых старых воина. Им уже не были интересны рыцари и война.

– Давно мы с тобой, Петро, в поход не ходили, – почесывая седую короткую, бороду заявил воин.

– Заржавели доспехи у меня во дворе, – пропел темноволосый мужчина известную дорожную песню.

– И подковы у лошади дядька украл, – продолжил седой мужчина. Петро расхохотался.

– Мы свои походы уже отходили, Игнат.

– Твоя правда, Петро, – кивнул рыцарь. – Прошло, думаешь, наше время?

– Наше время прошло, и слава богам. Я не об это горюю.

– А о чем?

– Боязно мне, Петро, что великие времена прошли. Что и рыцари уже не настоящие, а так… Только слава наша и осталась, – Игнат задумался.

– Пока жив Димитрий, наша слава живет и в нас, – Петро усмехнулся.

– Напоминает меня в старое время. Хоть и молодой, а удали, – он присвистнул.

– Вот то-то же. Жаль, что на всю армию таких, как он, совсем мало осталось.

– Радуйся, что хоть кто-то есть.

– И то верно, но на язык парнишка совсем неладен, – улыбнулся Петро, вспоминая сцену у короля. – Как он вельможу нашего, – рассмеялся мужчина.

– Говорит: армии лидер нужен, а не царь. Зря он, конечно, так, но лицо-то у этого было… Вот и хохма, весь двор потом потешался. Зато остался без титула.

– Так и правильно, он – показатель, что не только из дворян рыцарями становятся, но и из простого люда, – к мужчинам подъехал молодой парень.

– Разрешите доложить? – обратился он.

– Давай уже, раз приехал, – отвечал Игнат.

– Мы пошли коней поить к речке, а там, на берегу, парень лежит.

– Утоп что ли?

– Да нет, вроде, дышит, – отвечал солдат.

– Поскакали, значит, посмотрим, – мужчины сорвались с места и с бывалой лихостью понеслись к реке.

На берегу Терки, реки, которая тянулась от северных пустошей по Ватилии и заканчивалась в Шалане, лежало тело молодого парня с короткими, небрежно обрезанными волосами. В теплой рубашке и штанах. Лицо его побелело от холода, губы так вообще стали синими. Петро приложил ухо к груди парнишки:

– Дышит, несите одеяло и самогона, – мужчина стал расстегивать рубашку, но тут же запахнул полы. – Игнат, – позвал он, а потом прошептал на ухо. – Это девчонка.

– А ну-ка всем брысь, что расселись! – крикнул Игнат и воины нехотя стали расходиться.

Мужчины же сняли с девушки рубашку, ткань тоже пришлось резать, чтобы грудь не сдавливала. Сняв также штаны, препятствовавшие проведению процедуры, они обтерли тело самогоном, чтобы согреваться начало, и завернули в теплое одеяло.

– И что мы с ней делать-то будем? – спросил Петро.

– С собой повезем, – взяв девушку на руки, ответил Игнат. – Или ты ее, ирод, здесь оставить хочешь, на надругание? Неужто падали мужской на земле мало? – Петро, не раз видевший подобное, поморщился.

– Ну куда ей с нами, мужиками, на войну?

– Очнется, там и посмотрим. Одну ее в этих местах я не оставлю, – рыцарь понес девушку к телеге, специально для раненых предназначенной, уложил. – Будем рядом ехать, – сказал он и, подведя ближе лошадь, сел в седло. Петро последовал за ним.

Долго еще старые воины ехали молча. Каждый думал о своем, вспоминая что-то. Война – это тяжкое бремя, она и после стольких лет живыми картинами встает перед глазами.

***

(Тер`Рионовские пустоши – пограничная застава)

– Я послал птицу к ее родителям, они уже в пути, – на вожака было больно смотреть, он уже третий день сидит в своих покоях, не ест. Традиции требуют отдать бывшую невесту родителям, и он, как ее покровитель, должен при этом присутствовать. Все в замке видят тоску его зверя, но помочь не могут.

– Хорошо, – глухо ответил оборотень. – Что с Раданом?

– Пришел в себя, проклинает всех и просит, чтобы ему дали поговорить с сестрой. Кто же знал, что Веста такая…

– Это я виноват, что она на это пошла.

– На убийство? Ладно, Сона, может, ревность сыграла, но брата? – рассуждал Велимир. Стало тихо, а потом раздался рык. Оборотень понял, что сболтнул лишнего. – Извини, я пойду, – вышел, закрыл за собой дверь. Он никогда не видел друга настолько злым, с этим надо что-то делать, иначе он сорвется и разгромит всю заставу.

***

(Шалан)

У богов я, видно, была в чести: открыв глаза, увидела солнце и небо, то бишь жива. После пробуждения пришел сильный кашель, горло раздирало так, что, казалось, пойдет ртом кровь. Меня согнуло пополам, тело ломило.

– Тише, не кашляй, только хуже будет, – я даже не поняла, к кому это он обратился. – Выпей, – мне дали бутылку, сделала глоток и опять зашлась в кашле: спирт. – Останови телегу, – зычно крикнул голос. – Эй, ты как? – на меня смотрел седобородый мужчина в доспехах. В ответ я смогла только покачать головой. – Поезжай к магу, принеси что-то от простуды, скажи – приказ, – послышался топот копыт. – Сейчас лучше станет, у тебя воспаление от холода пошло, наш лекарь поможет, – поняла, что меня трясет от жара, легла на телегу.

Прискакал гонец и принес что-то в склянке, я выпила.

– Ложись спать, все пройдет, – закрыла глаза и провалилась в сон.

Снилась мне дорога и лес, холодный ветер царапал лицо. Из леса, что совсем рядом был, доносился вой, но не злой, а настолько пропитанный грустью, что самой впору выть. В голове появился образ Радана. Из леса вышел большой белый волк, остановился передо мной, принюхался. А потом завыл так, что от громкости заложило уши, и я проснулась.

– Тихо, тихо, – передо мной опять появился седой мужчина. – Легче-то стало? – я кивнула и показала, что мне нужно выпить, больно горло пересохло. Дали воды, я сделала пару глотков из фляги, огляделась. Места были незнакомые.

– Ты на границе Пустыни Ий и Шалана, едешь с отрядом рыцарей в поход, – посмотрев на мужчину еще раз, мол, шутить вздумал, я поняла, что правду молвит. – Тебе еще отдохнуть маленько надо, как в себя придешь, мы и потолкуем, а пока спи. Мы тебя не тронем, не боись, – от этой фразы захотелось сплюнуть, слышала уже, да верится с трудом.

Слабость усыпила меня еще раз, теперь без сновидений.

Утро смешалось с ночью, я проснулась, когда рыцарский отряд уже глубоко спал, кроме пары сторожей и двух мужчин, что я видела раньше. Они первыми заметили мое пробуждение и подошли. Только сейчас осознала, что лежу под одеялом голая. Я шарахнулась от них: снасильничали.

– Тише, успокойся, – заладил седой. – Одежду пришлось выкинуть, а тебя мы раздели, чтобы самогоном обтереть. Обморожение же могла получить, – я не верила им. – Мы принесли тебе одежду, – мужчина протянул рубаху и штаны. – Для всего отряда ты – парень, – сказал он тише. – Поэтому тихонько переоденься здесь и подходи к нам, – я смотрела на них все также удивленно и испуганно, но одежду приняла и, когда рыцарь отошел, переоделась под одеялом.