– Спать, – киваю в тон. – То есть для вас это прилично, а для нас с Ирой нет?

Королёк нахохливается, точно боевой воробей, но пока молчит.

– Ты забываешься! – в голосе соседа прорезывается металл. Ого, да у мужика характер есть?! Приятная неожиданность. – Она моя дочь, а ты…

– Сын женщины, с которой вы спите, – чётко и без соплей.

– Ты всё сводишь к низменному… – морщится Сергей Николаевич.

– Ах, простите, у вас же высокое… – неприкрыто насмехаюсь, – просто померещилось, что заставал вас с мамкой за обычным и плотским, животно-человеческим, оказывается, неправильно оценивал обстановку. Вы библию читали и к богу обращались!

– Прекрати паясничать! – рявкает сосед. Даже брови вскидываю:

– О, на святое покушаюсь? – вхожу в кураж. Это моя любимая стезя. Тут меня сложно переиграть.

– Может, тебе рассмотреть вариант переезда к кому-то из друзей?

У него всё же получается меня огорошить. Отличная идея, сам подумывал об этом, но наткнулся на удивительную и совершенно очевидную загвоздку – меня совсем не радует такой выход из положения. От слова «категорически».

Ну уж нет, я так просто не сдамся!

– Выгоняете? – не без желчи.

– Нет, – робкий голос Юлии Степановны.

– Что ты, – удивлённый Григория Михайловича.

Дед и бабушка умолкают под недовольным взглядом Сергея Николаевича.

– Ага, – хмыкаю зло, – сошлите на кудыкину гору, чтобы я вам тут не мешал.

Проскурины виновато опускают головы и тенью покидают зал. Сосед чертовски недоволен, сидит мрачнее тучи. Ирка глаза от стола не отрывает.

– Это неправда! – подбирает слова мужик. Ему неудобно. Думаю, мать не в курсе, что меня собираются «попросить»…

– Ирк, а Ирк, – кошусь на Королька; она вздрагивает. Ошарашенно хлопает ресницами. – Ты не знала, как признаться. Думала, папа орать будет… Бабушка и дедушка не поймут. Я сделал первый шаг, – наигранно ровно продолжаю монолог, стараясь не выдать, как трудно даётся такое спокойствие и враньё. – Не собираешься мне помочь?

Если вначале щёки девчонки пунцовые, то теперь она вся до корней волос покрывается красно-белыми пятнами. Ну, хоть что-то её не украшает. Корольку откровенно не идут такие цвета и в таком сочетании. Даже радуюсь произведённому эффекту.

– Помочь?.. – пауза. – Собраться? – выдавливает Ирка настороженно.

Сощуриваюсь. Вот же су***!

– Малыш, – пилю грозным взглядом, обещая скорую расправу, если не начнёт подыгрывать. – Я давно предлагал жить вместе, так в чём дело?

– Что? – Сергея Николаевича тонет в «Что?» Иркином. Она шокированно таращится, бросает затравленный взгляд на отца, на меня, опять на папу. Мужик сереет. Не знал, что бывает такая реакция, но цвет его кожи приобретает пасмурный оттенок.

– Ты что, ему веришь? – возмущается Королёк, когда повисает щекотливое молчание.

Сергей Николаевич пышет гневом, но пока ждёт… видимо, ждёт реакции дочери. Более бурной, ответной. Но лично я не представляю соседку в бешенстве. Буря чувств… Скандал и Ирка – разные оперы.

– Совсем мозги пропил? – шикает мне Королёк.

– Нет! – отрезаю хмуро и устало. – Тебе меня не жаль? Мне на улице спать?

– Да хоть где, только не у меня!

– Но с тобой? – это уточняю с хитрой ухмылкой. Ну, как пропустить подобную каверзу?

– Иди ты! – с горечью бросает Ирка. Она красива… когда злится, негодует, и даже до этого момента не украшающие девушку цвета мне начинают нравиться всё больше. Грудь вздымается, губы подрагивают… Хочу… Боже! Как же я хочу оттрахать её рот, чтобы не шипела, а стонала. А потом облизала губы. Языком прогулялась…

– Ирина! – громоподобный рык Королькова заставляет вынырнуть из бурных грёз и оторваться от изучения девчонки. Поздно осознаю, что меня клинит на ней. – Вы… правда?..

Не знаю, что повлияло на гнев соседа, – наша с Иркой зрительная дуэль или то, как я это делал и что у меня на лице в этот момент было написано, но от реакции Сергея Николаевича меня распирает глумливой радостью.

– Нет, па, – стенает оправдывающееся Ирка. – Ты же ему не веришь? – взывает к разуму родителя. Но я-то знаю, как вывести ревнивого мужика на эмоции. Упорно играю в свою игру:

– Ир, сейчас ты меня обижаешь, – делаю страдальческий вид, но так, чтобы не переигрывать. – Прям нож в спину, – вот не кривлю душой, уже на «Оскар» тяну.

– Па, – протягивает Королёк. Отец разъярённо сопит, и на лице написано, что ещё как сомневается… Мне это на руку.

– Зачем ты всё усложняешь? – добавляю рассудительно: – Я устал, спать хочу… и без тебя никак…

– Идиот! Ты вообще на какой дури сидишь?

– То есть? – деланно озадачиваюсь. – Максимум, что принял, и то вчера – пива банку, да выкурил сигарету… заметь, с тобой! – Знаю, ублюдок, поступаю подло, но на войне все средства хороши, а я обязан выиграть этот бой!

Ирка меняется в лице. Испуганный взгляд на отца…

– О, да брось, ты до сих пор его боишься? – вскидываю руки расстроенным жестом. – Мы встречаемся! А я не против – пей, кури… и в сексе себе не отказывай…

– Селивёрстов, это… так… низко… – от негодования запинается на словах Королёк.

– Низко? – наигранно выпучиваю глаза. – Малыш, низко было не отвечать бате, когда он тебя, прохаживаясь под балконом, звал. Я же тебя тогда не упрекал – молчал… Хотя, – актёрски задумываюсь, нос морщу, – я просто не мог говорить. Ты же на мне лежала, да рот руками затыкала…

Вот теперь Ирка красная, точно варёный рак. Еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. Но это же некрасиво, невоспитанно… Меня вроде приютили, я же должен вести себя порядочно!

– Ирина, пошла в свою комнату! – чеканит Сергей Николаевич.

– Папа, чёрт возьми, ты меня выслушаешь?

– В комнату!

Королёк, точно побитая собака, встаёт из-за стола, ступает к лестнице.

В душе неприятно скребётся доселе неизвестное чувство. Мне категорически не нравится видеть, как МОЮ девочку принижают! Хмурюсь.

– А что это вы моей девушкой распоряжаетесь? – тоже поднимаюсь. Что не люблю, так это тотального деспотизма. И плевать, что Сергей Николаевич – Иркин отец. Выслушать оправдание дочери мог бы.

– А ты, щенок, замолкни!

Сжимаю кулаки, но перед нами вклинивается соседка, испепеляя меня злобой:

– Ты уже порядком сегодня натворил, прошу… – недоговаривает, да и не надо. Я понимаю, о чём просит.

Кошусь на Сергея Николаевича:

– Вот и отлично, значит, пойдём в нашу комнату, – специально выделяю последние слова.

– Ты в зале будешь спать! – продолжает гнуть свою линию сосед.

– А я был бы не против уюта и тепла, – поясняю упрямо. – Надоело с вашей дочкой по углам обжиматься и скрываться. Привыкайте. Мы спим вместе. А вам хватит делать вид, что мы несовершеннолетние и неразумные. Не те обстоятельства…

– Он лжёт, – упирается Ирка, но фразу чуть ли не скулит, беспомощно взмахнув руками. – Я с ним не сплю…

– Ир, заканчивай невинную девочку разыгрывать! Я ведь обижусь, а потом тебя за это накажу, – грожу с интимным подтекстом и не удерживаюсь от подмигивания.

В глазах Королька испуганно мелькает лихорадочный блеск. Злой, решительный.

– Хорошо, я сама себя наказываю – буду продолжать спать в зале! – разворачивается, собираясь вернуться на первый этаж.

Сергей Николаевич удовлетворённо кивает, а меня убивает такая реакция. Что это за мужик? Его дочь выселяют из комнаты. Нет, чтобы меня вытряхнуть из дома! Так нет же, радуется, что дочка будет спать в зале, в то время как её комнату занимает наглый приживалка! Охренеть!

Воистину, мы делаем с людьми то, что они нам позволяют с собой делать! А так как порог моей низости ещё не найден, буду упорно его искать! Особенно, когда есть к чему стремиться и чего добиваться.

– Малыш, я не понимаю, что за блажь? – Сто пудов «Оскар» за лучшую мужскую драматическую роль мой.

Ирка зло сощуривается:

– Ты невыносим…

Пару ступеней вверх, медленно оборачиваюсь и добавляю с изрядной порцией яда: