Мы обсуждаем сначала эту тему, потом переключаемся на другие.

– Да и у Иришки моей очень занятная работа.

– Мгм, – соглашаюсь неохотно, – я… того, ну… – чуть мнусь, признаться в собственных низких поступках очень сложно, – через знакомых пробивал… В общем, нашёл лазейку и тоже полистал её материалы. Возиться долго, но мысль многомиллионная.

– Если не больше, – склоняет голову мужик, – вот только отвлекаться ей на стороннее нельзя, иначе завалит работу.

На миг умолкаем, а затем плавно подходим к моим проектам. Тут даже возбуждаюсь, ведь своё дитя всегда интереснее чужого, да и наводящие вопросы Сергея Николаевича начинают меня толкать на очень интересные следующие этапы.

Потом сосед переходит на вопросы по микробиологии, причём не только моего курса, но и дополнительный материал. По верхам скачем по профилирующим дисциплинам, которые отец Ирки будет преподавать на пятом курсе. Мужик в плане науки – зачётный. Круто рассуждает, знает очень много. Не перебивает, даёт договорить до конца, но как только заминаюсь, уточняет, дополняет…

Ровно кивает, тихо улыбается, в глазах живейший интерес, а когда я устало тру переносицу, подытоживает:

– Вот видишь, ничего нет сложного – сдать мне предмет. Если ты знаешь тему, заваливать не собираюсь. Завтра зачётку принесёшь на кафедру, я поставлю оценку.

– Что? – торопею от неожиданности.

– И если будешь продолжать в том же духе, я бы с удовольствием поработал с тобой над проектами.

– Я… – запинаюсь. – Я… – не нахожу слов.

– Душ и спать, – вновь становится холодным мужик. – Устал, пойду отдохнуть.

Провожаю его растерянным взглядом, и только он скрывается за дверями своей комнаты, беззвучно ору:

– Да! Да! Да!

Бл***, да я везунчик! Единственное омрачающее момент – радуюсь, что человек, которого ненавижу, признаётся в уважении и готовности сотрудничать!

Хрен с ним. Потом подумаю об этом. Главное, основную проблему на ближайшее время решил!

***

Принимаю душ, но спать не ложусь. Сижу в зале с конспектом по предпоследнему предмету из оставшихся, и читаю материал, чтобы завтра закрыть дисциплину. Тетрадь между прочим у сокурсника одолжил. Ему предмет сдавать через неделю, а мне уже завтра. Успею вернуть!

Не то чтобы не помнил, просто повторение – мать учения, да и время убить нужно. Жду женщин. Идея у меня появилась… Хочу попробовать воплотить её в жизнь.

Однажды вычитал интересную мысль, что завоёвывать женщину нужно с её матери. Если смогу найти подход к… мамы у Ирки нет, значит остаётся бабуля, – к Юлии Степановне, то… есть вероятность, что Королёк тоже поддастся моему очарованию.

Вот такой я мило продуманный, очаровательно неповторимый, подло неподражаемый гад!

Когда возвращаются охающие и скулящие «девчата», невольно кошусь на них. Никогда подобной картины не видел. Даже мелькает в голове глупая фраза «настоящая семья». У меня никогда не было такого. Бабушек и дедушек, братьев, сестёр… Только мать, да отец, и то, пока последний не умер…

Поглядываю на Ирку. Прикольно бы было, если б и моя девушка вот так… рядом с моей мамой… Плечом к плечу, без ссор, упрёков. Аха-ха, прикольно, даже улыбаться начинаю:

– Девчонки, да вы, как в поговорке, и коня на скаку, и в горящую избу…

– Очень смешно, – кривится Ирка. Смахивает прядь волос, выбившуюся из косы, но на лице оставляет грязный след от копоти, которой испачканы руки.

Ловлю себя на том, что не могу оторваться – опять залип. Так хочется подойти и коснуться. Щеки, чумазого пятна…

Бл***, совсем нежной натурой стал. Кто бы по башке долбанул?!

Чтобы глаза не мозолить, да не ловить себя на всё более сопливой теме, спешно ретируюсь на кухню. Беру чайник, заварку и возвращаюсь в зал. Сервирую стол под удивлёнными взглядами женщин. Кушать готовить – не моё, а вот напоить чаем – влёгкую. Ну и подогреть уже готовое несложно.

Я, конечно, не лучший помощник по кухне, но такую малость могу организовать.

Продолжаю читать, пока женщины ужинают, пьют чай.

– Спасибо, – выдавливает усталую улыбку Юлия Степановна, окончив трапезу.

– Шутите? – закрываю конспект. – Это вам спасибо. Что приютили, что кормите. Кстати, денег на питание завтра обязательно дам…

– Бог с тобой! Какие деньги?! – охает Юлия Степановна. – В тесноте, да не в обиде, да и выделить тарелку супа или второго не накладно.

– Ну уж нет, на шее вашей так просто висеть не буду. Так что, спасибо… за всё, и тем более, помощь дом разгрести.

– А как же не помогать?! Мы же… – бабушка бросает осторожный взгляд на Ирку, – соседи…

– А скоро ещё и породниться можем, – киваю многозначительно. Королёк аж чаем давится. Смешливо кошусь на неё. Дурочка, неужто подумала, что я намекаю на нас, я вообще-то про её папку и свою мамку. Ну да ладно, зачем в пустую разуверять?!

– Ладно, пойду, посуду помою.

– Ой, – вздыхает сокрушённо бабушка, – оставь, я сама…

– Да что вы! – Ага, сейчас. Сегодня я благородный рыцарь! Решил завоевать доверие Юлии Степановны, значит поменьше пошло-шокирующего и побольше вежливого, галантного и обходительного!.. – Вы устали, отдыхайте. Я сам, – патока так и льётся, как из рога изобилия.

Складываю удобней тарелки, чашки и скрываюсь на кухне. Не сломаюсь, могу и помыть.

Ира

Одолеваю пару ступеней в надежде принять душ спокойно, пока Игнат занят, но оборачиваюсь к бабуле. Как бы она сейчас с Селивёрстовым ни любезничала, со мной молчалива. Глядит букой, даже не волнуется, почему я не покушала. Поковырялась в тарелке, но мне кусок в горло не лезет!

Равнодушие аномально! Этого отродясь не было!!!

Бабушек! Всех! Без исключения! Волнует! Покушали ли их внуки!

Значит, бабушка тоже не на моей стороне, а это обидно вдвойне. Не выдерживаю:

– Ба, – останавливаю родственницу, собирающуюся покинуть зал в направлении своей комнаты. – Вот за что ты на меня дуешься?

– Я не дуюсь, – бормочет бабуля.

– Ещё как! Не спрашиваешь, как дела в университете! Не обращаешься за помощью по хозяйству, дом разгребали – и слова не сказала! Ты знаешь, – моему негодованию нет предела, – то, что во мне отец усомнился – ранит, а вот то, что ты – убивает! Это хуже выходки Игната, который развлекается на полную, да руки потирает, что теперь моя семья ходит и в молчанку играет. Я. Тебе. Никогда. Не врала. Я. Не. Спала. С Игнатом!

– Ир, – затравленно ойкает бабуля и косится на дверь комнаты отца, – не кричи…

– Почему? Мой шёпот никто не слышит, так хоть может крик до вас дойдёт!

– Милая моя, – трясёт головой бабушка и спешит ко мне, останавливается под лестницей аккурат напротив меня. Голову задирает. – Меня не это обидело, а то, что ты… ну, не поделилась, что ли… Я всегда тебе твердила, что могу всё выслушать, только я тебя и пойму. Как женщина, как мать, как бабушка… Игнат, когда не высокомерный и заносчивый, очень даже милый парень. Вон, как сегодня…

– Ой, ба, – всплеск рукой, – это игра! Он говнюк, его остерегаться нужно. Он тебе на глаза розовые очки надевает, а ты и радуешься…

Мои слова достигают цели. Бабуля хмурится. Губы жуёт.

– Блин, мне нечем делиться, – с горечью продолжаю настаивать. – Да я бы с удовольствием, но нечем… – Сомнение в глазах бабушки всё равно читается ясно и чётко. Досадливо качаю головой: – Не хочу больше об этом. Раз не верите, не верьте. Окей! Я сплю с Игнатом! – ору на весь дом и даже слышу, как на кухне под аккомпанемент льющейся воды с грохотом падает посуда. Круто! Я произвела впечатление на Селивёрстова. Он теперь вообще как сытый кот будет по дому ходить!

– Так лучше? Ба, он такой клёвый в постели, хочешь подробностей? – это уже добавляю с изрядной порцией яда. Бабуля краснеет. В глазах блестят слезинки, губы подрагивают. Она даже руки к щекам прикладывает. – Да, ба, – тоже запинаюсь, глаза неприятно жжёт. – Видимо, не надо было быть хорошей девочкой, – делаю несколько шагов по лестнице и опустошённо выдыхаю: – Игнат ещё со школы меня доставал. Мы ненавидим друг друга… И… он тот, из-за кого я отсюда бежала! – больше ничего не хочу говорить, быстро иду к себе в комнату. Мне нужно успеть кое-что забрать, переодеться, да компом воспользоваться, пока наглый тип снова не явится в мой мир!