– Слышь, дед Мороз, – почтенно обратился один из «интеллигентов» в толпе, – чё почём? Сиги есть?

– И такие есть презенты: «Винстон», «Кэмол» – сигареты. Только есть один момент, – он понизил голос. – С 18 лет.

– Хе, чё удумал. В ларьке мне и в тринадцать продавали.

Саша постепенно начал подозревать, кто скрывается за этим костюмом.

– Что-то поздновато тебя принесло, уже февраль, – заметили ребята. – Вместо оленей слоупок оказался?

– Не поверите, друзья, всех оленей распродал я, и купил за леденец к вам билет в один конец. Странный только был вагон – говорят, почтовый он.

– Так, это ещё что за цирк? – словно из-под земли выросла завуч Мария Павловна. – Что за балаган здесь устроили?

Но Дед Мороз не растерялся, и на волне успеха у публики выпалил:

– А у Мари Палвны дома – лишь она и кошка Тома. Хоть зарплата 5 копеек, будет дома 5 котеек! – затем открыл мешок, из которого выскочили серые хвостатые пушистые комочки. Весело и беззаботно котята понеслись по коридору с радостным мяуканьем, сшибая с ног всех в коридоре.

– Ах, какая милота! – в один голос воскликнули девушки, умиляясь от этой картины.

***

Всех, кто стоял вокруг «деда Мороза», включая его самого, (всего 15 человек) привели к директрисе Алисе Георгиевне. Что можно сказать о кабинете директора? В глаза бросались стопки папок с бумагами на столе, на стене старые часы с боем, парочка кактусов на подоконнике и…портрет президента на стене. Без исключения все «виновники торжества» смотрели на него, не отрываясь, словно это – чудодейственная икона, и ждали таинственного «чего-то», а чего именно – и сами не могли понять. Но ждали.

– Это что же такое творится, друзья мои? – начала директриса спокойным тоном, сидя на своём кресле, как на троне.

– Совсем стыд потеряли! – резко возмутилась завуч Мария Павловна, сидя на стуле по левую руку от неё. Напротив них двоих безмолвно стояли 15 человек с дедом Морозом посередине.

– Скажите, как это понимать?

– Бессовестные!

– Это надо же устроить такую клоунаду в стенах общеобразовательного учреждения!

– Позор!

– Мало того, что превратили школу в зоопарк – теперь по всем углам отлавливают котят. Кто знает, может, они ещё и блохастые, вирус какой принесли. Это надо карантин объявлять, а то дети ещё заразятся, заболеют.

– Да детишки проспиртованные, им не страшно, – парировал «дед Мороз».

– Это кто у нас такой умник?

– Алиса Георгиевна, да это ж, чай, Завитушкин, – ответила за него Мария Павловна. – Это он у нас клоун по жизни. Кто как не этот паршивец плешивый.

– Не надо обижать мою шевелюру средней растительности, – отозвался Сергей Завитушкин, который стоял с правого края и поглаживал коротко стриженую голову. – Спасибо за лестный отзыв.

– А, вон ты где! – надев очки, пригляделась Алиса Георгиевна. – А где твои дружки? Угу, вижу-вижу – Никитин, Коврижкин, Тимофеев, вся компания… Куропаткина? Анечка, ты-то что здесь делаешь? Мария Павловна, вы хотя бы смотрели, кого забирали?

– Кто был, тех и взяла, – оправдывалась завуч, пожимая плечами.

– Внимательней будьте, может, она мимо просто проходила. Да, Аня? Ты же просто мимо проходила? – спросила Алиса Георгиевна ученицу и сама же, не дожидаясь, ответила: – Ну конечно. Всё, Анечка, иди, учись. – Дверь закрылась, и директриса обратилась к завучу:

– Мария Павловна, так кто ж тогда этот «дед Мороз»?

– Я всё поняла, – рассудила завуч с таким видом, словно она Шерлок Холмс, который сидит у камина и сейчас, закуривая трубку, раскроет самое загадочное преступление. – Дело в том, Алиса Георгиевна, что к нам на той неделе как раз поступил клоун на замену Завитушкину, даже похлеще. Это ты, Брехунов? Да сними уже бороду, придурочный!

– Так точно, Брехунов-Придурочный по вашему приказанию прибыл, – ответил Миша, снимая с себя бороду и шапку.

– Так, Брехунов. – Алиса Георгиевна начала выходить из себя. – Ты у нас ещё двух недель не проучился, а уже поставил на уши всю школу. Что, взрослым себя почувствовал? Всё можно? Мало этого, так ещё и оскорбить завуча! Мария Павловна – педагог с 40-летним стажем, в нашей школе с 78-го года (кто-то шёпотом вставил «до нашей эры»), которая отдаёт вам всю свою любовь и теплоту («от такой теплоты скорее в аду сгоришь»), которая не щадит себя («и других»), разве она заслужила к себе такое отношение? («да»).

– Разговорчики! – прикрикнула Мария Павловна и шандарахнула кулаком о стол.

– Алиса Георгиевна, может, мы пойдём уже, толку-то? – подал трезвую идею Саша Коврижкин.

– Ладно, чёрт с вами, идите, – отмахнулась директриса, но добавила: – А Вас, Брехунов, я попрошу остаться.

Ученики один за другим не спеша удалялись из кабинета, и каждый, уходя, похлопывал по плечу Мишу, поддерживая своего товарища. Массовка ушла, а солист остался. В кабинете трое – двое против одного, четыре глаза против двух.

– В целом, я всё сказала. Мария Павловна, – обратилась к завучу директриса. – Мне сейчас надо в управление заскочить, дела кой-какие утрясти. – И, словно отдавая команду «фас», показала на Мишу, как на жертву: – Он ваш.

Хоть Миша и был не из робкого десятка, но эта устрашающая до жути фраза заставила и его нервно сглотнуть. Алиса Георгиевна быстро накинула шубу и, взяв сумку, благополучно испарилась. Миша остался один на один с завучем. С головы до ног пробежал лёгкий холодок. В поисках таинственного «чего-то» он направил взгляд на портрет президента на стене. Мария Павловна это уловила и, глядя прямо в лицо Мише, хладнокровно произнесла:

– Тебе даже Он не поможет.

***

Настораживающая тишина повисла на первом этаже – опоздавшие уже пришли, в классах давно шли уроки. Кое-где пройдёт уборщица со шваброй да на вахте раздастся звонок. Отъевшийся на школьных харчах кот безмятежно валялся посреди коридора возле гардероба.

Но не всё было так однозначно. У кабинета директора столпилось 15 учеников, и (что характерно!) в практически полном безмолвии они ждали таинственного «чего-то», изредка перешёптываясь:

– Что-то совсем стало тихо…

– Может, она его съела?

– Всё возможно…

Дверь распахнулась, но никто не вышел. «Перешёптывающиеся» резко притихли, а из двери показалась чья-то рука…

– Нет, после Вас, Мария Павловна, прошу. – Из кабинета вышла опустошённая завуч, потерявшаяся в пространстве и, кажется, вообще в жизни. Продираясь сквозь толпу ребят у двери, она медленно брела в неизвестном направлении, не замечая никого на своём пути.

Вслед за ней победоносно вышел Миша Брехунов, держа в руках шапку и бороду как скипетр и державу:

– Вот такие дела в мире без политики. Берегите себя и своих близких.

– О-о-о! – радостно потянулась толпа, окружая его кольцом. – Михан живой!

Ликование не знало предела, эмоции зашкаливали. На громкие скандирования «Михан! Михан!» сбежалась, кажется, вся школа, уроки прервались. Каждый стремился пожать руку, продемонстрировав огромное уважение тому, кто совершил нечто немыслимое, заоблачное и фантастическое: в битве титанов одолел саму Марию Павловну – грозу всей школы от мала до велика. Сама она, поверженная и морально уничтоженная, тяжело поднималась по лестнице, с большим трудом передвигая ноги со ступеньки на ступеньку. Каждый шаг подъёма стоил ей огромных усилий, и лестница была своеобразной голгофой – вот придёт сейчас в учительскую, и как быть: признать позорное поражение в моральном поединке какому-то сопливому десятикласснику?

Вокруг Миши в центре коридора на первом этаже уже собралась толпа любопытствующих товарищей, как репортёры перед концертом рок-звезды – расспрашивали, что да как. На это Миша, не скрывая гордости и самоупивания, лишь отвечал фразами такого плана: «могу, умею, практикую», «впрочем, ничего нового» и т.д. Он пробежал взглядом вокруг и удостоверился, что Аня Куропаткина здесь, и по её нежному взгляду всё было понятно без слов, а значит – дело сделано.