Мороз! Ох, и холодно же сегодня! Я бегу на работу и слышу, как под ногами хрустит снег. Всю дорогу приходится сражаться с пронизывающим ветром. Мелкие и острые кристаллики царапают кожу. Я прикрываюсь от них варежкой. Так дышать легче – ледяной ветер не проникает в легкие, заставляя хватать ртом воздух. Открытыми на лице остаются только глаза. Да и их все время приходится щурить.

Первый раз за всю зиму температура воздуха опустилась до минус тридцати. По количеству выпавших осадков наш край, наверное, считается рекордсменом. Снега навалило столько, что сугробы выше человеческого роста. Иной раз и за всю зиму не бывает столько. А сегодня только тринадцатое января – канун Старого Нового года.

В рот попадают ворсинки от варежек. А их у меня по две на каждой руке – снизу тонкие шерстяные, а сверху толстые мохеровые. Только так руки не мерзнут. Конечно, это не очень элегантно, кожаные перчатки куда как красивее. Но в них у меня каждый палец замерзает по отдельности, пока не перестаешь их чувствовать совсем. А в варежках они согреваются, прижимаясь друг к дружке, как родные братья. Мама каждый год вяжет мне новые варежки к началу зимы. Вообще, зимой я предпочитаю одеваться тепло.

А ведь, где-то сейчас люди купаются и загорают, и снег видят только по телевизору. Вот бы хоть на один день поменяться с кем-нибудь из них местами. Я бы погрелась в лучах жаркого солнца, а они бы покатались на лыжах или санках, например.

На самом деле, я люблю зиму, но только до Нового года, когда настроение приподнятое, предпраздничное, когда живешь в ожидании чуда, и радуешься снегу. Новый год – мой любимый праздник. В детстве я за месяц до его наступления рисовала календарик и каждый день зачеркивала по одной цифре. И елку мы с мамой наряжаем не позднее, чем за неделю до праздника, чтобы настроение всю эту неделю было приподнятое. И подарки мы находим под елкой не первого января, а тридцать первого декабря – так намного интереснее. А первого января мне всегда немного обидно, что новый год уже наступил и праздник закончился, и скоро на работу, и снова ждать следующего Нового года.

Наконец-то, добралась. Чуть не навернулась на обледенелых ступенях. Потянула ручку тяжелой металлической двери, обшитой деревом, и заскочила в теплое помещение нашего почтамта. Тут я работаю уже полтора года, почти сразу после окончания школы.

Внутри, кроме ночного сторожа, дяди Гриши, еще никого нет, потому что рано, только половина восьмого, а работаем мы с восьми.

– Привет, дядь Гриш, – отдуваясь, сказала я, – кажись, дошла, не обледенела.

– Привет, воробышек. Ты прямо, как Снегурочка, вон, все ресницы белые.

Люблю приходить самая первая, когда еще нет суеты, никто не делится новостями и впечатлениями, когда можно спокойно раздеться и подготовиться к работе.

Драповое пальтишко отправилось в шкаф. Туда же я повесила теплый кардиган, который связала мама и подарила мне на Новый год. Старенькие сапоги переобула на туфли лодочки без каблука. Обувь с каблуком я не ношу. Чувствую в ней себя невероятно высокой. Кажется, что все только на меня и смотрят. Понимаю, конечно, что это глупо, ведь, роста-то во мне всего метр шестьдесят, но поделать ничего не могу, такая, вот, уродилась.

Зайдя за деревянную стойку со стеклянным верхом, открыла дверь в маленькую комнату, которую считаю своим кабинетом. Кроме телетайпа, крутящегося стула и письменного стола там больше ничего нет, да и не поместилось бы уже. Я включила телетайп и поправила еловую ветку в вазе, украшенную тремя шариками и ниткой мишуры. Намеренно не убираю ее – так создается иллюзия, что праздник еще не закончился.

Работаю я на участке по отправке телеграмм. В стеклянном окошке принимаю телеграммы от жителей и гостей нашего города. Набрав некоторое количество, отправляю их адресатам, стуча по клавишам телеграфного аппарата. Работа мне нравится. Совсем не кажется скучной, потому, что телеграммы бывают такими разными: грустными или радостными, скучными или смешными. Конечно, сейчас уже не многие пользуются таким средством связи, потому что есть компьютеры и мобильные телефоны. Но все же работы хватает даже в нашем городке с численностью населения семнадцать тысяч шестьсот человек.

Телеграфному делу я научилась еще в школе – в старших классах на профподготовке. Практику проходила на нашем почтамте. Поэтому, когда пришла устраиваться на работу, меня сразу взяли. Этот участок у них был как раз свободен, и временно его вела Зайцева Людмила Борисовна, как нагрузку к основному – междугородние и международные переговоры. За небольшую зарплату я работаю в тепле и дружном коллективе.

Хлопнула входная дверь, и зашла Людмила Борисовна.

– Здравствуйте, Григорий Сергеевич, здравствуй, Лидочка.

Это меня зовут Лидой. Имя мне не очень нравится, да и мало кто меня так называет. Почему-то ко мне приклеилось прозвище «воробышек», а придумал его дядя Гриша. Наверное, потому, что я вечно растрепанная. Все эти волосы – непослушные и торчат во все стороны, а стригусь я достаточно коротко. Вот и получается – натуральный воробышек. Я не обижаюсь, иногда даже нравится. Есть в этом что-то ласковое.

Только Людмила Борисовна зовет меня исключительно по имени. Она у нас дама важная, ухоженная. Муж у нее директор нашего гофротарного завода. А Людмила Борисовна работает ради того, чтобы чувствовать себя независимой, как она сама говорит. Одета она всегда с иголочки, вещи дорогие. Макияж, маникюр всегда обязательно. Натуральная блондинка с правильными чертами лица. И, хотя, она старше меня всего на десять лет, но все зовут ее по имени отчеству, даже те, кто старше ее намного. Умеет преподнести себя человек!

Она закончила Одесский институт связи. И когда мужа назначили сюда директором завода, приехала вместе с ним. Он старше ее на пятнадцать лет и души в ней не чает, на руках носит. А она ему платит снисходительной любовью и великолепно за ним следит. Все выглажено, вычищено, в доме ни пылинки, да еще и прекрасно готовит. В прошлом году она нас всем коллективом приглашала к себе домой на день рождения. Угощения все были просто замечательными, пальчики оближешь. Вот тогда я и поняла, что в их доме царит любовь. Только с детьми у них не получается. Но они все равно счастливы, потому что живут друг для друга.

– Здравствуйте, Людмила Борисовна, – ответила я, невольно любуясь ею.

– Холодно сегодня неимоверно, а к вечеру, говорят, еще крепчать будет. Если хочешь, Лидочка, мы с мужем тебя после работы подвезем до дома. Нам все равно в твою сторону, к подруге обещала заехать, – предложила она, снимая шубку и вешая ее на плечики.

– Спасибо большое, но мне нужно будет зайти в супермаркет за продуктами. Мама целый список написала. Не хочу вас задерживать. А оттуда я доберусь на автобусе.

– Ну, смотри…

Опять распахнулась входная дверь и со смехом влетела Машка – наш специалист по почтовым отправлениям и переводам и просто замечательный человек.

– Привет, привет всем, – крикнула она, не прерывая разговора по мобильному и не переставая улыбаться. – Ну ладно, все, пока, целую. Вечером дома расскажешь все в подробностях. Мне нужно работать.

Машке двадцать два года. Живут они вдвоем с младшей сестрой. Два года назад они осиротели – родители погибли в автокатастрофе. И Машка стала заботиться о своей младшей сестре. Ей пришлось бросить институт в Новосибирске и вернуться домой. Людмила Борисовна помогла ей устроиться на работу. Она хорошо знала Машиных родителей.

Машиной сестре шестнадцать, она учится в девятом классе. Говорят, идет на золотую медаль. А Маша у них – основной добытчик. Еще им здорово помогает тетка, сестра отца, коренная москвичка. Она и деньги им переводит, и каждый месяц шлет огромные посылки.

– Ой, ну умора просто. Умереть не встать. Вы представляете, Ленка сегодня умудрилась уйти в школу, забыв надеть юбку. Хорошо подружка в раздевалке вовремя заметила, а то бы стыда натерпелась. Ужас, какая она у меня рассеянная, – смеясь, рассказывала нам Машка.