Впервые я видела подобный ажиотаж. Все это огромное скопление людей контролировали строгие секьюрити, которые переговаривались по специальным устройствам, так же я заметила полицейских, рассредоточенных по периметру и держащих ситуацию под контролем. Чуть поодаль дежурили бригады скорой помощи и пожарных.

Слаженная работа профессионалов препятствовала возникновению давки и неразберихи. Так же я заметила журналистов с камерами наперевес, проскальзывающих сквозь толпу.

От осознания всей масштабности события в горле пересохло, и я с трудом смогла проглотить вязкую слюну. Еще никогда в жизни я не испытывала подобного волнения. У меня затряслись руки, наверное, я побледнела, потому что в следующую секунду увидела склоненное обеспокоенное лицо матери:

– Прекрати панику! Дыши!

Командный голос Ивет привел меня в чувство и заставил собраться. Я пыталась, честно пыталась бороться со своим страхом. Казалось, я только сейчас начала осознавать весь масштаб этого мероприятия.

Толпа гудела и шумела, и чем больше я вливалась в эту массу людей, тем более неуверенной становилась. Руки тряслись, страх заползал под кожу, отравляя и подрывая мою веру в себя, в собственные силы. Мое состояние не могло оставаться незамеченным для Ивет, и в ответ мать крепко сжала мою руку. Отступать нельзя. Нужно идти только вперед.

Когда нам, в числе других претендентов, удалось войти в здание, нас разделили. Мать направилась в зрительный зал, напоследок шепнув:

– Не подведи меня, Адель!

На что я ничего не ответила. Губы дрожали и колени подгибались. Волнение не давало сконцентрироваться. Маленькая девочка из трущоб, впервые увидевшая нечто помимо своего захолустья, окунулась с головой в другой, новый для себя мир и оказалась не готова ко всему происходящему.

Все было слишком странным. Я прошла за кулисы и затерялась среди огромного количества претендентов. Я наблюдала за конкурсантами, играющими на различных инструментах, за танцорами и певцами. От разнообразия в глазах рябило, а в душе продолжала набирать обороты паника. Я не могла понять, как из подобного разнообразия можно выбрать лишь двух?

С трудом нашла свободное местечко на огромной территории закулисья и забилась в самый угол, закрыла глаза, пытаясь отдышаться и привести свои мысли и чувства в порядок.

Я проигрывала терзающим меня сомнениям и страхам. Все было слишком непривычным, и я оказалась не готова ко всему. Меня поглощала паника.

Внезапно я почувствовала, как кто-то сжал мою руку. Я распахнула глаза, обернулась и увидела, что другая девочка, белая как мел, смотрит на меня своими огромными черными глазами.

– Мне страшно… – прошептала она.

– И мне… – в нерешительности ответила я.

Девочка смущенно улыбнулась, словно извиняясь за свой порыв, и отошла от меня. Все мы здесь были равны и каждый испытывал примерно одинаковые чувства волнения и надежды. Последняя, к слову, начала меня покидать.

Ожидание было долгим. Спустя часы ко мне подошла девушка-координатор и попросила пройти с ней. Мы прошли в глубь залы, где оставшиеся конкурсанты распевались и разминались перед исполнением.

Девушка оставила меня у входа на сцену и наказала ждать, когда меня позовут. Все это проходило вскользь, едва могла сконцентрироваться на чем-нибудь. Руки были холодными и неприятно липкими, пришлось вытереть их об себя, ломала пальцы в нервном жесте, пытаясь хоть как-то отыскать душевное равновесие.

– Адель Соммерсье, – доходит до меня голос, усиленный микрофоном, и вздрагиваю. Как никогда близка к обмороку. Но потерять контроль, значит, потерять себя, а я не готова сдаваться без боя.

Знала, как бы ни волновалась, все это будет до выхода на сцену. Как только выйду к публике, все мои переживания останутся за моей спиной. Сцена всегда была моим миром, где проживала другую жизнь. Во мне всегда жила любовь к музыке и сцене…

Я ее никогда не боялась.

С каждым шагом, который приближал меня к сцене, я странным образом успокаивалась. Мне казалось, что даже сердце, что до этого пойманной птицей билось в груди, стало отбивать четкий, спокойный ритм.

Уже тогда сцена была моим наркотиком. Она заставляла меня отключаться от всего и погружала в иную реальность.

Стоило ступить на сцену, как свет прожекторов ослепил, выбив дух и заставив затаить дыхание. Но я все же справляюсь с замешательством и медленно прохожу на середину сцены, замерев напротив микрофона. Впереди меня лишь чернота зрительного зала. Казалось, что я совсем одна в целом мире. Сейчас существовали только мое умение и мой талант.

– Итак, мисс Адель Соммерсье. Приступайте, – сухой уставший голос становится спусковым механизмом моего полного погружения в иную реальность, где жили лишь я и музыка.

Зазвучали первые резкие аккорды. Я пела древнюю балладу о любви и расставании, о жизни и смерти, о чувствах, которые не угасли, несмотря ни на что. Пела о далекой стране, о пути и дорогах, о фруктах, что росли в том саду, на той земле, где находится родина наших предков.

Мне казалось, что во время моего выступления зал действительно вымер. Не было слышно ни шороха. Своим голосом передавала горечь и боль потери, радость и надежду влюбленных, которые погибали вдали друг от друга…

Я словно была в той песне, в этот момент, жила ею. Чувствовала каждую ноту, пропускала ее через себя, и мне казалось, что это я на том склоне из своей песни стою, склонившись в ожидании милости судьбы…

Последние ноты замолкают, и я остаюсь одна в пугающей, давящей тишине, слыша собственное прерывистое дыхание.

Чувства еще до конца не отпускают меня, я все еще там, в своих переживаниях.

Долгие мгновения из зала не доносится ни звука и это напрягает, заставляет задуматься о том, что, может, что-то сделала не так. Спустя томительные секунды ожидания и моей растерянности слышу аплодисменты, шквалом наваливающиеся и расползающиеся вдоль всего зала.

Наконец-то смогла выдохнуть. Напряжение уходит. Покидая сцену, уже знаю, что сделала все, что смогла, попыталась, выложившись по максимуму…

А дальше – решать уже не мне.

После выступления я была свободна.

Шла по коридорам, направляясь в зал к маме, мне не хотелось оставаться здесь одной, среди чужих, незнакомых людей. Как-то вдруг стало грустно и неуютно. После выступления все мои переживания ушли на второй план, словно выгорели. Не было уже предвкушения и надежды, все ушло. Мне оставалось лишь ждать и смиренно принимать свою судьбу.

Я шла, опустив голову, рассматривая огромные мраморные плиты под ногами. Четко почувствовала момент, когда атмосфера вокруг меня изменилась. Странное явление, которое уловило мое сознание. Словно энергетика пространства стала более давящей, тягучей…

Внезапно почувствовала на себе взгляд, который ощущался остротой. Вскинула голову и обомлела…

Надо мной возвышался парень и смотрел в упор. Сине-зеленые глаза с прищуром изучали, словно он рассматривал букашку, решая, раздавить или просто перешагнуть.

Странная тяжелая энергетика исходит от него. Он кажется таким взрослым. Что-то в нем есть завораживающее, заставляющее замереть.

Передо мной стоит опасный молодой хищник, лениво рассматривая добычу, которая его почему-то забавляет.

Мне кажется, что его слегка полноватые губы вот-вот разойдутся в притягательной ухмылке. Чужие глаза с равнодушием прошлись вдоль моей замершей фигурки.

Наверное, я для него всего лишь бактерия, привлекшая внимание, не более.

Я же забываю, как дышать в его присутствии. Во все глаза уставившись на него, с жадностью изучаю красивые черты. Всем своим существом ощущаю завораживающую энергетику этого красавца. В ответ на что в моей груди зарождается непонятное неизведанное прежде чувство, расцветая огненным цветком.

С интересом вглядываюсь в его лицо: красивые резкие черты, точеная линия носа и скул, и падаю в омуты глаз, словно в глубины штормящего моря.