— Ты не особо-то в роль вживайся, "папа", — хмуро буркнула она. — Расслабься, никто не требует от тебя подобных подвигов.

— Я совершенно не против, если она будет звать меня папой, когда подрастёт, — возразил он. — Даже, в некотором роде, почту за честь. Тем более, что по документам это и моя дочь тоже. Дарья Александровна Белецкая….

Климова вдруг разъярилась, как бешеная тигрица:

— Положи ребёнка в кроватку! Приучишь к рукам, добрый ты наш, а мне потом что — сдохнуть, если она всё время будет на ручки проситься?!

Белецкий не стал спорить и осторожно опустил девочку обратно. Дашка тут же свела светленькие бровки горестным домиком, нижняя губка трогательно затряслась — и малышка расплакалась. Резануло по сердцу — неожиданно, больно… Оказывается, он совершенно не мог выносить детский плач. Он готов был сделать всё, что угодно, лишь бы Дашка успокоилась.

Теперь он просыпался ночами, заслышав, как плачет девочка в соседней комнате. Лежал и прислушивался к доносившимся оттуда звукам — вот Анжелка встаёт, пытается успокоить или укачать малышку, вот напевает какую-то незатейливую колыбельную… и засыпал он только после того, как и там наступала блаженная тишина. А наступала она далеко не сразу. Пришлось пережить все прелести ночной жизни с младенцем — "колики-газики-зубки". Иной раз он слышал, как уложив ребёнка, Анжелка сама тихонько всхлипывает в подушку о чём-то своём, личном, невысказанном, и мучился от того, что ничем не может ей помочь.

Однажды Дашка долго не могла успокоиться. Она плакала и плакала, буквально заходилась от крика. Белецкий не выдержал, вскочил с кровати и пошёл разбираться, в чём дело, хотя Климова не особо любила, когда он вторгался на её территорию.

Анжела спала. Свернувшись клубочком на кровати, прямо поверх одеяла — дрыхла без задних ног, как вконец измученный и обессилевший человек, и совершенно не реагировала на рыдания дочери.

Он осторожно потряс жену за плечо.

— Анжел… Дашка плачет. Наверное, голодная?

Климова приоткрыла глаза и выдохнула:

— Боже, у меня совсем нет сил… я так устала… Сашка, может покормишь её сам, а? На кухне есть и смесь, и бутылочка.

— А как кормить? — растерялся он.

— Там на упаковке всё подробно расписано… инструкция… — невнятно пробормотала она, снова моментально уплывая в сон.

Он справился. И накормил Дашку, и даже вымыл и переодел её потом, потому что обнаружил, что её ползунки и распашонка насквозь мокрые. Может быть, у него получилось не так ловко и не так быстро, как у Анжелки, но во всяком случае, сытая и сухая девочка, положенная в кроватку, вырубилась моментально.

Вот так постепенно он и становился Дашке настоящим отцом. Если поначалу это была просто выдуманная роль, которую он покорно играл, то мало-помалу Белецкий и сам привязался к девочке, полюбил её, искренне считая своей дочерью. О том, что по крови они с ней чужие, не был в курсе никто, даже его мать — она не приняла бы неродную внучку. Тем более, к невестке она по-прежнему не испытывала ни малейшей симпатии, а брак сына стоял у неё костью в горле.

Когда у Белецкого выпадали выходные, он брал коляску, бутылочку и уходил с Дашкой гулять.

— Надо дать маме отдохнуть, — серьёзно объяснял он малышке, будто она могла его понять.

С Дашкой они спелись просто идеально. Это действительно были отношения отца и дочери, не напоказ и не из чувства долга, а от самого сердца.

К слову, ушлые папарацци умудрялись иногда заснять его на прогулках с коляской, и в СМИ потом появлялись умилительные статьи о том, какой замечательный отец и примерный муж — молодой артист Саша Белецкий. Знали бы они всю подноготную их странного союза с бывшей однокурсницей…

Что касается Анжелки, то ближе и понятнее ему она так и не стала. Они жили просто как соседи по коммунальной квартире. Он иногда ходил в магазин за продуктами, она иногда готовила еду, иногда они даже вместе обедали, завтракали или ужинали — это был максимум из всех возможных вариантов развития их отношений. Она никогда не интересовалась его делами или съёмками, он никогда не спрашивал, как она провела день, чем занималась. Его этот формат общения вполне устраивал, но потом Анжела внезапно решила всё переиграть…

Однажды ночью Белецкий проснулся от того, что ощутил рядом с собой в постели чужое горячее тело.

— Климова, ты чего? — ошарашенно пробормотал он, инстинктивно отшатнувшись к стене.

— Ничего… заткнись, — ответила она полушёпотом и завозилась, стаскивая с себя ночную рубашку. — Жалко тебе, что ли? Всего лишь дружеский секс.

— Дружеский что???

— Тш-ш, да тихо ты! Дашку разбудишь…

— Но я…

А она уже прижалась к нему — обнажённая, раскалённая как печка, возбуждённая до предела, положила его руку себе на грудь и прерывисто выдохнула. Он никогда не испытывал страсти или даже элементарной мужской симпатии к бывшей однокурснице, ни в училище, ни сейчас. Да он, признаться, даже никогда и не думал о ней в подобном ключе. Но… было темно, он практически не различал в этой тьме её лица, а ещё… у него так давно никого не было, наверное, около полугода. Его просто скрутило от мучительного желания, и он стиснул зубы, чтобы не застонать ненароком.

Анжела по-хозяйски запустила руку ему в трусы и довольно хмыкнула — то, что она там обнаружила, её совершенно устраивало.

— Ну вот, а ещё ломался, как институтка. Дружеский секс его, видите ли, смущает…

И бесцеремонно уселась на него сверху.

4 июня 2019 года, Москва

Неожиданные визиты этого вечера ещё не закончились.

Едва Хана Львовна, распрощавшись с Белецким, убежала приветствовать остальных своих театральных “деточек”, в гримёрке нарисовалась Дашка. Сияющая, нарядная, с букетом.

— Сюрпри-и-из!.. — торжествующе завопила она, наслаждаясь произведённым эффектом.

— А ты что тут делаешь? — удивлённо и обрадованно спросил Белецкий. — Вы же, вроде бы, с Женькой завтра прийти собирались…

Женей звали дочкиного жениха. Не какого-то легкомысленного “бойфренда”, а именно жениха — они планировали сыграть свадьбу сразу после получения Дашкой диплома. Она заканчивала третий курс актёрского факультета ВГИКа.

— А с Женькой мы ещё и завтра придём, на официальную премьеру! — повиснув у него на шее, объявила дочь. — Мне просто очень хотелось увидеть твой спектакль самой первой, понимаешь?.. Тем более, меня тут все знают, — добавила она беззаботно, — просочиться даже на закрытый показ не проблема, меня тётя Нина устроила на складном стульчике у стены. Пап, ты просто охренеть как крут! Горжусь тобой! — она звонко чмокнула его в щёку.

— Ты же не любишь театр, это замшелость, вчерашний день и скукотища, — улыбнулся он, осторожно отодвигая с её лба длиннющую светлую чёлку, которая мешала посмотреть Дашке в глаза.

— Ну блин, ты теперь всю жизнь будешь мне припоминать эти слова? — расхохоталась она. — Да, я больше люблю кино, но что с того? Это не отменяет факта, что ты у меня чёртовски талантлив и красив!

— Ты у меня тоже умница и красавица, — вернул он комплимент. Соскучился по Дашке, нечасто у них получалось видеться в последние несколько месяцев…

— А где Галя? — задала Дашка резонный вопрос. И в самом деле, где ещё ей быть после генеральной репетиции, как не рядом с мужем…

— Галя… — Белецкий вздохнул и отвернулся. — Она улетела в Крым.

Чёрт, как же больно было всякий раз заново объяснять это новым людям… И ведь не отмолчишься же. Не скроешь…

— Не поняла? — Дашка приподняла брови. — В каком смысле “улетела”? Вы поссорились?

— Вроде того. Не расспрашивай, если можно. Я пока и сам не знаю, что тебе сказать.

К счастью, Дашка, когда надо, могла быть тактичным и понимающим человеком.

— Папулик, — протянула она жалостливо и снова крепко обняла его. — Ну, не расстраивайся ты так. Не переживай. Всё наладится… вот увидишь!