– Если там все, как пять лет назад, ночуем все вместе, – перевела она тему.

– Призраков боишься? – вполне серьезно спросил Игорь.

– Бомжей! Не помнишь? У него задняя часть дома вся развалилась. Я после защиты на первом этаже одна ночевала, а проснулась от того, что меня мужик бородатый лапает.

Из Миши сам по себе вылетел едкий смешок. А у Кати – кулак сам по себе ударил его по коленке.

– К слову, Кеша был воспитанным человеком и весь вечер извинялся перед тобой, – подметил Игорь.

– Конечно! – воскликнула она. – Вы пока самогон с ним квасили чуть ли не сватали меня ему.

– Не привирай, – уверенно вклинился Никита. – Мы бы ни за что так не подставили Кешу, – от подзатыльника на секунду закружилась голова, и машину начало заносить.

– Как он, кстати, не в курсе? – спросил Миша. – Мне последнее письмо два года назад пришло.

– Не знаю, – громко ответил Игорь, в преддверии опушки леса высунув голову в окно. – Мне тогда же пришло. Писал, что закодировался.

– Врал, – подхватил Никита. – У него почерк почти врачебный был.

– Так он ведь медицинский закончил, – встал на его защиту Миша.

– Было такое, – подтвердил Игорь, наслаждаясь тем, как развеваются на ветру его волосы и косичка на бороде. Никита что-то недовольно пробурчал, но спорить не стал.

– Ваше трио очень смешное, – прервала диалог Катя, – но завязывайте, пожалуйста. Вы последний раз ручку на парах держали, какие вам письма?

Никита с укором посмотрел на нее через зеркало заднего вида, Миша покосился слева, а Игорь обернулся, оказавшись по ту сторону заднего стекла, и засверлил ее монотонным взглядом. Одновременно все трое достали вскрытые конверты. Катин взгляд выражал все – от удивления, до желания выпить.

– Вы на полном серьезе переписывались с бомжом?

– Не нужно быть такой предвзятой, – бережно сложив конверт и убрав в задний карман, ответил Миша. – Бомж не человек что ли? – Компания въехала в лес, и солнце, скрывшись за деревьями, перестало светить Никите в глаз. Запахло хвоей и сыростью.

– Я не про то, – оправдывалась Катя. – Отправить письмо – это такая морока: и марку прилепи, и точный адрес напиши с индексом. И какой у него адрес, кстати? Планета Земля? А потом говорят, что почта плохо работает.

– Мы на Витин адрес писали, – ответил Игорь. – Он там обитал в последний раз.

– Обалдеть… И долго вы общались так? Наверное, интересно было читать про свежие кучи мусора, которые он нашел.

– Прекращай, – грубо рявкнул Никита. Катя сузила веки, но не ответила. – Три года, – она в изумлении стекла по сидению, сопоставив сказанное с характером мужа.

– Миша, когда чужого ребенка домой с улицы притащил, ленился идти меняться, пока я его не заставила, – она растерянно уставилась на коробку передач, а следом на супруга. – Как тебе нервов хватило?

– Ради хорошего человека можно и постараться, – нарицательно ответил Миша.

– Твой сын, хочешь сказать, плохой человек? – Игорь громко прочистил горло, чем привлек внимание Кати. Она зыркнула на него через зеркало заднего вида и потянулась к бутылке воды, валявшейся в ногах. Игорь, заметив это, сильнее сжал дверцу. – Так что? – успевший расслабиться Миша нервно застучал пальцами по коленке.

– Нет! Нет, конечно, даже не обсуждается. Не-е-ет. Лучший из всех, кого я знал, – не моргая, Катя открутила крышку бутылки.

– Весь в отца, – взял слово Никита.

– Точно, – глотнув воды, продолжила Катя. – Жаль, он в Англии остался, – в салоне повисла тишина. Сначала засмеялся Игорь, чуть не вывалившись наружу, следом заразились Катя с Никитой. И только у Миши был иммунитет. – Не дуйся, шучу я.

– Все хорошо, – говорил он с интонацией прямо обратной смыслу слов.

Природа с недоверием приняла компанию в хаос своих владений. Голые стволы стремились к небу, подняв кроны, точно испуганные дамы – пышные платья. Сорвавшиеся с них украшения в виде пожелтевших листьев мягко накрывали легионы зеленых ростков. Оккупировав всю территорию, от валунов до торчащих из земли трухлявых бревен, они нацелились на вершины тех самых дам, прорастая на их покрытых корой стволах. В них таилось еще немыслимое количество энергии, но тем не менее они постепенно вяли. И вскоре надвигающийся холод без труда подавит их восстание. Минуют месяцы, и из промерзшей земли появятся новые сочно-зеленые полчища. И точно так же, как их бесчисленные предки, начнут заблаговременно проигранную войну.

По рассказам Вити, начиная с его пра-пра-пра-пра-прабабушки и соответственно столько же «пра» дедушки, их семейство полюбило уединение. Поначалу они жили в небольшой деревне, где новые лица появлялись только по вине уже знакомых, и каждый божий день к ним приходили гости. Выгонять их было некрасиво, а вдобавок – могло привести к немилости старосты. Последней каплей для тогдашнего главы семейства стал улыбчивый сосед собиравшийся попросить молока, но в итоге проживший у них целых два дня. Старик поднялся со стула, гордо выставив грудь вперед, и молча ушел.

Неделю за неделей он не переступал порога родного жилища. Жена его плакала и плакала, а вся деревня ходила и ходила к ней домой, дабы утешить, но из-за скромности она не могла сказать, что они ее бесят и делают только хуже.

С лучами солнца первого дня зимы старик вернулся, весь в ссадинах, мозолях, а среди густой каштановой бороды проявились белые волоски. Он посадил заулыбавшегося сынишку на шею, закинул жену на плечо и, растолкав народ, ушел в лес. Долгие часы он пробирался сквозь чащу, пока не вернулся к построенной им же избушке. Семья c благодарностью приняла новый дом. За несколько ночей тихонько перетащив все вещи и перегнав скот, они счастливо зажили в уединении.

Поколения сменяли друг друга. Маленькая избушка разрослась до внушительной усадьбы. Столы не успевали протирать от пролитого вина, в комнатах оставляли мятые постели, потому как многочисленные значимые лица заселялись аккурат съезжавшим гостям. На сад во дворе тоже не хватало времени, и тот разрастался, уподобляясь диким родственникам за забором. Да и дом мало-помалу ветшал, каждый год, месяц, а за тем и неделю, добавляя себе новые проблемы то в деревянных стенах, то в крыше, то в окнах. Каждый уважающий себя владелец подобного имения высек бы холопов плетью за столь наплевательское отношение к хозяйскому дому, но ни тех, ни других тут не было. По документам на месте усадьбы рос лес, а предков Вити вообще не существовало, поэтому и душ в подчинении они иметь не могли.

Все гости получали приглашение инкогнито (хотя со временем, когда по окрестностям прошел слух, счастливчика можно было вычислить по конверту из дубовой коры и громкому радостному восклицанию). Пра-пра-прадед Вити обладал особым умением вычислять самых значимых людей своего поколения и всячески зазывал их насладиться спокойствием и обществом себе подобных, самолично собирая конверты из коры растущего в саду дуба (ему так же хватало ума не обделять вниманием людей из руководства страны, дабы его секретный рай оставался таковым и далее). Поговаривали, что сам Пушкин не раз посещал усадьбу и даже был втянут в одну из своих многочисленных дуэлей, выйдя из нее пьяным в стельку (так как пистолетов не нашлось, дуэлянтам было решено выдать менее быстрое, но не менее опасное оружие – три бочки белого полусухого).

Со смертью пра-пра-прадеда усадьба постепенно стала забываться. Приглашения никто не рассылал, потому как потомки переехали в город, а постройка без ухода начала разваливаться все сильнее. Ближе к концу двадцатого века после смерти родителей вся кладезь усадебных историй досталась по наследству Вите, который первым делом отметил там закрытую сессию.

Дорога уперлась в металлический красный забор, растянувшийся на добрую сотню метров, надежно отделяя клочок цивилизации от чащи леса. Высунувшийся из окна больше чем по пояс Игорь залез обратно в машину и дождался, пока она полностью остановится. Миша вытянулся вперед, глядя через лобовое стекло.

– Неплохо он закрылся.