— Хоне означает кость (Гамма не уверена)
Комментарий к Глава 24. Видящие Простите за три дня отсутствия. У меня просто ебанутая бабка кажется с ума сошла, злость на пыль вымещает. На собаке. Ну и немного пол удар попадаю, так что предпочитаю сидеть под одеялом тише мыши. К тому же голова уже второй день раскалывается, руки болят от этой самой собаки, считающей, что у меня просто офигенные косточки, короче, жопа. Жирная такая, огромная жопа. Одно хорошо, дистанционное обучение у нас не работает, потому все, что мы делаем, это пара заданий в день, а я вообще не делаю ничего. Ибо лень. Короче, сижу, читаю извращенские фф и тихонько матерюсь, когда эта ебанутая ходит и лимит себе под нос о том, как она нас всех ненавидит. Единственная отрада, в этом месяце она в гости к какой то старой сучке сьебется, и минимум неделька спокойствия мне обеспечена. Надежда на то, что к матери меня на эту недельку не отправят, и буду жить одна все эти дни. Я, ночь, Интернет, фикбук и аниме, жареная картошечка, которую она ненавидит и никаких криков, блаженство. Если так оно и будет, скорее всего, я даже главы буду выкладывать чаще, раз-два в день. Но до этого еще дожить надо. Блять. Ненавижу ждать. Но надежда на спокойствие греет мою подленькую душу.
Световая эпилепсия, сама в душе не ебу, что это, но приблизительно не на всех действует, но дезориентация, головная боль и небольшой шок обеспечен даже самым непроницаемым. Для шиноби такая хрень смерти подобна, враг за эти секунды успеет горло кучу раз перерезать.
Прим. Гамма: я внесла некоторые изменения, удачи
====== Отдельный миник, не относящийся к фф. Тренировка по гету, эксперимент. ======
Ты совершенно безумна. Твои насыщенно синие, отливающие фиолетовым глаза всегда так ярко сияют, ты так светло улыбаешься, что у него перехватывает дыхание при мимолетном взгляде на твою радостную улыбку. Ты постоянно смотришь ей в спину и в который раз уже усмехаешься, прекрасно зная, что никогда тебе не достичь ее уровня. Ты видишь, как она сходит с ума, видишь, как она затухает, но ничего не можешь сделать. Не хочешь, не желаешь, не пытаешься. Ты так глуп. Так наивен. Совсем еще ребенок. Ты убиваешь на его глазах человека, и краем глаза замечаешь, как он сглотнул при виде крови на твоих руках. Мрачно, безумно ухмыляешься, прекрасно зная, что его мир, где ты — хрупкое солнце, разрушен. Ты видишь почти что садистское наслаждение в ее потемневших глазах, и понимаешь, что та девочка, которую ты когда то знал, мертва. Что она никогда больше тебе не улыбнется, не рассмеется звонком голосом, не скажет тебе ни слова. И боль сжимает тиски на твоем сердце. Ты смеешься. Смеешься, видя его боль и отчаяние, видя его страх и болезненное любопытство, и думаешь, что это будет интересно. Ты нежно проводишь окровавленным пальчиком по его щеке и заходишься безумным смехом, полным веселья и предвкушения. Ты видишь ее удовольствие, ее хищные повадки. Ты слышишь ее смех. Ты видишь ее безумие, и ненавидишь ее за это. Ненавидишь за то, что она убила ту солнечную, теплую девочку, занявшую твое сердце. Она ухмыляется, она знает, что ты испытываешь, и со смехом уклоняется от сюрикена, весело сверкая глазами, принадлежащими не ей. Это чудовище не та, которую ты когда то полюбил. Не она. Ты хохочешь, кроша на куски того глупца, посмевшего ударить твою любимую игрушку. Ты наслаждаешься вкусом крови ублюдка на языке, смакуешь его боль и невольно начинаешь сомневаться. А просто ли он для тебя игрушка? Ты и сам не замечаешь, когда издаешь смешок, глядя, как она пытает очередного незнакомца. Она совершенно безумна, ты ее ненавидишь... и тем не менее готов уничтожить ту сучку, что открыла свой поганый рот на нее, что осмелилась назвать ее истеричкой. Ты не знаешь, что это за чувство, но избавляться от него не хочешь. Оно такое теплое и обжигающее, ледяное и колющее сердце... Ты не замечаешь, когда за свою игрушку стала готова убить даже Бога. Не замечаешь, заходясь безумным хохотом, отрывая кусок за куском зубами плоть Шинигами, попытавшегося забрать игрушку у тебя. И хохочешь, хохочешь, хохочешь... Ты ощущаешь это. Ощущаешь, как тонешь во тьме, как опускаешься на самое дно Бездны, как сходишь с ума... но ради этих губ ты готов на все. Ради ее поцелуев, от которых сносит крышу, от которых прокушены губы и кровь — и твоя, и ее — смешивается на языках. Ты ощущаешь эту кровь, ее железный привкус, ощущаешь, как тонешь в сумасшествии, ощущаешь, что нужно остановиться, но... тот огонек света, что когда то горел в твоей темной душе, она потушила. Потушила, подсыпав тебе в чай крысиный яд, всадив нож в твой живот, а после поцеловав, чуть не прокусив тебе шею. Потушила, излечивая раны обоих, при этом безумно хохоча, слизывая с пальцев твою кровь. Вот же сумасшедшая. Впрочем, ты уже ушел недалеко от нее. Ты смеешься, снова и снова нанося колотые ножевые — то себе, то ему — и млеешь от того, что ваша кровь смешивается. Ты испытываешь экстаз, облизывая окровавленный нож, и не видишь в его глазах ужаса, какой был бы раньше. Лишь точно такой же безумный восторг и тьму, которую вы разделили на двоих. Ты смотришь на нее, смотришь, как она превращает людей вокруг в кровавую кашу, смотришь... и не можешь оторвать глаз. Она прекрасна. Почему раньше ты считал, что кровь на ее нежной коже пугает? Это же так прекрасно... Ты улыбаешься. Нежно, безумно, мрачно и одновременно любяще. Улыбаешься, когда он снова и снова берет тебя прямо на этой самой земле, где еще пару минут назад ты убила кучу человек, на земле, пропитавшейся чужой кровью. Тебе плевать, что вы оба измазаны в крови, что лежите на оторванных ею чужих конечностях, усыпавших всю поляну. Ты смеешься. Безумно, мрачно, весело, превкушающе. И твой смех подхватывает она, зная, что теперь тебе никуда не деться. Что ты уже на дне. Что вы оба на дне. Единственные в этой Бездне безумия, в этой тьме, нашедшие смысл лишь друг в друге. Комментарий к Отдельный миник, не относящийся к фф. Тренировка по гету, эксперимент. Кхм... вообще означать я хотела написать флафф, но... видимо не стоило читать ангст и тот извращенский яойный фик... И тот другой тоже... Ну, короче, вот. Немного ненормально, немного бесталанно, но это лишь тренировка... у Наруто не так будет, не кипишуйте. А вообще... это мой первый гетный мини-драббл. Ну хоть читабельно? Ах да, это такой форматик... ну запал он мне в душу когда то, вот и решила попробовать. Каждый абзац рассказывает о них по очереди.
====== Глава 25. В тот миг, когда я встретил тебя, все мосты моей жизни покончили с собой. ======
— Наруто, тебя вызывает Хокаге. — мы с вскинувшимся Саске переглянулись и уставились на Итачи, ожидая пояснений. — Сам ничего не знаю. Я вздохнула, уже приблизительно представляя, о чем будет разговор. Саске посмотрел на меня, и я слабо усмехнулась, кивая. — Почему мне порой кажется, что вы понимаете друг друга без слов? — задумчиво протянул Джуго, закидывая голову на руки и смотря в небо. — Понятия не имею. — синхронно выдали мы, и, не дожидаясь реакции, рванули в сторону Башни Хокаге. Шуншин пока что не стоило демонстрировать, как и нашу печать телепортации... и технику Бога Грома... и... — Все, хватит перечислять свои возможности, — фырнул Курама, — Твой демоненок тут совсем с ума сходит... АААА!!! ОТЦЕПИСЬ ОТ МОЕГО ПРЕКРАСНОГО МЕХА, ЧУДОВИЩЕ!!! СПАСИТЕ!!! ДА ХОРОШ РЖАТЬ!.. Весело там у них, — подумала я, с чистой совестью вырубая мыслесвязь. Пусть меховой коврик помучается... — Вызывали, Хокаге-сама? — я запрыгнула в окно, оглядев краем глаза влетевшего следом Саске и совсем не изменившийся интерьер кабинета. Минато к его чести даже не поежился под ледяным взглядом Учихи, лишь недовольно прищурился, кинув на меня взгляд. Я, игнорируя практически прямой намек на то, что Учихи тут быть не должно, по старой привычке прошла на ковер. Совсем ничего не изменилось... — Вон отсюда. — холодно бросил Минато в сторону Саске, не отрывая от меня задумчивого взгляда. Я же, услышав это, подобралась. Саске лишь вскинул бровь, окинув Хокаге презрительным взглядом. — Я неясно выразился? Это личная беседа только для членов семьи. — Познакомьтесь, Хокаге-сама, это моя семья. — Минато недоуменно посмотрел на меня. — Учиха Саске. — Жениха подобрала? — брезгливо поморщился Намикадзе. У меня дернулся глаз. Минато заметив это, по доброму усмехнулся. — Не так? Тогда кто он для тебя? — Мой ручной Учиха. Последний член моей семьи. — с ничего не выражающим лицом произнесла я, ловя нечитаемый взгляд Саске. Минато как-то странно поморщился, окинув Учиху оценивающим взглядом. Как же он меня бесит. Судя по мрачному взгляду Саске, он тоже не в восторге от моего биологического папочки. — А ты? Кто она для тебя? Саске прикрыл глаза. — Мой ночной кошмар. — коротко и ясно. Невольно я усмехнулась, прекрасно зная, что эта фраза даже вполовину не отражает того, кем он меня считает. О том, что я в его глазах чудовище, я знала также хорошо, как и он знал о том, что он для меня ручной Учиха. Мы слишком хорошо друг друга знаем. Слишком. Минато усмехнулся, прикрывал глаза, и неожиданно посерьезнел. — Вам ведь известно о том, что скоро начнется экзамен на Чуунина? — синхронный кивок. — Хорошо. Наруто, не опо... Договорить ему не было суждено. Дверь открылась, и в кабинет вошел знакомый силуэт. — Песок? — недоверчиво спросила я, и Гаара, наш Гаара, также тихо, неверяще спросил: — Солнце? Я совсем несвойственно себе радостно взвизгнула, сама удивившись этому непривычному звуку, и бросилась к Собаку но. Гаара, тот самый, наш Гаара, едва заметно улыбнулся, подхватывая меня прямо в полете и закружив в воздухе. Рядом встал Саске, тоже улыбаясь краем губ. В его исполнении это была даже более яркая реакция, чем у меня. Возможно, не все поймут мою радость, но... Гаара — часть моего, часть нашего мира. Часть моей жизни. Часть моей души, как и Саске. Гаара — еще одно подтверждение существования Узумаки Наруто, Героя Пяти Наций. Гаара — часть меня. Гаара — один из двух человек, ради которых я уничтожу кого угодно. Умру ли я за них?
