Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Громко щёлкнув каблуками, Загряжский быстро вышел вон.

«Да, всего два дня прошло, а я уже жизнь и честь чуть не потерял, да и будущее не предвещает ничего хорошего».

Вероятность повстречать недруга на балу была очень велика. Не то чтобы Загряжский его испугался, но перспектива осложнения жизни в дальнейшем не радовала. Хотелось не с ветряными мельницами сражаться, а получать удовольствия от жизни, как и прежде.

Коляска с Загряжским, погруженным в эти мысли, съехала с моста и затряслась по выщербленной мостовой. Вдруг ее сильно тряхнуло и завалило на бок. Кучер хлестал бедную пегую по бокам, она, как могла, пыталась тянуть, но коляска намертво застряла в колее. Загряжский спрыгнул на землю и осмотрел колесо.

– Барин, ты сядь в коляску, замараешься. На бал все ж едешь, не гоже, поди, это.

– Да брось, мужик, я боевой офицер, меня грязью не испугаешь.

Загряжский уперся плечом в угол коляски, качнул и вместе с испуганной лошадью вытащил ее на мостовую. Отряхивая колени, полковник заметил стоящую позади, саженях в тридцати, другую коляску. Никакого движения рядом с ней не происходило. «Странно, – подумал полковник, – с чего бы экипажу на мосту стоять? Пассажиров здесь не найдешь, высаживать тоже неудобно. Странно».

Когда коляска тронулась, Загряжский высунулся и посмотрел назад. Экипаж тоже тронулся, но расстояния не менял. Полковника осенило: «Кажется, началось». Еще несколько раз за дорогу Иван Александрович оглядывался назад.

Вскоре показался дворец Липхарта. Это было эклектично построенное здание в стиле, определить который не взялся бы ни один знаток. Здесь была и высокая готика, и барокко, и рококо, и что-то особенное, присущее только индивидуальному стилю архитектора. Высокие резные окна чередовались с маленькими окошками-бойницами, красивые фрески были увиты плющом, каждая угловая башенка заканчивалась флюгером, с крыши по навесному мосту можно было попасть в почти игрушечную часовенку, которую венчал колокол. Все здесь создавало впечатление чего-то сказочного, но в то же время угрожающе вечного, монументального. Забор замка – это отдельное произведение искусства. Он по частям заказывался лучшим голландским кузнецам, поэтому ни один пролет его не повторялся: рядом соседствовали и лесные звери, и рыцари, и герои сказок и сказаний.

Загряжский засмотрелся на всю эту красоту, но она была наполнена непонятным чувством тревоги. Почему? Откуда? Чувство щемило, не давало взгляду успокоиться. Вдруг Загряжского словно молния ударила: он увидел то, чего меньше всего хотел бы увидеть. Каждая верхняя выступающая деталь забора заканчивалась неизменной пирамидой, из центра которой на полковника смотрел глаз. Это был знак, знак масонов. «Ну, я попал. Заманили в масонское логово. Может, не ходить? Тогда что, я струсил? Ну, нет, господа масоны. Мы с вами еще посмотрим, кто кого».

Коляска остановилась у ярко освещенного входа, кругом били фонтаны, газоны по-европейски подстрижены, по ним гордо шагали павлины, так, будто и этот дворец, и фонтаны, и газон были созданы только для них. Загряжскому вдруг стало смешно. Эти павлины так походили на напыщенного Гольдберга.

Коляски подъезжали одна за другой. Из них выходили шикарно одетые дамы, прически которых были сродни архитектурным сооружениям.

Надо отметить, что современные модницы совсем дети по сравнению с придворными модницами XVIII века. Те не жалели денег и были готовы отдать себя в жертву парикмахеру, который подобно кулинару, архитектору, живописцу создавал шедевр из волос, шиньонов, париков, проволоки, цветов, фруктов и даже живых пернатых. Строение достигало метра в высоту, с ним приходилось спать, полусидя-полулежа, мыть голову было не принято. Можно догадаться, что плодилось в голове при таком уровне гигиены. Когда очень чесалось, то это делали специальными палочками, которые вместе с веером висели на руке каждой придворной модницы.

Русское поместное дворянское общество, надо сказать, было более скромно и менее вычурно, но и здесь встречались свои экземпляры. Вот такие экземпляры и наблюдал Загряжский у замка Липхарта. Дам сопровождали кавалеры в мундирах с позументами, муаровыми лентами на слегка округлившихся животах. Всех их по очереди поглощали двери замка, откуда призывно звучала музыка.

К входу подъехала очередная коляска. Кучер суетливо подбежал к дверце, открыл её и подал руку даме, которая легко спрыгнула на землю.

Полковник, сам не понимая почему, не мог оторвать от нее взгляд. Что-то в ней показалось ему знакомым.

– О, Боже, только не это! – чуть ли не вслух простонал он.

Загряжский узнал эту женщину. Когда-то он имел с ней очередную интрижку, как ему казалось, ни к чему не обязывающую, хотя был влюблён в ее сестру. Роман оборвался внезапно, как и начался. С бывшей любовницей Загряжский остался так называемым «другом», но мы-то знаем, какой «друг» из покинутой и обманутой женщины. Прошло много лет, а Ольга Алексеева (так звали эту женщину), по слухам, всё ещё была не замужем. Поговаривали, что родила сына, и время от времени напоминала о себе Загряжскому какими-либо мелкими колкостями. Хотя надо отдать ей должное: время нисколько не тронуло её. Она была так же легка, нежна и красива, как и раньше, чего невозможно было сказать о её сестре, у которой на лице было написано, что она мать троих детей.

Загряжский отпрянул в тень. Встречаться с Ольгой не входило в его планы. Ольга быстро и решительно вошла в замок, двери за ней закрылись, полковник облегченно выдохнул: «Теперь можно и войти, не встретиться бы только с ней, надо быть повнимательнее. Да что это я, в конце концов? Испугался женщины? Когда это я их боялся? Но всё равно надо быть аккуратнее». С этими мыслями Иван Александрович двинулся к дверям замка и вдруг нос к носу столкнулся со своим старым боевым другом Иваном Забугой.

– О, и ты здесь, Загряжский? Хотя чего я удивляюсь, ты ведь всегда там, где может наметиться очередная интрижка.

– О чём ты, друг?

– Я о шерше ля фамм.

– Какой «ля фамм»? Тут жизнь на волоске висит, а ты «ля фамм».

– Да. Должно случиться что-то, ну, очень страшное, чтобы ты изменил своим привычкам.

– Ты прав, абсолютно прав, Забуга. Я, действительно, в затруднительном положении и не знаю, что мне делать.

– Ха-ха-ха! Неужели очередной рогатый муж лишил тебя всех радостей жизни?

– Смеёшься? А мне не до смеха… У меня проблема, и мужья тут совершенно ни при чём, тут уже политика, – Загряжский глубоко задумался.

– Политика? – удивился Забуга. – Что ты имеешь в виду? Как ты, боевой офицер, умудрился ввязаться в политику?

– Забуга, я давно тебя знаю, знаю, что ты попусту болтать не будешь, поэтому расскажу тебе свою невероятную историю. Представь себе, еще два дня назад ничего не предвещало беды…

Довольно быстро Загряжский изложил другу всё. Забуга присвистнул.

– Да, полковник, ситуация, стало быть. Ну, и что ты думаешь делать?

– Если бы я знал… Однако, я не трус и пасовать перед обстоятельствами не намерен.

– Но эти люди? Ты даже не представляешь, какие у них возможности.

– Да, не представляю и даже не хочу представлять. Меня турецкие ятаганы, польские алебарды, кавказские сабли не испугали, а тут горстка напыщенных индюков.

– Там враг явный, Загряжский, и ты с ним в открытой битве, ваши силы равны. А дальше – кому больше повезет. А здесь ты один на один с целой тайной организацией, и я сомневаюсь, что ваши силы равны.

– Но, ты же знаешь, кто у меня за спиной.

– Знаю. Но в данных обстоятельствах это не аргумент. Боюсь, ты просто пешка в чьей-то политической игре, – вздохнул Забуга.

– И что же мне делать теперь, Иван?

– Ох, если б знать… Что делать? Бежать тебе нужно, Загряжский, вот что.

– Я не трус, я никуда не побегу. Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь, Забуга?

– Не горячись, друг. Давай рассуждать здраво. Ты можешь сейчас изменить ситуацию в свою пользу?

– Боюсь, что нет. Но какое это имеет значение? Я готов умереть с честью, -твёрдо сказал Загряжский.

7
{"b":"689861","o":1}