Этот акт потакания беженцам постул Эвдона, Пелегр Даимах, рассматривал как плевок в лицо своим законам, а Шеной, искренне считавший себя центром Кантамбрии, который, по какой-то исторической несправедливости, был вынужден кормить ленивую восточную провинцию, поспешил принять сторону торгового компаньона. Таким образом, данный конфликт послужил прекрасным поводом к объявлению о разделении Шеноя и Кантамбрии. Так на территории южных земель в одночасье всё полетело в тартарары, и в любой момент на смену дипломатическим переговорам могли прийти военные действия.

Сам граф Монтонари прекрасно знал, что аграрный Шеной едва ли пойдёт на него с мечами и пиками, потому что вся военная мощь, к его счастью, была сосредоточена на территории Альгарды, но король Ангенора не разделял его убеждения. Осе боялся войны, особенно войны на два фронта, и всеми силами пытался найти выход. Казалось бы, выход очевиден – нужно признать суверенитет Шеноя, лишить Монтонари титула и объявить кантамбрийцев воинами короля, но проблема заключалась в том, что даже лишившись власти на бумаге, Эрнан Монтонари своих людей королю не отдаст, а отнятые силой, его солдаты попросту сложат оружие.

«Монтонари выдрессировал своё войско как псов». И именно по этой причине своего правителя солдаты не бросят, просто потому что не бросят, какой бы занозой он ни был. Никто не выполняет приказы так, как кантамбрийцы. Осе в жизни не видел настолько дисциплинированного и преданного своему предводителю войска, и это обстоятельство являлось настоящей головной болью.

– Что мы должны сделать? – Согейр решительно выступил вперёд. Альвгред промолчал и предпочёл остаться позади отца.

– Судя, по всему, наши северные границы слишком слабо охраняются, они находятся от Паденброга чересчур далеко. Сегодня мне сообщили, что небольшое войско с алыми плащами, как у Ловчих, было замечено у северо-западной границы. Думаю, что после бойни в Негерде оно двинется на юго-восток и укроется в Эмронских холмах. Если сейчас мы соберём солдат и отправим навстречу, то сможем перехватить их на краю Приграничья.

Легат Королевских кирасиров подошёл к пёстрой карте ангенорского королевства. Эмронские холмы на северо-западе от Паденброга обозначались серым агатом, который огибал сапфировый приток Руны, Чистый ручей.

– В Приграничье подходящая местность для боя, – согласился Согейр, сверяя свои воспоминания с картой. – На холмы часто опускается туман. Если наши войска займут нужную позицию, – он указал рукой на небольшую часть пёстрой яшмы близ серого агата, – если поможет погода, мы окажемся невидимыми для войска Теабрана и сможем напасть.

– Их нужно разбить, – сказал король. – И я был бы рад сказать, что пленные мне не нужны, но они могут обладать информацией. Как насчёт людей Ила́рха?

– Они покинули Вильхейм по вашему приказу ещё две недели назад и сейчас находятся в Ласской башне. Думаю, вы можете направить их на северо-запад.

– Тогда передай этому мятежнику мой приказ выдвигаться как можно быстрее.

– Слушаюсь, мой король, – кланяясь, ответил легат.

– Но эта дорога прилегает к землям у Столпов, – заметил Альвгред и подошёл к отцу. – Почему бы присягнувшим альмандиновой короне касарийцам самим не следить за своими землями?

– Дорога прилегает к Столпам, но не проходит через них, – исправил сына Согейр. – Они могли пройти южнее, к тому же, если они были одеты, как Ловчие, едва ли дозорным пришло бы в голову поднимать тревогу.

– Согласен с твоим отцом, – кивнул король. – Плюс ко всему, то, что это не наши солдаты, выяснилось только после того, как Влахос принёс в Туренсворд доказательство – клинок из железного колчедана, который никак не мог оказаться в руках королевских солдат.

Король указал взглядом на резной столик в углу у занавеса, на котором лежал сверток с касарийским филигранным клинком. Согейр взял его в руки и провёл пальцем по лезвию.

– Колчедан, без сомнений, – глухо сказал он и отложил оружие. – Так, значит, Тонгейр заключил союз с Теабраном? А как же нейтралитет, которого самрат обещал придерживаться?

– Между Касарией и Ангенором сложились сложные отношения, легат, – ответил Осе. – Но пока не доказана личная причастность Тонгейра к торговле оружием между Касарией и самозванцем, я не могу выдвигать какие-то обвинения лично против него. Отчасти именно поэтому я и велел вам обоим прибыть в замок: нам нужно мириться с вашей роднёй.

– Едва ли Тонгейр считает нас родственниками, – усомнился Согейр. – Вам же рассказывали, как Ютгейр обошёлся с моей матерью?

– Рассказывали. И тем не менее твой дед принял золотой дар моего отца. А это говорит о том, что никому из людей не чужда алчность. Будь самрат так горд, как о нём говорят, он бы не принял это золото, а значит, и к нему можно найти свой подход. Пришло время нам с Касарией стать друзьями, и мы это сделаем.

– У Касарии нет друзей, кроме самой Касарии, – ответил Согейр так, будто сам наполовину касарийцем не был. – Ни один человек из моего рода, из Таш-Харана или Кривого рога, даже не ответил на приглашение на мою свадьбу, а я потомок этих людей. Что же говорить, если дело касается всего Ангенора?

Король поджал губы.

– Ты женился на знатной даме, Согейр, но совсем другое дело – королевская свадьба.

– Прошу прощения?

– Я вижу только один способ наладить наши отношения с Касарией – породнить два наших рода.

Мужчины перевели взгляд на Альвгреда, который от неожиданности выпрямился как струнка.

– Боюсь, что касарийской крови в Альвгреде течёт ещё меньше, чем во мне, – сказал Согейр. – К тому же брак его матери и отца был признан недействительным.

– Потому что в тот момент это было правильным решением. Но брак твоих родителей пусть и тайно, но был совершён по законам Ангенора, совершён архонтом, а значит, он полностью законен. Пусть твой сын подойдёт, – произнёс король.

Альвгред выступил вперёд. Осе встал с трона и подошёл к юноше.

– Да, я помню, как ты прошёл обряд. – Он положил ладонь на плечо юноши. – Ты выбрал себе того рыжего быка. Как его звали?

– Лис, – ответил Альвгред, как ему показалось, спокойно, но от острого слуха Согейра не ускользнуло волнение в голосе сына.

– Необычное имя для быка.

– Он умный и хитрый. У него лисья душа.

– Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, мой король.

– У тебя есть невеста?

Согейр молча стоял в стороне и наблюдал за вспотевшим лицом сына.

– Нет, мой король.

Осе одобрительно кивнул.

– Тогда ею станет моя племянница Вечера.

Альвгреду впервые довелось испытать достаточно большой спектр противоречивых эмоций, от ужаса до облегчения, за несколько секунд.

– Что-что? – Его лицо вытянулось от удивления.

– Этой зимой Вечере исполнилось восемнадцать, – стараясь казаться невозмутимым, продолжил король. – По законам Ангенора она может выйти замуж, что в нашем положении оказалось очень удачным стечением обстоятельств. И я решил, что её избранником станешь ты. Ты молод, храбр, свободен, и в тебе течёт кровь сыновей трона Касарии. Ты согласен?

Альвгред молча смотрел на короля.

– Что же ты молчишь? Или венчальный браслет напугал тебя больше, чем кровожадные Волки ночей?

– Мой король, – выступил перед сыном Согейр, – не будет ли эта свадьба значить, что Вечера и Альвгред станут первыми в очереди на престол?

– Временно, – ответил Осе и вернулся на трон. – Моя племянница и твой сын будут носить титулы кронпринца и кронпринцессы до того момента, как принцесса Ясна выйдет замуж за Роланда. Тогда эти титулы перейдут к ним как к прямым наследникам ныне здравствующего короля.

– А сын? Он лишится этого титула.

– Никогда не подозревал тебя в честолюбии, Согейр.

– Я не честолюбив, мой король, – возразил легат, – чего нельзя сказать о моём дяде. Вы знаете, почему на гербе Касарии изображён медведь? Этот зверь не знает пощады, как и Тонгейр. И вы хотите раздразнить его короной и отнять её у него?