— Откуда вам это знать? — резко оборвала ее Амалия. — Зачем вы позвали меня? Я занята и мне некогда стоять тут и слушать вас.
— Это видно по одной твоей реакции, что вчера, что сегодня. Сейчас я хочу лишь быть откровенной с тобой. Я не люблю и не признаю твоего мужа, и ты должна понимать: почему. Я молчу уже о вашей разнице в возрасте, это сейчас не главное. Представь себе меня, двадцать пять лет назад, тридцать лет назад. Я жила с твоим отцом, человеком, который не уважал меня и отвратительно ко мне относился. Ты должна помнить это. Однажды, на празднике дня летнего солнцестояния, я познакомилась с одним человеком, женщиной, она служила в храме, и она буквально открыла мне глаза на мир. Она рассказала мне о вере в Алина, я словно впервые услышала о ней! Ты помнишь, я пыталась передать тебе то, что узнала сама, однако встретила явное непонимание и даже сопротивление с твоей стороны. Конечно, ты можешь не принимать веру в Алина, но ты должна признать: в ней много моментов, призывающих к добру, в ней много морали и нравственности. Если люди что-то неправильно поняли, это не означает того, что все в этом учении неправильно.
— Вы верно заметили, это учение, и его никто не запрещал, изучайте слово Алина столько, сколько вам вздумается, но не доходите в этом до фанатизма, угрожающего другим, — прокомментировала Амалия, с трудом сдерживая растущее негодование.
Вопреки предполагаемой реакции на ее слова, Амалия увидела обратное: Аглая не разозлилась, не отвесила резкое словечко, нет, наоборот, она согласилась!
— Ты права, дело в фанатизме. Только есть те, кто действительно глубоко и искренне верит, а есть те, кто этим пользуется. Это неправильно. В общем, я расскажу все, что знаю, но в ответ ты должна пообещать, что позволишь мне вернуться в храм.
— Я слушаю, — спокойным голосом произнесла Амалия и села на стоящей у стены стул, оставленный вчера царем Изяславом почти у самого входа.
Коротко взглянув на Аглаю, она невольно подивилась той пустоте, которую она ощущала по отношению к собственной матери, а ведь когда-то в далеком детстве, девочкой, она любила ее и уважала, хотя последнее правильнее было бы заменить, на «побаивалась».
— Мы хотели свергнуть царя Заряна, посадить на трон Алтею и начать мировую войну против отступников, — вкратце описала суть плана Аглая, и далее без наводящих вопросов, пояснила. — Заряна должны были признать невменяемым, сначала его пугали видениями галлюциногенных камней, а потом он должен был, точнее все должны были подумать, что он в страхе потерять власть и под действием помутненного рассудка казнил единственно возможную претендентку на престол, Анну Гарадину. Для этого девушку должны были похитить и обходным путем, чтобы сбить след, доставить в Тусктэмию. Потом Златан Кромин собирался рассказать о тайне, которую ему поведал царь Вячеслав перед смертью, что у него есть внебрачная дочь, Алтея. Я не знаю, правда ли она приходилась Вячеславу дочерью, вполне возможно, потому что ее мать была его любимой танцовщицей, и замуж она не выходила. Так вот Алтею должны были посадить на престол, естественно, она была бы лишь куклой, а управлять страной брался Златан Кромин. Потом Тусктэмия собиралась объявить войну всем, кто не признает власть Алина. И начать войну против отступников. Естественно не со всеми сразу, а по очереди, и первой в списке стояла Истмирра. Для этого нужно было показательное убийство. Убийство Гая Броснова, он отказался от слова Алина, отказался от миссии, которая была на него возложена, и за это он должен был понести ответственность.
Что касается магии, то мы использовали ее, потому что с врагом надо говорить его методами, если хочешь победить. А после убийства властителя магии — подробностей я не знаю, только то, что для него приготовили какую-то специальную ловушку, какой-то живой механизм — все волшебники обязаны были бы подчиниться Всеволоду, нашему предводителю. Я мало что о нем знаю, только то, что он руководит всем, указания от него получал лично Кромин, так что можете брать его и выпытывать из него информацию. Еще в число наших заговорщиков входил руководитель комитета по делам магии, Панин, ну и, конечно же, Паленин.
Амалия вновь посмотрела на мать.
— Все эти имена мне уже известны. Так что ничего нового вы мне не сообщили, почти ничего, зато я могу сообщить вам следующее: во-первых, Дан уничтожил ваш дурацкий живой механизм, и, к несчастью для всей вашей компании, он жив и здоров, а во-вторых, вы сделали глупость, когда остались в городе и утром пришли на работу. Златан Кромин, вот, времени не терял и уже давным-давно смылся, да так умело, что все приставленные к нему филеры остались с носом. Господина Панина уже нет в живых, его убил Паленин, видимо, надеялся убрать тех, кто мог выдать его, но если в первом случае, это получилось, то во втором, нет. Скажите спасибо за это нерешительности Алтеи. Что касается вашей просьбы, то не мне это решать, вы участвовали в заговоре против царя Заряна, как будет выглядеть то, что я фактически дам вам свободу и обеспечу безнаказанность за содеянное? Нет, я на это не пойду, пусть суд решает, как вам искупать грехи.
— Но… — начала, было, Аглая, однако тут же осеклась.
— Знаете, один человек однажды сказал мне, что Алин услышит меня в любом месте, стоит мне только обратиться к нему. Если вы так в него верите, то почему хотите окружить себя атмосферой храма, которой в том виде, в каком вы ее знали, практически не осталось? То, что есть теперь, скорее, насмешка над религией, которой вы так дорожите.
Аглая безучастно посмотрела на нее, потом отвернулась и тем же глухим голосом, что вначале, сказала.
— Уходи.
Однако Амалия не заторопилась и прежде, чем уйти, уточнила еще один момент.
— Хорошо, но сначала я вас немного обрадую, а, может, наоборот, огорчу. Вчера, как вам известно, Алтея, попыталась убить Заряна, но ей это не удалось, Заряна исцелили, и уже через неделю он встанет на ноги. Однако все произошедшее произвело на него сильное впечатление, и он решил, что не стоит рисковать своей жизнью, оставаясь у власти. Иными словами, он хочет отречься от престола.
Не веря своим ушам, Аглая повернулась и недоуменно посмотрела на Амалию.
— Вы рады? А я бы на вашем месте не радовалась. Знаете, почему? Потому что международный совет, дабы избежать соперничества и борьбы за власть между всеми возможными претендентами на престол — а близких и дальних родственников у нынешнего царя, я думаю, найдется немало — выберет новую династию. И это будет не малохольный паренек, который, едва начались народные волнения, в страхе убежал из столицы, это будет решительный волевой человек, который наведет порядок в Тустктэмии. Вам следовало разговаривать с Заряном прежде, чем пытаться сместить его.
— Хм! И кого же поставят у власти? Тебя?
— У меня уже есть работа, и она меня полностью устраивает. Однако, можете не сомневаться, — добавила Амалия вставая и собираясь уходить, — мы подберем достойного человека. И последнее, — негромко добавила она, уже в дверях, — не знаю, любили ли вы меня в детстве, может, и любили, да только эту любовь давно выжгло наше разное отношение к религии. Мне жаль, что все так сложилось, мне бы очень хотелось иметь любящую мать, чувствовать ее поддержку, ее тепло, мне бы хотелось, чтобы она помогала мне, чтобы моя дочь знала и уважала свою бабушку, но, к сожалению, ни у меня, ни у Дамиры ничего этого нет.
И она ушла, оставив Аглаю в не самом лучшем расположении духа. Последние слова дочери больно резанули по слуху. Конечно, Аглая знала и хорошо понимала, почему у нее сложились такие отношения с дочерью. Но ведь, действительно, порвав с ней, она, не считая той нравоучительной беседы, никогда больше не общалась с ней, она не помогала ей с первым ребенком, и она, бабушка, не знает своей внучки. Кто знает, случись все иначе, она могла бы любить эту девочку, Дамиру, а так ребенок автоматически попал в ее враги из-за отношения Аглаи к ее родителям. Стоила ли вера того? Действительно и всегда ли нужно идти на самые высокие жертвы ради чьих-то слов и взглядов? Аглая думала так, в душе по-прежнему ощущая злость и негодование по отношению к Амалии: почему она не пошла ее путем? Почему не приняла веру Алина? Если бы тогда она ее послушала, все бы сложилось иначе.
