На шум в камеру вбежали стражники, сначала стражники царя Изяслава, потом местная стража. И какую же картину они застали? Зарян, с кинжалом, торчащим из груди, лежал на полу без сознания, рядом него уже образовалась небольшая лужица крови, уверенно продолжающая расти. В углу на голых досках сидела замершая как статуя Аглая Тарутина, она неотрывно смотрела на то, что удерживал царь Изяслав. Вот только что он удерживал? Если бы не крики Алтеи, а она требовала отпустить ее, то в головы стражников могли полезть самые скверные и неуместные мысли.

— Что вы стоите? — прикрикнул на них царь Изяслав. — Пусть один из вас срочно бежит за лекарями, а остальные — помогите мне связать преступницу!

Неуверенные в своих действиях, стражники все-таки подошли ближе и, только ощутив реальную живую плоть, поняли, что перед ними невидимый человек, а никакой — не призрак. Осмелев, стражники, даже не видя Алтеи, скрутили ее и связали по руках и ногам. Девушка плакала и выкрикивала односложные фразы: «Нет! Отпустите! Освободите меня! Я — не убийца! Это он убил! Он!» А Увидев, что Зарян зашевелился, царь Изяслав поспешно уложил его голову обратно со словами: «Не шевелись, сейчас придут лекари, они помогут тебе», Алтея заплакала еще больше. Она решилась на такое, но не смогла довести дело до конца, Зарян жив, а она связана и теперь ей уже ни за что не освободиться — Паленин не придет ей на помощь, а значит, она навсегда останется невидимкой!..

Как только увели невидимую девушку и подоспевшие на помощь лекари, наскоро зафиксировав рану Заряна, пока не вынимая кинжал, распорядились аккуратно переложить царя на носилки и отнести в больничные палаты дворца, царь Изяслав перешел к действиям. Все это время он стоял в стороне и молча, сложив руки на груди, смотрел на госпожу Тарутину, та упорно смотрела себе под ноги, но, чувствуя на себе пронзительный взгляд, постоянно ерзала на месте и нервно, громко втягивала воздух, как будто ей его не хватало. Дверь закрылась, Изяслав вплотную подошел к Аглае, по пути захватив одинокий стул, стоявший у стены перед кроватью, развернул его и поставил перед госпожой министром, потом сел, положив руки на спинку стула.

— Что ж, остались только мы с вами.

— Я не буду ничего говорить! — решительно сразу заявила Аглая.

— Серьезно? А, по-моему, вы только что произнесли вслух несколько слов.

— Больше вы от меня ничего не услышите!

Изяслав усмехнулся.

— Вы удивитесь, но это тоже слова, произнесенные вами слова, — женщина стиснула губы. — О! Не стоит так реагировать. Но вы, если хотите, можете, пока помолчать, а я вам кое о чем расскажу. О том, что сейчас стоит на повестке дня. Во-первых, в вашем кабинете найден потайной коридор, который ведет в покои царя, если точнее, в его библиотеку, это — не спальня, согласитесь, и не личная столовая, встретить там царя или уборщицу вероятность невелика. Во-вторых, об этом коридоре знала таинственная, способная исчезать девушка, которая здесь и сейчас оказалась в вашей камере. Знаете, я не хочу делать поспешных выводом, но, готов поспорить, что она пришла сюда не для того, чтобы поведать вам о том, что ей снилось этой ночью. А, судя по тому, что у нее было оружие, а Зарян оказался здесь случайно, намерения она имела очень определенные. Предположу даже, что ей сказали убрать вас, потому что, те, кто вас подрядил на этот заговор, испугались. Испугались того, что вы начнете выдавать имена, места и прочие факты, которые нарушат все, что так тщательно создавалось.

Изяслав сделал паузу, он хотел продолжить, но Аглая неожиданно вскинула голову и быстро, возбужденно заговорила.

— Да, я участвовала в заговоре! Да, я хотела сместить этого никчемного царя, который разом перечеркнул все традиции Тусктэмии, а религия Алина — неотъемлемая их часть. Но я не стану в угоду вам, отцеубийце, надругавшемуся над собственной сестрой, ничего говорить! Понятно вам?!

Аглаю всю лихорадило, она, сжав кулаки, зло и немного затравленно смотрела на царя Изяслава, но он прекрасно знал, что о нем говорили, неоднократно слышал все эти обвинения в лицо, и еще он с горьким сожалением в душе признавал свою вину, но признавал также и то, что исправить уже он ничего не может, зато в его силах правильно выбирать дальнейший путь. Глупо отрицать то, что было, но еще более глупо злиться и огрызаться тем, кто тебе об этом напоминает. Что это изменит? Ничего! Разве что порадует обидчика, что он нашел нужную точку, задел за живое и бесспорно выиграл раунд в словесной перепалке.

— Хорошо, а кому вы хотите все рассказать? — спокойным голосом спросил Изяслав, Аглая даже растерялась, никак не ожидая такой его реакции. — Называйте, ну же, не бойтесь!

— Вы, вы!.. — Аглая явно хотела выругаться, но сдержалась.

В этот момент в коридоре послышались шаги, Аглая машинально посмотрела в сторону двери, Изяслав только слегка развернулся, чтобы посмотреть — кто вошел. На пороге стояла Амалия. Не заходя внутрь, она сказала.

— Привели Паленина, Кромин уже сбежал, так что имя одного из тех, кто отвечал за финансовую часть заговора, известно, я хотела устроить им троим очную ставку, но придется устраивать ее для двоих. Сейчас его приведут.

Аглая усмехнулась.

— И на что ты надеешься, устроив эту очную ставку?

— А на что вы надеетесь, имея за собой такие прегрешения?

— Не большие, чем у тебя, дорогая моя! Мне и во сне не снилось разрушение сложившихся устоев во всем мире, это настоящий заговор против всего человечества, а не то, что против царька, немеющего собственного мнения.

Амалия несколько смутилась. В душе она надеялась, что мать будет отрицать свою причастность к заговору, но она, похоже, и не собиралась этого делать. Зато в душе Изяслава это породило тревогу: то, как реагировала Аглая, говорило об ее фанатизме, желании вернуть религию Алина и наказать виновных, значит господин Кромин (великие предки, тот самый Златан Кромин! — до Изяслава только что дошло, чье имя назвала Амалия) или кто там стоял у руля заговора, имел свои цели, о которых помощникам вроде Аглаи Тарутиной ничего не сообщили. Значит, был ли этот заговор частью чего-то большего или же ему одному посвящались все события, происходящие во дворце Дамиры, им не узнать, во всяком случае, здесь и сейчас. Можно только предположить о связи с событиями, дестабилизирующими мирную обстановку: магическая колонна в Северной Рдее, события во Всевладограде, готовящиеся беспорядки в Рувире (об этом ему успели сообщить до его отбытия в Тусктэмию). Что если это части одного целого? Допустим, тогда кому именно и зачем понадобилось убрать царя Тусктэмии и в принципе ни на что не влияющего теперь настоятеля Храма, основательно занять властителя магии и посеять панику на праздновании дня летнего солнцестояния? Этого Изяслав не знал, но твердо намеревался выяснить.

— А знаешь, Амалия, третьего человека надо добавить, раз, господин Кромин решил не радовать нас своим присутствием, мы можем заменить его на загадочную девушку-призрака. Если ее кольцо, действительно, подобно медальону Драгомира, тогда Паленин вполне может быть тем, кто его создал, и, если это так, то только он способен вернуть девушке видимый облик. Не думаю, что ей, кем бы она ни была, хочется все время оставаться невидимой.

— Хорошо, тогда я сейчас же распоряжусь привести ее.

Изяслав вновь повернулся к Аглае и внимательно посмотрел на нее, не выдержав его взгляд, она отвела глаза в сторону. Сейчас на ее лице отчетливо читались растерянность и смятение, она не знала, что делать.

Спустя несколько минут в камеру привели сначала Паленина, громко возмущающегося и требующего немедленно отпустить его, члена правительства, уважаемого гражданина, волшебника. Последним он подчеркивал свое благородство, мол, он хоть сейчас может применить магию, но, надеясь на здравомыслие стражей и тех, кто отдал им такой приказ, ждет само собой разумеющегося решения — отпустить ни в чем не повинного человека.

— Господин Паленин! — снисходительным голосом произнес царь Изяслав. — Какую же глупость вы совершили, не уехав из города вместе с господином Кроминым! Мне вас жаль.