На экзамене по русскому языку одна из преподавательниц взяла в руки её экзаменационный лист и вдруг сказала:

– Я проверяла ваше сочинение, Агата Алексеевна. Очень хорошая работа. Оригинальная, самостоятельная. Буду рада, если вы поступите к нам.

Агата смутилась и обрадовалась одновременно. Пожалуй, это была первая радость с того дня. Уже выйдя с «пятёркой» по русскому из аудитории, она внезапно поняла, что теперь всю свою жизнь мысленно делит на «до» и «после». Так и думает «до того дня» или «после него». Осознание, что так теперь будет всегда, расстроило её. Но на следующий день был очередной экзамен, и слишком долго хандрить было нельзя. Она старательно училась жить на руинах. И понемногу это у неё начинало получаться.

Последней сдавали литературу. Многие из тех, кто выходил из аудитории, пугали дожидавшихся своей очереди бледным видом и безумными взглядами.

– Что? Ну, что там? – кидались все к вышедшим.

– Там кошмар какой-то, – отмахивались сдавшие. – Дядька один просто зверь!

Агата и её подруги должны были идти в последних рядах. Вообще-то Агата всегда предпочитала сдавать экзамены первой, но пробиться пораньше не удалось. Да она и не слишком старалась: не любила распихивать окружающих ни буквально, ни фигурально выражаясь. Поэтому, когда она вошла в аудиторию, день уже катился к вечеру.

Погода была по-настоящему летней. Светило солнце, в аудиторию на втором этаже заглядывали клёны и берёзы. Агата поздоровалась с экзаменаторами и взяла билет. Ещё в метро, когда они только ехали на экзамен, она сказала Вале с Наташей:

– Только бы не Достоевский и не Есенин.

Почему-то ей казалось, что творчество этих авторов она знает не слишком хорошо. Но, когда вытащила билет, с невесёлой усмешкой прочла в нём именно эти две фамилии. «Ну, надо же, просто два в одном, – мелькнула мысль, – видимо, чтобы жизнь малиной не казалась». Агата еле слышно вздохнула и пошла готовиться.

Председательствовал в комиссии крупный бородатый мужчина. Одним своим грозным видом он нагонял на абитуриентов такой страх, что отвечавшие перед Агатой девушки лепетали бессвязно и не по делу. Бородатый сердился, то и дело вскакивал, начинал бегать по аудитории или нависал над абитуриентами, внимательно прислушиваясь к тому, что они говорили. На глазах Агаты разворачивалась одна драма за другой.

– Вон, – негромко, но крайне раздражённо говорил бородатый, – подите вон! Вы куда поступаете? В заборостроительное ПТУ?!

– Нет, – в полуобморочном состоянии еле слышно отвечали девушки.

– А тем временем место вам именно там! – едва не трясся от гнева бородатый. – Коллеги, вы разделяете мою точку зрения?

Коллеги, рядком сидящие за длинным столом, кивали: разделяем. И бородатый проникновенно прощался:

– Всего хорошего! Успехов вам в важном деле строительства заборов.

Когда три абитуриентки буквально выпали из аудитории с таким напутствием, подошла очередь отвечать Агате. Бородатый поначалу по-прежнему бегал между рядами. Но через пару минут бег его замедлился, мужчина подошёл к Агате, заинтересованно посмотрел на неё и вдруг сел, навалился широкой грудью на стол и стал то ли театрально демонстрировать, то ли и правда проявлять – Агата не поняла – живейший интерес. Его пристальное внимание несколько озадачило Агату, но она уже поймала то самое настроение, которое ей всегда помогало во время устных экзаменов, поэтому отвечала хотя и волнуясь, но уверенно.

– Про Достоевского достаточно. Вижу, что вы прекрасно подготовились. Давайте про Есенина, – перебил её с довольной улыбкой бородатый. Но и про поэта рассказывать долго не дал:

– «Собаке Качалова» учили наизусть?

– Нет, – честно ответила Агата, которая всегда предпочитала учить малоизвестные стихотворения. Но объяснить это она не успела. Бородатый помрачнел, резко отодвинув стул, вскочил и навис над ней:

– А «Вот оно, глупое счастье…»?

– Нет…

– А «Письмо матери»?

– Нет…

– Так хоть что-нибудь вы вообще учили?! – Он снова завёлся, повысил голос, в сердитых глазах его появилось разочарование. В образовавшейся паузе Агата успела сказать:

– Хотите, я прочту вам «Кантату»?

Расстроенные глаза бородатого тут же зажглись весельем:

– «Кантату»?! Хочу! – энергично потёр он крупные ладони. – Такого нам никто ещё не читал, да, коллеги?

– Да, – подал голос второй мужчина. – Давайте, Агата Алексеевна, «Кантату».

– Где ж тебя так хорошо подготовили? – спросил, ставя ей «пятёрку», бородатый.

– В 975-й школе, – честно ответила Агата.

Потом тот же вопрос задали и Вале с Наташей.

– Где же это у нас такая школа? – заинтересовался грозный экзаменатор. – Где нам таких студентов готовят? Передайте своим учителям мой нижайший поклон.

– Передадим, – пообещали подружки и, счастливые, выскочили в коридор, а потом и на улицу, в объятья тёплого летнего дня.

Смотреть результаты Агата ехала, уже понимая, что поступила. Валя с Наташей волновались, они хуже сдали русский язык и теперь сомневались в успехе. Но и их тоже приняли. И тройному счастью не было предела. Первому настоящему счастью «после того дня».

Учиться Агате нравилось. Её очень полюбил декан их факультета, тот самый грозный бородатый экзаменатор. На первой же лекции он подмигнул ей:

– Ну, Агата Алексеевна, здорово ты меня «Кантатой» тогда уела.

Однокурсники начали шушукаться, не понимая, о чём это они. Но декан, которого вообще-то звали Сергей Александрович Головин, грозно цыкнул:

– Вот вам и первое задание на следующее занятие: найти, у кого из русских авторов есть произведение с названием «Кантата», и подумать, каким образом ваша однокурсница могла меня этим произведением уесть.

– Хотя бы наводку дайте, – жалобно попросили с последних рядов, – у кого искать: у поэта или прозаика.

– Тогда будет слишком легко.

– Ну хотя бы период…

– И не надейтесь. А Агате Алексеевне я вам подсказывать запрещаю под страхом смертной казни.

Новоиспечённые студенты засмеялись.

– Не её. Вашей, – кровожадно хмыкнул в бороду декан и скомандовал: – Открывайте тетради, неучи. Буду из вас специалистов делать.

Школа, учителям которой была в значительной мере обязана своим поступлением в институт Агата, и правда была особенной. В жизни Агаты она стала третьей и самой любимой.

До этого пять долгих лет Агата училась через силу. Вернее, учиться-то она всегда любила, но вот ходить в эту школу заставляла себя просто из последних сил. Из хорошей школы, в которую она попала после сада и где проучилась первые три года, она была вынуждена уйти: их семья переехала в новый район. Пришлось привыкать к такому, что Агате казалось совершенно диким. В новой школе было принято ненавидеть одноклассников, называть друг друга исключительно по фамилиям или злым прозвищам и дружно трепать нервы учителям. Из тридцати человек в их классе хорошо учились только четверо. И этим четверым ежедневно приходилось проявить немалое мужество, чтобы отстоять своё право жить, как хочется им самим, а не следовать за большинством.

Из всех четверых Агате было тяжелее других, потому что после уроков она сразу же убегала домой – ей каждый день нужно было торопиться на занятия в школу искусств – и не успевала участвовать ни в каких классных делах или гулять с теми, кто мог бы стать её друзьями. Но постепенно отношения если не наладились, то вышли на тот уровень, когда даже самые отъявленные хулиганы поняли, что трогать тихую и спокойную внешне Агату не стоит. Для этого ей пришлось один раз уничтожить сочинение своего соседа по парте.

Сёмка Палий, один из заводил их класса, тогда долго цеплялся к ней, а когда она не выдержала и порвала двойной лист с работой, зло прошипел что-то, вскочил и замахнулся на неё кулаком. Агату словно подбросило пружиной. Она резко отодвинула стул, сама шагнула навстречу обидчику и в упор уставилась на него, сдерживая всё то отчаянье, что накопилось в ней за долгие месяцы в этой школе. Белый от бешенства мальчишка в ответ посмотрел на неё с ненавистью – весь класс замер в предвкушении зрелища – и вдруг опустил руку. В это время в кабинет вошла учительница русского и потребовала сдать сочинения. Отважный двоечник Сёмка Палий вдруг сжался, лицо его из злого сделалось независимо-несчастным.