- Молодец. Так пошли же к этому кубу. Разобрались с ним наконец.
- Пошли.
Коридоры, коридоры, коридоры... Даже во сне я понимал - что-то тут неладно. И спросил с опаской:
- А нас пустят к этому ящику?
- У меня там брат командует. Пустят. И не только к ящику, если захотим...
Куб был чуть выше человеческого роста, и в одной из его граней виднелась узкая дверь.
- Это машина по превращению будущего в настоящее, - торжественно объявил Гирин.
- Машина времени?
- Нет, нет. Я сказал точное название.
- Да это же просто игра слов. Где разница?
- Поймешь, когда выйдешь. Не бойся, уже проверяли эту машину, безопасность полная. Где ты, значит, хочешь оказаться?
- Сейчас начало декабря... Хочу в конец января. Разумеется, я во все это не верю...
- Отлично!
Я вошел в куб. Внутри было светло, хоть и не слишком, стены тускловато мерцали в такт друг другу. Прошло несколько минут. На секунду мне стало чуть страшновато, но я отогнал это чувство, подошел к двери и поднял руку - постучать. Не успел. Дверь сама отошла в сторону, и я вывалился из куба прямо в объятия Пашки. А когда освободился из них, понял, что тот решил продолжить розыгрыш. В пять минут успел, сукин сын, переодеться и побриться. Молодец!
- Тебе бы выступать, брат, в цирке. В номере с переодеванием... - начал я и увидел в его руке газету, свернутую так, чтобы число бросалось в глаза. Там стояло 31 января.
И тут на меня нахлынуло прошлое, которого не было. Я вспомнил, как блестяще отвечал на экзамене по истории искусства и почти сыпался на педагогике. Вспомнил, как поссорился с Ниной под самый Новый год и как позорно проиграл в товарищеском соревновании по самбо. Вспомнил, что вчера (30 января) был у врача и тот сказал, что нужна операция: камни в почках. А я очень боюсь боли, хоть и самбист.
- Но если я был здесь, кто же ходил на экзамен?
- Чудак! Ты же. Ты ведь это помнишь?
- Да! Но...
- Я же тебе объяснял, что это за машина. Будущее стало настоящим. Вот и все. Но прошлое от этого никуда не делось. Ты помнишь? Значит, это было. То, что должно было произойти, произошло. Как ты мечтал.
- Здорово! Слушай! А нельзя туда еще... На пару месяцев?
- Пожалуйста!
- Только... Тогда уже не на два месяца, а на полгода, ладно? Перескочу и через операцию, и через летнюю сессию. И вообще лето - это хорошо! Лучше зимы. Солнце, вода...
- Пожалуйста. Заходи.
- ...Ох, Пашка, я, оказывается, попал в неприятнейшую историю. А я, ей-богу, ни сном ни духом. Мать плачет, комитет комсомола собирается, хоть уже каникулы начинаются. Да ты, наверное, в курсе, я же помню, что с тобой делился, да и разговоров было в институте полно... Я еще на полгодика, пока все остынут. А вспоминать - не переживать, вспоминать даже приятно. Пожалуйста, закрой за мной дверь.
А потом мне надо было осваиваться после института на работе, ехать в неприятную командировку, судиться из-за квартиры. А потом...
И совсем уже потом я лежал в гробу, обложенный цветами, и слушал (ведь все это, в конце концов, был сон) взволнованную речь представителя общественности.
- Покойный профессор, - прочувствованно говорил он, - прожил долгую жизнь, полную больших и малых событий.
И я понял, закончил Авдюшко, что пора просыпаться. И что давно было пора. С тех пор я всегда с удовольствием проходил те два квартала от дома до общежития. И иногда даже жалел, что их не три.
Может быть, Николай Пантелеймонович сказал бы что-нибудь еще, но тут необычно резким звонком разразился мой телефон.
- Кто же звонит в такую пору в редакцию? - пожал плечами Гриша. А я молча вслушался в трезвон, раньше чем снять трубку. Каждый может угадать по звукам дверного звонка, кто хочет войти или, по меньшей мере, в каком настроении человек, стоящий сейчас перед дверью. А я довольно часто угадываю по телефонным звонкам состояние духа будущего собеседника.
Сейчас мне показалось, что он - кто бы он ни был - должен быть разъярен. Что же, в голосе Трушина действительно звучала ярость. Но торжества в нем было больше. Намного.
- Немедленно приезжай. Пропуск выписан! - прогремел он в трубку и повесил ее.
- Спасибо за сон и рекомендации, Николай Пантелеймонович. Поиграйте теперь без меня. Срочно требуюсь...
Я поехал.
Он сидел в своем кабинете и даже не встал мне навстречу. Он сидел не просто, а раскинувшись в кресле, и стол перед ним был накрыт газетой поверх расставленных по углам стопок книг.
- Подойди, подойди, бандит, - подозвал он меня, сорвал газету, скомкал ее обеими руками, приподнялся, запустил бумажный ком в форточку и повалился обратно в кресло. - Значит, вызов мне послал? Гений, значит? А я, видишь, не хуже тебя сделал. История здесь была... Ну об этом потом. Главное, понять надо было, что запрета тут нет. Сделал я копию. Хоть и путал ты в своем рассказе, детали важнейшие пропускал... Твой слиток - для сравнения - только что у коменданта выцарапал. Трудно было.
Перед ним лежали два очень похожих слитка золота. Он был очень, очень доволен.
- А то, понимаешь, просто уважение к себе потерял, когда взглянул на твой подарочек. Приоритет-то за тобой, но и я не такой идиот, как сам думал. Понял, сукин сын?
Да, сегодня его словарь резко изменился. Но купил он меня здорово. Лучше, чем я его. И я сказал:
- Вот не знал, что в Минералогическом музее есть второй такой образец. А Пашка Жуков, тоже друг, такой розыгрыш испортил!
- Какой Пашка Жуков? - физик выпрямился в своем кресле, вцепившись руками в край стола. - Какой Пашка Жуков? Какой розыгрыш? Второй раз за сутки я чувствую, что схожу с ума... - По мере того как он произносил фразу, голос его становился все тише, и "схожу с ума" я скорее угадал, чем услышал.
- Так ты _сделал_ это золото?! - спросил я.
- Конечно! А ты?
- Я-то? Да взял на время модель слитка - внутри ртуть, потом свинцовая оболочка, сверху золотая фольга. А ты на закон Архимеда почему не проверил?
- Архимеда? Да я ж говорю, не было у меня этого слитка. У коменданта он лежал. И хорошо, что не было. А то бы проверил. - И Илья начал смеяться. И продолжал это делать по крайней мере минуты четыре.
Потом, вытирая глаза, сказал:
- Да ты бы хоть спросил, как я это сделал."
