16 января 1982 года

33.

Ей

...И в обморочном зыбком помраченье Звенела жизнь, как мерная строка... И я хотел сложить стихотворенье, И в нем тебя оставить на века.

Ты - не умрешь - горенья плоти тленной Ты убежишь - печальна и светла... Чтоб растопить предвечный лед вселенной Достанет животворного тепла.

Я - сумасшедший, гаер и мечтатель, Житейский геометр и рифмоплет Клянусь, что мой негаданный читатель Нас вспомнит, содрогнется и поймет.

И, отложив стихов нелепых томик, В которых я, как слон посуду бил, Подумает: какой был автор комик, И как он эту женщину любил.

Я не виновен: не дал Бог таланта... Натужно слезы крокодильи лью. Люблю тебя, как любят эмигранты Двоящуюся родину свою.

Я бросил стыд, смиренье и гордыню В упавший с неба яростный огонь, Поцеловав надменную рабыню В мартышечью, но властную ладонь.

7 ноября 1978 год

34.

Д.Л.

Трухлявых венцов сладковатая прелость. Дырявая крыша. Чахотка стропил... Прощай, моя радость. Прощай, моя прелесть. Харону обол я сберег, не пропил.

Прощай... Мое счастье. Мой ангел кудрявый. Я в душу нырнул, как в колодезный сруб. Я - сильный и слабый, литой и дырявый, Крылатый бессмертный разрубленный труп.

Прощай... Мое солнце. Любимая. Душка. Медвяного тела вселенский пустяк... Могильной плитой навалилась подушка На хрупкий, звенящий, как флейта, костяк.

Прощай... Эвменида. Рабыня. Тиранка, Прогрызшая в сердце гноящийся лаз. Банален, пахуч, как сухая таранка, Вишу на веревке, продетой сквозь глаз.

Прощай... Златоперстая вестница рая. Прости запоздалый нелепый кульбит. Никто не поверит... Но я - умираю: Мой череп стрелой Аполлона пробит,

И мозг вытекает прогорклым кефиром На склизкие доски, Творца осрамив... Я правил бездумно фонемным эфиром, И, как пластилин, мне податлив был миф.

Прости - мое утро - любви заморочки. Мой дар судьбоносный - лишь студень из жил... Бездарные строчки, бездарные строчки С тугой и натугой тебе я сложил.

8-9 января 1984 год

35.

С. Б., бар.

А все ж Россия не погибла, Как под подошвою змея, Хоть много мерзкого прилипло К державной хартии ея.

Под верноподданное: "nihil !", Под торжествующее: "нет !" Молились в смрадных кельях мнихи, Спасая Русь от новых бед.

В глухих кармических пожарах Прожарены, как смерть, тихи, В тюремных камерах на нарах Шептали узники стихи.

Рубашки не отжав от пота, Не смыв кровавой мокроты, Вели неспешную работу Духовной Индии кроты.

В бесовском мороке и чаде, Где ест глаза зола и дым, Не забывать о Божьем чаде Дано убогим и седым.

...Горит в миру Руси лампадка, Где вместо масла - гной и слизь... Когда очнешься от припадка, Вставай и Господу молись.

26 марта 1988 год

36.

Г. М.

По залетейским пастбищам Европы Придуманной, загаженной, чужой, Тупым скотом протоптанные тропы Нас выгнали, пыля, на водопой.

И в жижу погрузив свиные лица, Зачавкали мы, всасывая ил. Не суждено омыться и креститься. Иссяк источник. Нас не напоил.

Не остудив пылающей утробы, В коросте, что отчаянно саднит, Вернулись мы в российские чащобы, Не залечив растресканных копыт.

И распираемы кишечным газом От выращенных в парках желудей, Мы обрели, почесываясь, разум И обратились, хрюкая, в людей.

5 марта 1978 год

37.

НА РОЖДЕНИЕ СЫНА

I.

Не думал, что

на медном ложе бытия лаская теплый остов девы возлягу может быть и я чтоб семенем стать для посева

жизнь - некий двуединый знак ab ovo - синтез и анализ зачем мы Господи старались нарушить светом вещий мрак

бессилью сбивчивого слога не перейти сей Рубикон нет в мире Бога - кроме Бога субстанция Его суть Он

и черти - что меня забыли как черви - гробовую тьму Им сублимированы были и имманентны лишь Ему

II.

рожденья таинство скоромно как первородный хамский грех оно - огромно и погромно оно - единое для всех

о чудо Божьего мгновенья во влажноматочной глуши звук нежного сердцебиенья проклевывания души

потом безмирно и безмерно разверзнув лоно - хил и слаб бессмысленно и суеверно в игру вступает Божий раб

благослови - прошу - Господь се - отпрыск кровь моя и плоть

24 декабря 1970 год

38.

За что Господь меня сподобил Понять загадку тихих снов О том что мир наш лишь подобье Иных неведомых миров

Где вне времен пространств материй И вне логической игры В огне космических мистерий Клубятся новые миры

И где не в нашей тесной сфере А в холоде эфирных гроз Сразятся ангелы и звери Когда восстанет в плоть Христос

24 марта 1966 года

39.

ГРИБОЕДОВ В МОСКВЕ

В.Б.

Взять извозчика поехать в клоб сесть за ломберный стол - комедь-эскиз проиграться в прах - и пробку в лоб вьюжным утром в кибитке в Тавриз

у английских карет облучки крыты красным добротным сукном господин Грибоедов очки протирает голландским сукном

дом Тверская клубный угар дверь распахнута нервным рывком и бобровую шубу швейцар принимает с галантным кивком.

Ночь морозная ветер пурга ужин кончен газета диван... дома верный усталый слуга запаковывает чемодан

24 марта 1967 год

40.

Д.

Господи! Я не "Magister Ludi" Болен... поправимо одинок. Так за что ж насупленные люди В душу мне готовы дать пинок.

Я почти готов в ногах кататься Не у них, а лишь перед Тобой. Скоро ли горнисту-святотатцу Ты позволишь протрубить отбой.

Кончен пир. И вымыты тарелки, Спрятаны бокалы, пол натерт. Можно ехать... На часах лишь стрелки Подведет мне вышколенный черт.

Худо мне. Я - неисправный воин, Ранивший в крестец посла послов. Стало быть, предатель недостоин Человечьих, а не рабьих слов.

Я не буду жаловаться больше Никому, хоть стану жрать навоз, Как не плачется в жилетку Польша Голая - в златом плаще волос.

Буду сам всегда за все в ответе. Полечу.., но только по прямой. Я один такой на белом свете: Колченогий, гордый и немой.

Будьте изощренны, целокупны, Не уподобляйтесь палачу. Мне такие радости доступны... Не скажу под пыткой, промолчу.

Я такое видел в поднебесьи И такое в сумрачном аду... Мне смешны повадки ваши песьи. Успокойтесь, я не пропаду.

Тихий свет слезою застит взоры... Сломанный клинок вернув судьбе, Я плету фонемные узоры Намертво. И плачу о тебе.

4 февраля 1983 года

41.

ВЛАДИМИРУ СОЛОВЬЕВУ

Камо грядеши народ мой камо грядеши Народ мой печальный в тоске изначальной Короб небес проломился И в огненной бреши Отрок грядет сребролицый В порфире венчальной

Было: крамола и глад и кромешная смута Казнь духовидцев побитие жен-мироносиц В бархатном рубище С нищей клюкой и разута Корчилась Русь за решеткой своих чресполосиц

С утра России до света как Эос с востока Ждали тебя и грызли железные хлебы Ты воплотившись На краткие годы в пророка Вновь отлетел на свое недоступное небо

25 октября 1966 года

42.

С. В.

Не бормотушник, самогонщик И не коричневая пьянь, А друг мой старый, автогонщик, Пришел ко мне в крутую рань.

Принес дурацкие пластинки, Сел, закурил, затосковал... И дымной юности картинки Нескладно перетасовал.

Я вспомнил все до боли резко Таимой памятью нутра: Мальчишеская газорезка, Фрондерство, шалости, игра...

Ведь сквозь браваду благородства, От коей всякий полупьян, В нас прорастало первородство Небитых первороссиян.

Мы были чистыми, как вата, В простреленном паху страны. Какая ж курва виновата, Что нет в нас прежней белизны?

Года исчиркались, как спички, Предложенные холуем, Но по мальчишеской привычке Все балагурим, водку пьем.

Глотаем зелие на вдохе И вырубаемся навзрыд, Седые скауты эпохи, Утратившие стыдный стыд.

А прежние друзья, товарки, Почти ушедшие во мрак, Нам ставят банки и припарки Словесные... им проще так.

Как горько верить... быть мне пусту, Пусть пробкой вылетит душа, Что променяли на капусту Былое наши кореша.