Когда мы расписали всех участниц по подходящим для условий исследования дням, возникла следующая задача: для каждого дня наскрести летучий отряд исследователей-ассистентов для сбора фактических данных. Это было потруднее, чем рекрутировать участниц, поскольку каждый сеанс требовал присутствия восьми ассистентов, а многие из них ба­лансировали свое расписание между преподаванием, работой у нас и работой с другими изысканиями. И если нам удавалось набрать группу ассистентов — при условии, что в тот день звезды сложатся как надо, небеса воссияют и ангелы вострубят, — мы могли собрать требуемые данные у одной из участниц, и все бывали счастливы. Но такой фокус пришлось проделать 79 раз, пока мы не собрали данные у всех участниц.

А теперь сравните вышеописанные ухищрения с процедурой сбора данных у мужской части наших подопытных.

Во-первых, потребовалось обзвонить участников-мужчин и договориться о сеансе в день, на который планировалось собрать группу исследователей-ассистентов (маленький, но приятный бонус ввиду возможности все спланировать). Во-вторых, нашей команде заранее приглашенных в намеченный день специалистов надо было прогнать каждого участника по всем пунктам исследования.

Всего-то делов.

Если бы мы привлекли только мужчин, управились бы со сбором данных за два-три месяца, и обошлось бы это примерно в $12 000. Включение в исследование женщин, что по определению влекло за собой необходимость отслеживать фазы цикла, растянуло срок сбора данных на девять месяцев и потребовало около $30 000.

А захоти мы сопоставить действие иммунной системы или поведение женщин в зависимости от фазы цикла — то есть если бы обследовали группу наших участниц в разные фазы их циклов, а не в одну конкретную — или определить, как исследуемые параметры у этих женщин различаются с аналогичными параметрами у женщин на пилюлях, затраты и общий логистический кошмар наверняка удвоились, утроились, а то и учетверились бы[101]. Проводить исследования с привлечением женщин — и с должным учетом вездесущего воздействия женских половых гор­монов чуть более, чем на все в женском организме, — чрезвычайно, невероятно и неподъемно сложная задача. Из-за чего многие исследователи попросту обходят стороной научные проблемы, требующие изучения женщин или дотошного учета фазы их цикла.

Вот почему в совсем еще недавнем прошлом — вплоть до 1986 года — научные журналы печатали статьи с намекающими на обобщение названиями вроде «Типичная картина старения человека», где приво­дились данные только по мужчинам270. Хотя наметилось некоторое улучшение с тех пор, как Конгресс США обязал включать (некоторое число) женщин в клинические испытания, проводимые в рамках всех исследовательских проектов, которые финансируются Национальными инсти­тутами здравоохранения, проблема по-прежнему не решена. Женщины так и остаются на обочине научных экспериментов, недоизу­ченные на всех стадиях разработок, включая доклинические исследования271 на нечеловекообразных животных и клетках[102].

Возьмем, например, мышей и крыс — самых рабочих лошадок лабораторных исследований, каких только может предложить животный мир. У их самок, как и полагается всем женским особям, происходят цикличные колебания гормонов. А это означает, что если в исследовании задействованы грызуны, то следует учитывать фазы цикла подопытных самок. Но мыши еще не очень освоили навыки самоотчета, и потому экспериментаторам, чтобы определить фазу цикла самки в момент исследования, приходится прибегать к процедуре, включающей забор вагинальных мазков. Метод несовершенен, вгоняет подопытных в стрессовое состояние, а заодно требует дополнительных затрат денег и времени. К тому же для экспериментов нужно вдвое больше женских особей, чем мужских, чтобы отобрать одинаковое с мужскими особями число подопытных самок в одинаковой фазе цикла. И даже если ученые преодолеют все эти препятствия, кое-кто из рецензентов и научных редакторов все равно сочтет такое изыскание «технически неубедительным» под предлогом, что гормональный фон женских особей мог сделать результаты менее интерпретируемыми, чем если бы опыты проводились только на самцах.

До недавнего времени эта дилемма решалась самым простым способом: женские особи попросту не использовались для исследований. Это ускоряло сбор исходных данных и в качестве бонуса увеличивало шансы на публикацию в авторитетном научном журнале. Моего коллегу, изучающего болезнь Альцгеймера на мышах (это заболевание намного чаще поражает женщин, чем мужчин), рецензент спросил, почему в выборку животных не были включены самки — и на памяти этого ученого подобным вопросом интересовались в первый раз. Знаете, когда это было? В 2018 году. Хотя коллега работает в этой области добрых три десятка лет и по заведенному обычаю всегда брал для экспериментов только самцов[103]. По его отзывам о положении дел в изучаемой сфере, минимум 90% попадавшихся ему исследований механизмов, провоцирующих болезнь Альцгеймера, проводились исключительно на мышах-самцах. Прежде всего потому, что а) при введении в эксперименты женских особей результаты получаются излишне дифференцированными (особи разного пола почти никогда не реагируют одинаково на одни и те же методы лечения) и б) результаты у самок автоматически получаются более разноречивыми (из-за возможного влияния половых гормонов). Ввиду двух указанных проблем исследования с участием женских особей публиковать сложнее, и это отбивает у ученых охоту вообще связываться с изучением каких бы то ни было представительниц этого пола.

С этим ни в коем случае нельзя мириться. Все (в прямом смысле все) медицинские исследования в первую очередь проводятся на животных. Без этого не обходится ни один научный поиск, ни одно исследование, в том числе испытание новых методов излечения рака, развития болезни Альцгеймера, аутоиммунных заболеваний, психических, посттравматических стрессовых расстройств и еще многого, что могло бы разладиться в человеческом организме или, наоборот, улучшиться (включая мозг). Опыты на животных составляют краеугольный камень всех биомедицинских изысканий. А поскольку женских особей изучать всегда сложнее (и результаты труднее поддаются интерпретации ввиду обусловленных фазой цикла особенностей), подавляющее большинство подобных экспериментов проводится только на самцах272. Только на самцах. Более чем уверена, мы прохлопали крупные прорывы в лечении женского организма именно потому, что в исследованиях на животных задействуются прежде всего особи мужского пола. Самок грызунов изучают во вторую очередь (только когда получают многообещающие результаты у самцов) или вовсе не привлекают. Если какой-то метод не срабатывает в экспериментах на мужских особях, его спешат объ­явить неудавшимся, даже не удосужившись проверить, какой эффект он даст у женских.

Решение, включать ли женских особей в эксперименты — с должным учетом циклических колебаний их гормонов, нельзя отдавать на откуп доброй воле (и интересам) авторов исследования. Идя таким путем, наука оставляет за бортом женщин и проблемы их здоровья. Ученые настолько задавлены требованием публиковаться, публиковаться и публиковаться, что многие (и в этом я, признаться, грешна не меньше прочих) предпочитают тому пути, который ведет к научной истине, тот, что попроще, побыстрее и подешевле. Когда авторитетные научные журналы и так готовы освещать исследования, проведенные только на мужчинах, захотите ли вы создавать себе лишние трудности и заморачиваться с изучением женщин, предполагая к тому же, что это может вам же выйти боком? Или вслед за другими пойдете путем наименьшего сопротивления — соберете данные только по мужским представителям и ограничитесь оговоркой, что «результаты нуждаются в дальнейшей проверке на женщинах»? Мои вопросы имеют целью не оправдывать науку (а также себя и собственную практику экспериментов), а объяснить, как мы докатились до жизни такой. Это всем известно: исследования столь долгое время игнорировали женщин именно потому, что научный истеблишмент — издатели журналов, рецензенты, грантодатели и прочие финансовые доноры — всегда поощрял такой подход.