- Законы можно и поменять, - нагло заявил царь Севера. – Я ведь не отказываюсь от своих обещаний, Хабис. Просто нужно быть готовым к любому исходу этой ситуации.

- Ты не откажешься от своих планов по захвату моего царства даже после рождения ребенка, - мрачно констатировал мой отец. – Мой народ всегда будет в опасности.

- Если твоя дочь родит здорового ребенка, бояться нечего. В конце концов, она может рожать каждый год, укрепляя позиции своего государства. Все зависит от нее и от тебя, Хабис. Ладно, хватит о делах. Давай пообедаем, ты, наверное, устал с дороги. А то приехал и сразу потребовал переговоров. За вином и дела решаются проще, правда?

- Я хочу видеть Аделию, - мрачно произнес отец. По голосу я слышала: он очень расстроен словами зятя. Я тоже не ожидала от Габриллиона такой подлости. Угрожать войной после того, как подписан договор о ненападении – это верх цинизма и неуважения. Варвар всегда остается варваром, даже если примерил на себя платье цивилизованного человека.

- Я прикажу позвать её, - вздохнул Габриллион. – Научи свою девчонку приличиям, черт возьми. Сегодня она ворвалась в мой кабинет с какими-то нелепыми требованиями. Я человек терпеливый, но если она продолжит так наглеть, я за себя не ручаюсь.

Габриллион вел беседу непринужденно и живо, в то время как отец отвечал ему сухо, скупо, словно слова давались ему с трудом. В таком состоянии он пребывает нечасто. Отец явно загнан и чувствует себя беспомощным. Как же я его понимаю! Габриллион предал нас, и самое поразительное то, что он даже не пытается прикрыть свое предательство. Армия у южных границ… Он ведь может начать войну в любой момент! От моего мужа можно ждать любой выходки.

Начали подавать обед. Звенели столовые приборы, в воздухе появился волшебный аромат вареной говядины. Несмотря на то, что я уже позавтракала, у меня снова проснулся аппетит. Теперь беседу поддерживал в основном Габриллион, а отец, скорее всего, обдумывал ситуацию и пребывал в своих, мрачных и тяжелых мыслях. Я тоже судорожно соображала, что нам делать дальше. Жить в ожидании постоянного нападения нельзя. С моего мужа станется объявить войну Южному царству, а мне на голову случайно упадет камень с крыши дворца. Нет брака – нет обязательств.

Остаток разговора я слушала в пол-уха. Мужчины обсуждали какую-то ерунду, и то только для того, чтобы поддержать разговор. Габриллиону добавить было нечего, отцу нечего было больше спрашивать. А что, если брак со мной – лишь отвлекающий маневр перед масштабным нападением? Мысли метались как сумасшедшие, в душе начала нарастать паника. Что, если он и не собирался соблюдать никакого мира?! Этим объясняется столь пренебрежительное отношение к молодой жене. Он, возможно, не планирует никакой дальнейшей жизни со мной, а намеревается развязать войну и захватить Южное царство.

Получается, что у меня и отца связаны руки. Брак не отменить, никаких действий предпринять нельзя. Мой муж всегда может ответить отговоркой, как сейчас, а мое царство слишком слабо, чтобы противопоставить равную по силе армию. Царь Севера знает об этом и этим пользуется.

Пока я пребывала в своих мыслях и судорожно искала хоть какой-то выход, переговоры закончились. Два царя завершили ужин и встали со своих мест. Скрипнули двери, мужчины удалились. К моему удивлению, в зал не вошли слуги, чтобы убрать со стола – двери были наглухо заперты.

- Ваше Высочество, - услышала я встревоженный шепот мажордома, - вы здесь? – он одернул скатерть, заглядывая под стол. – Вылезайте, - мужчина галантно подал мне руку. – Почему вы так бледны, царевна?

- Уведите меня, - прошептала я. Мажордом вывел меня через тот же тайный ход. Он что-то бурчал, но я не слушала. Угроза войны заняла все мои мысли. Все указывает на то, что Габриллион готовится к захвату Южного царства с его плодородными землями и теплым климатом. Перспектива войны нагоняла панику, мне хотелось плакать, но позволить себе такой роскоши я не могла.

К моему удивлению, никто не доложил о том, что отец желает меня видеть. Я выразила желание прогуляться по саду. Нужно что-то делать! Никто не ожидал, что царь Севера пойдет на такую наглость и осмелится нарушить собственное слово. Я около часа кружила по аллеям в одиночестве, стараясь скрыться от любопытных глаз в глубине сада. Вот так и сама не заметила, как набрела на старую заброшенную часовню, посвященную богу силы и власти.

Наверное, из любопытства, а может, от отчаяния я вошла туда. Небольшое круглое здание с четырьмя маленькими окошкам, ориентированными по сторонам света. Конусовидная крыша, словно шляпа накрывшая постройку. Тяжелая дубовая дверь скрипнула, впуская меня в затхлое помещение. Спертый воздух, пропахший серой и мышиным пометом. Хоть служанка и сказала, что здесь регулярно убираются, я готова дать руку на отсечение, что ни одна живая душа не заглядывала в эту часовню уже как минимум год-два.

В северной части расположено сердце маленького храма – каменная статуя большого черного волка. Это символ бога Юпетрариуса, его воплощение. Буквально за двенадцать шагов я обогнула все помещение по кругу. Здесь очень тесно. Помимо статуи волка, здесь почти ничего и не было. Старые подсвечники прибиты к стенам, ритуальный инвентарь в углу покрылся слоем пыли, а где-то под крышей копошатся мыши. Зачем я пришла сюда?

Глава 10

Ноги сами остановились возле волка. Он занес переднюю лапу, словно собирался бежать, голова смотрит строго вперед, прямо на дверь, словно ждет, когда очередной смертный войдет, чтобы помолиться. Само тело выполнено из простого темного камня, но глаза – две черные пуговки – чистый обсидиан. От лучей солнца в них вспыхивали блики, создавая иллюзию, будто глаза живые. Но это лишь камень.

Сама не знаю, что нашло на меня в следующую минуту. Вся безысходность, боль, отчаяние и ощущение полного бессилия хлынули из меня бушующим потоком. Слезы градом полились из глаз, и я обхватила каменного волка за голову, уперевшись своим носом в его лоб.

- Помоги мне, - рыдая, прошептала я. – Что мне делать? Руки связаны, развестись с этим чудовищем я не могу. Он вот-вот нападет на мою страну, бог весть что сделает со мной и, наверное, убьет моего отца, и я никак не могу на это повлиять. Я терплю эту свинью в своей постели, терплю его неуважение и хамство, и у меня нет ни силы, ни власти, чтобы положить конец этому кошмару. Ты наделяешь людей могуществом, ты решаешь, кто будет править, а кто вечно будет следовать чужой воле. Помоги мне, умоляю. Помоги, - рыдала я, почти не контролируя тот словесный поток, что вырывался из моего рта. Никогда в жизни я не чувствовала такого отчаяния и беспомощности. Хотелось выговориться, выплакаться, а кроме каменного стража часовни никто на эту роль не подходил.

Неожиданно по часовне прокатился мягкий мужской смех. Он эхом отразился от стен. Меня тут же пронзил ужас. Неужели кто-то слышал мои душеизлияния статуе?! Если о моих словах станет известно Габриллиону, мне точно не сносить головы. Но не успела я даже толком испугаться и осмотреться, сделав лишь один шаг назад, как тут же спиной врезалась в твердую мужскую грудь. Мгновенно сильные руки сжали мои плечи, не до боли, но так, что развернуться я не могла. Незнакомец держал меня точно напротив статуи волка, но почему-то у меня никак не получалось поднять голову и посмотреть на того, кто застал меня в таком состоянии

- Забавно, - мягкий, приятный слуху баритон. Голос незнакомый, принадлежит молодому мужчине лет тридцати.

- Вам смешно от того, в какой ситуации я оказалась? – решив, что терять нечего, я говорила откровенно.

- Нет, девочка, мне смешно оттого, что я услышал тебя, - спокойно и абсолютно беззлобно ответил мужчина. Только теперь я заметила странные изменения вокруг. Всего пять минут назад за окном светило яркое полуденное солнце, сейчас же помещение освещали взявшиеся из ниоткуда свечи. За крошечными окнами царила непроглядная тьма. Мне стало жутко, появилось ощущение загнанности и беззащитности.