– Но если ты возвращаешь карточный долг, – продолжил Роб, – тебя уважают. Окружающие знают, что на тебя можно положиться, знают, что ты не какой-нибудь пустозвон, а ответственный человек.
Я начала медленно оборачиваться.
– Так что ты выбираешь? Быть человеком третьего сорта или все же начать создавать себе репутацию?
Его слова что-то задели у меня в душе. Я, уже смирившаяся с ролью опозоренной женщины, слова о репутации восприняла слишком близко к сердцу. Конечно, я хочу, чтобы меня уважали и со мной считались! Я окончательно развернулась к парню и переводила взгляд с него на карты.
– Где твоя семья? – повторил он.
– У меня её нет, – прошептала я.
– Как это? – искренне удивился Роб. – У всех есть семья.
– Я жила в приюте, – призналась я, и брови парня поползли вверх. – Что?! Даже для тебя, сына бандита, мы, бастарды – низшее сословие?! Но мы не виноваты в том, что родились на свет вне брака! – мой голос задрожал от подступившего к горлу кома.
– Ты не понимаешь! – оборвал меня Роб и замотал головой. – Ты – оборотень! – сказал он так, словно это что-то объясняло.
– И что? – пожала плечами я.
– Мелкая, ты совсем не догоняешь! Оборотни больше всего на свете ценят своих детенышей и женщин.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно посмотрела на него я. А вдруг он врет?
– Пару лет назад я имел с ними дело, – серьезно ответил Роб. – У них очень строго с этим. Любой рожденный ребенок находится под опекой стаи, тем более девочка. Они берегут женщин, позволяют им покидать свою территорию в очень редких и исключительных ситуациях.
– Жуть, – скривилась я. У них то же, женщины на уровне рабынь? – Но если ты говоришь правду, как же так вышло… – я запнулась, не зная, как сформулировать фразу.
– Что ты оказалась в приюте для бастардов? – закончил за меня Роб. – Не знаю. Но это очень странно.
– Может, я родилась с дефектом, и они решили, что такая им не нужна? – горько усмехнулась я.
– Вряд ли, – Роб просто сама серьезность. – Даже если ты и была не такая как все, то почему это случилось? Знаешь, есть у меня одна догадка, но… – он осмотрел меня с ног до головы и ушел в свои мысли.
– Что?! – не выдержала я.
– Вдруг ты полукровка:, – шокировал меня он. – Но и здесь несостыковка: оборотни могут размножаться только в среде себе подобных. Я не совсем понял, но уловил, что они могут иметь детей только с одной женщиной, которую избирают однажды и остаются с ней на всю жизнь. Понимаешь, обычная женщина физически не может забеременеть от оборотня.
Я слушала его и все больше расстраивалась. Даже если он прав, по всему выходило, что стая не приняла меня и решила таким образом избавиться. Если раньше у меня был призрачный образ родителей, которые не пожелали мне судьбы изгоя и отправили в приют, то сейчас все изменилось. Народ, оберегающий своих детей всеми доступными способами, отказался от меня. Меня вдруг охватило острое чувство ненужности… Кто я? И зачем пришла в этом мир, если я такая неполноценная?
– На сегодня хватит, – решил Роб, убирая колоду. – Если хочешь, завтра продолжим, а сейчас уже поздно, иди спать.
Я встала и хромая направилась к лестнице. Ещё раз убедилась в том, что спускаться намного проще, чем подниматься.
– Я не могу на это смотреть! – с досадой воскликнул Роб, и моя рука тут же оказалась перекинута через его шею. Обнимая меня за талию, он давал опору и таким образом помог дойти до спальни. Я с трудом выносила его прикосновения, но все время напоминала себе, сто это для моего же блага.
– Спасибо, – робко поблагодарила я его и зашла к себе. В ту ночь я много думала и заснула очень поздно.
После этого вечера я уже не боялась выходить из комнаты и общаться с обитателями этого небольшого дома. Как оказалось, моя попытка побега была обречена с самого начала, ведь дом находится глубоко в лесу, здесь практически нет людей на сотню километров вокруг. Чтобы выбраться в населенный пункт, нужно использовать специальный артефакт для перемещения, а у меня его, конечно же, не было. Я бы просто заблудилась в лесу и замерзла бы. Ну, или оказалась сожрана каким-нибудь диким животным.
Я понемногу начала общаться с Томасом и Сэмом, узнавая их поближе. Как оказалось, Томас – профессиональный первоклассный вор с даром внушения. Именно этой своей способностью он заставлял людей вокруг засыпать, а потом пробирался внутрь и выносил все ценное. Сэм и Роб помогали ему, прикрывали, да и вообще, вместе можно унести больше вещей.
– Но ведь воровать – это плохо! – не понимала я. – Нам всегда говорили, что это низкий подлый поступок, не достойный уважающего себя человека.
Томас лишь насмешливо усмехнулся.
– Какой же ты ещё ребенок, – с теплой улыбкой сказал он. – Так говорят только неудачники, которые не могут уследить за своими карманами. Хороший вор не грабит нищих, у них и взять-то особо нечего. Профессионалы обворовывают только богатых, тех, у кого есть чем поживиться.
– А вы – профессионал?
– Первоклассный, – гордо вскинул подбородок он и протянул мне…мою же заколку, которая лежала в кармане платья. Я изумленно распахнула глаза и принялась ощупывать собственные карманы. Как он это сделал?! Ведь его руки были у меня на виду! Кажется… – Это ерунда, Поля, – сказал он, отдавая мне мою вещь. – Я могу обчистить карманы человека так, что он заметит пропажу лишь через несколько часов. Запомни: воровство удалось тогда, когда человек даже не понял, что его обокрали. Вот это – высший класс!
– А если поймают? – склонила голову я.
– Беги, – просто ответил он.
Томас был уже не молод, но когда он улыбался, его глаза как будто светились.
Сэм был совсем другим. Он здесь за атамана, но вел себя совсем не как глава банды. Он был очень спокойным, добрым, даже мудрым. У нас с ним сложились особые отношения. Он вел себя со мной по-отечески, много разговаривал, и наше общение было таким легким, что я просто не верила, что это возможно. Вроде и знаю его всего несколько дней, а такое чувство, будто мы всю жизнь знакомы. Он рассказывал мне истории о своей жизни, о том, как встретил свою жену, которую попытался обокрасть, но она буквально схватила его за руку и едва не вывихнула её. У них родилось двое детей – Роб и Ариша.
– Гвенда, жена моя, умерла десять лет назад от оспы, – с грустью в голосе рассказывал он, когда однажды вечером мы сидели на веранде и как обычно разговаривали обо всем на свете. – С тех пор я один. Ни на одну женщину даже смотреть не могу, в сердце только она, – Сэм задумался и с грустью посмотрел в небо. – Оставила мне двух ребятишек, но Ариша полгода назад отправилась к ней, – снова тяжкий вздох. Видино, что ему тяжело об этом говорить. – Подхватила какую-то болезнь, сгорела буквально за четыре дня. Жар был сильный, кашель, она даже не узнавала меня в последние часы жизни. Такого же возраста, как ты. За что боги так с нами? Наблюдать за страданиями родного ребенка и не иметь возможности хоть чем-то помочь… Невыносимо.
Он замолчал, а я не знала, что сказать. Получается, что я живу в комнате его покойной дочки? Стало жутко. В ней не было каких-то вещей этой девушки. Интересно, где они?
– Остались мы с Робом, – печально улыбнулся он. – Он хороший парень, просто закрытый очень. В детстве был веселым пацаном, но как мать потерял, ушел в себя. Ты его не бойся, он тебя не обидит. А если попробует, ты мне сразу скажи, я ему… – он потряс в воздухе кулаком, и я невольно тепло улыбнулась ему.
Мой перелом практически зажил, об ушибе на ноги я и вовсе забыла. Правда, все равно ходила с повязкой и твердила Томасу, который здесь за врача, что у меня все ещё болит. Мне было страшно и стыдно признаться самой себе, что я не хочу уходить из этого дома и от этих людей. Мне казалось, что если я признаю, что выздоровела, то должна буду пытаться сбежать от них.
Я провела в этом доме всего две недели, но мне показалось, что я прожила здесь как минимум год. Мне было хорошо здесь, даже когда мужчины уходили, и я оставалась одна. Тишина, простор, свобода. Мне нравились мягкие диваны, на которых я любила лежать, свечи, освещавшие коридор, даже резьба на столе. Мне нравилось здесь все! И совсем не хотелось уходить. Но как мне обосновать свое нахождение в доме разбойников? Ведь я, по сути, просто приживалка.
