— Твой первый меч, — подтвердил он. — Это древний северный язык, — объяснил он, видя, что она не понимает слов.

— Что здесь написано?

— Настоящий воин тот, у кого есть милосердие.

— Очень красиво, Ричард. Спасибо. Это прекрасный подарок.

— Я не хочу, чтобы ты когда-либо воспользовалась им по назначению, но… — он замялся и взял ее за руку. — Всегда помни, что ты достаточно сильна, чтобы сделать это.

Изабель отложила подарок и, привстав на цыпочки, ласково поцеловала его в губы, стараясь вложить в этот поцелуй все свои, может быть и противоречивые, но сильные чувства.

Она не задавала ему вопросов: что между ними происходит, почему… Все это не имело значения. Главное, что он был рядом. С ним ей было не страшно, и не тогда, но позже, Изабель поняла, почему.

Эдвард боялся ее силы, губил ее, унижал, старался растоптать. Ричард поощрял ее внутреннего война, поддерживал и вдохновлял. Женщине важно, что мужчина принимает ее той, кто она есть. Что ей не нужно притворяться слабой или глупой, чтобы он не боялся ее любить. Но на это, способны лишь по-настоящему сильные духом мужчины.

Весна пришла на Север. На ветвях уже распускалась листва, и весь королевский двор тоже пришел в оживление. Мир воцарился между Севером и Востоком, а потому радость и спокойствие царствовали здесь. Вот-вот должна была состояться помолвка Питера с дочерью северного дворянина, и все только об этом и говорили.

Невеста была прекрасна: на год старше южного принца, с ангельским личиком, светлыми локонами и бездонными голубыми глазами.

Питеру нравилось ее чувство юмора и неординарное мышление, и пусть оба в силу возраста еще стеснялись друг друга, союз обещал быть удачным. Свадьбу запланировали через пару лет, все же оба еще были слишком юны, но Изабель считала, что обручиться нужно сейчас.

— Я хочу, чтобы Анна перестала служить у тебя, — сказал вдруг Эдвард во время их молчаливого завтрака. Несколько раз в месяц они традиционно проводили утро вместе, обсуждали детей, иногда политику. Таковы были приличия, которые они еще старались соблюдать.

Изабель замерла, не отпив воды из кубка, и обратила свой взгляд в его сторону. Король продолжал есть свой завтрак, но, почувствовав, что она смотрит на него, отложил вилку. Эдвард промокнул губы салфеткой.

— Что-то не так?

— Она прекрасно справляется со своими обязанностями, Эдвард, я бы не хотела терять свою фрейлину.

— Найдешь другую, это не проблема.

— И чем же она будет заниматься? Сутками ублажать Вас, Ваше Величество? — съязвила Изабель.

Эдвард даже рассмеялся: она впервые за долгое время упрекнула его в измене. Все это время Изабель лишь равнодушно закрывала на все глаза. Король наклонился чуть ближе к ней.

— Ревнуешь? Мне это приятно, — заявил он.

Прислуга делала вид, что за столом королевской семьи ничего необычного не происходит, но на самом деле они даже вдохнуть лишний раз не решались, так было страшно упустить хоть слово.

Король и королева сидели друг напротив друга, и между ними, казалось, был не просто обеденный стол, а ледяная стена.

— Нет, дорогая жена, она талантливо рисует, я сделаю для нее мастерскую. Пусть занимается любимым делом, — это сильно разозлило Изабель. Весь двор и так шушукался за ее спиной о неверности короля, но теперь дело приобретало иной масштаб.

Если Анна перестанет служить у Изабель фрейлиной, ее статус изменится, из простой любовницы она превратится в фаворитку.

— Это унизительно, — процедила она, глядя ему прямо в глаза.

Годами она глотала свои обиды, теша себя тем, что у нее есть власть, любимые дети, любовники, богатства, уважение… Перечислять можно было бесконечно, но сейчас уже не могла промолчать.

— Я никак не отзывалась о твоей интрижке, несмотря ни на что я всегда была на твоей стороне, — она сделала акцент на последних словах, намекнув на его болезнь и на то, как она изо всех сил его покрывает.

Эдвард начинал злиться, его челюсти напряглись, а руки сжались в кулаки. Но Изабель не остановилась: обида на него, до этого, вероятно, дремлющая, пробудилась и теперь бурлила внутри, словно лава.

—Я твоя жена. Мать твоих детей. И твоя королева. Я требую… — «уважения», но Изабель не успела договорить.

— Уважения, — закончил он за нее, смотря на жену с улыбкой на лице. Глаза его тоже улыбались. — Моя жена, мать моих детей, — он встал с места, и вдруг улыбка резко пропала с его лица, во взгляде запылала ненависть. — Моя королева! — прокричал он и одним движением руки, взявшись за столешницу, опрокинул стол.

Вся посуда с грохотом разлетелась по столовой, Изабель даже вскрикнула от неожиданности, вжавшись в стул.

Сердце ее бешено колотилось в груди, но страх полностью сковал ее тело. Эдвард широким шагом преодолел расстояние между ними и наклонился к ней, руками упираясь в подлокотники. Изабель не могла даже дышать от ужаса.

— Ты — королева, потому что я так захотел! — закричал он, схватив ее за горло. Изабель захрипела от нехватки воздуха, но его ладонь только сильнее сжала ее. Никто из прислуги даже не шевельнулся. Глаза Эдварда жадно горели: ему нравилось происходящее. — И если я захочу, то завтра же ты отправишься на плаху, а имя твое забудут. Тебе все понятно?

Эдвард не собирался ее отпускать, у Изабель начало темнеть в глазах.

— Я задал вопрос!

Она едва нашла в себе силы кивнуть.

— Прекрасно, — он улыбнулся, и его хватка ослабла, голос мужчины вновь стал спокойным, и даже пугающе ласковым. Из глаз королевы брызнули слезы. — Хорошего дня, Ваше Величество. Не забудьте сообщить Анне об ее освобождении от службы.

Король удалился.

Изабель закашлялась, в ужасе схватившись за горло. Кислород обжег легкие, и она сползла со стула на пол, осев прямо на осколки. К ней тут же подбежали слуги, подхватывая королеву под мышки, но в глазах потемнело, и она потеряла сознание.

Она медленно открыла глаза, над ней тут же склонилась Пенни, осторожно взяв Изабель за руку.

— Все хорошо, Ваше Величество, — сказала она. — Вы в порядке.

Изабель хотела попросить воды, но вместо слов раздался лишь хрип. Однако Пенни все поняла и так, протянула ей кубок с водой и помогла привстать. Иззи оглянулась, она была в своих покоях, и внутри кроме Пенни никого не было. Это радовало, но она знала наверняка: о случившемся уже знает едва ли не весь замок.

— Доктор сказал, ничего страшного, — скованно произнесла Пенни. О случившемся вряд ли можно было сказать «ничего страшного», и фрейлина добавила: — Ничего не повреждено.

Изабель прокашлялась.

— Он чуть не придушил меня, — прошептала она, и слезы вновь застелили глаза. Картинка его бешенства застыла перед ней, и страх, леденящий душу, вновь обрушился на нее. — Я думала, он убьет меня.

— Он не посмеет. Вы королева.

Изабель ничего не ответила. Она сомкнула руки в замок, борясь с дрожью, что била все ее тело.

Нет, его это не остановит. Он ясно дал понять, где ее место.

— Помоги встать.

Изабель подошла к зеркалу, и ужас отразился на ее лице. Она сконфуженно коснулась пальцами собственной шеи, покрывшейся синими отпечатками от его пальцев. Выглядело это отвратительно, даже жалко. Но, гордо выпрямив спину, она холодно произнесла:

— Мне нужно привести себя в порядок.

— Вам лучше отдохнуть, Ваше Величество, — запротестовала фрейлина.

— Приготовьте мне платье с высоким горлом, Пенни. Черное. И корону с синими камнями, ту, высокую. И займитесь прической.

— Да, Ваше Величество.

Через час королева была полностью готова. Черное, казалось бы, строгое платье, было украшено вышивкой из серебряных нитей по всему корсету, расшито мелкими бриллиантами. Волосы Изабель забрала в высокую прическу, корона была ловко вплетена в нее. Выглядела королева устрашающе.

Вся работа велась в полном молчании. Изабель сдавливало горло, синяки ныли от контакта с плотной тканью платья, принося боль, но она не подавала виду. Глаза ее опасно блестели, и фрейлины даже переглядываться друг с другом не решались.