Работа мне досталась непыльная — убраться вместе с еще тремя заключенными в зале на первом этаже. Армина направили на кухню мыть посуду. Я взял выданные мне швабру и ведро воды. Намочил тряпку, отжал, намотал её на швабру и начал елозить ей по полу. Я надраивал зал часа три, но пол чище не стал. Мне пришла в голову мысль, что до меня его вообще никто раньше не мыл. Я прошелся по залу со шваброй еще раз и остановился. Руки уже покрылись мозолями и болели. Я облокотился на стол и уперся подбородком в ручку швабры.

— Ты даже полы не умеешь мыть, Эрен, — я повернул голову на голос и увидел приближающегося ко мне Армина. Рукава его комбинезона были закатаны, а молния немного расстегнута. Он сел на стол рядом со мной и уперся руками в бедра.

— Ты чего здесь забыл?

— Да вот закончил свою работу, решил тебя навестить, — он ехидно посмотрел на меня, — а то ты у нас «победитель по жизни».

— Очень смешно, — я несильно толкнул Армина в плечо, тот немного пошатнулся и засмеялся. Опять это смех — звонкий, счастливый и… правдивый.

Я отвернулся, и мой взгляд привлек коридор в конце зала.

— Эй, Армин, а там что? — я кивнул в сторону коридора.

— А-а, там у нас комнаты отдыха: справа по коридору находится библиотека, слева — спортзал с душевыми, а прямо по коридору — кабинет психолога.

— Психолога? — усмехнулся я.

— Ага, там Ханджи работает, чудесная женщина, может помочь тебе в твоих страхах и…

— Женщина?! — радостно вскрикнул я и выпрямился.

— Эй-эй, спокойно, — Армин схватил меня за комбинезон и усадил на место, — Ханджи Зоэ — женщина Леви. Даже не думай к ней подходить со своими извращенскими мыслями.

— Леви? Кто это? — поинтересовался я.

— Лучше тебе этого не знать.

Мы немного помолчали. Потом блондин спрыгнул со стола и повернулся ко мне.

— Ладно, заканчивай свою работу. Скоро прогулка начнется. — С этими словами Армин развернулся на пятках и ушёл. Я еще немного посидел и принялся снова мыть пол.

Остаток дня прошёл довольно спокойно. Всю прогулку я провалялся на мягкой траве, смотря в голубое чистое небо. Теплое летнее солнце грело моё лицо. Я не хотел вставать, не хотел видеть эти каменные стены с колючей проволокой, этих многочисленных людей в синих комбинезонах. Я просто лежал на земле и представлял перед собой лицо любимой сестренки, своего рыжего мохнатого кота, очаровательное личико своей начальницы. Я даже вспомнил Жана. Мне немного не хватало его, точнее наших перебранок.

На обед у нас был суп, состоящий из воды и каких-то овощных обрезков, еще одной черствой булки и компота. По вкусу это не уступало утренней каше. Но желудок уже не возникал и с большой радостью принимал в себя всю эту… еду.

В комендантский час все заключенные расходились по своим камерам, и их закрывали на ключ. Армин на верхней полке читал книгу, а я позволил себе немного поспать. Мне снилось детство. Во сне я видел маму — счастливую и красивую. Она рассказывала нам с Микасой сказку о прекрасной волшебной стране, где всегда светило солнце, трава была мягкой, а люди там всегда улыбались. Они были дружны и приветливы, всегда помогали друг другу и были абсолютно свободны.

Я проснулся от того, что меня трясли за плечо. Я открыл глаза и почувствовал на щеках мокрые дорожки — во сне я плакал. Армин смотрел на меня печальными глазами, но на лице играла еле заметная улыбка. Он не злорадствовал, не осуждал, нет, он разделял со мной мою боль.

Вечерняя работа была опять связана с уборкой — меня определили в прачечную стирать постельное белье и комбинезоны заключенных. Я рылся в вонючем белье, сортируя его и распихивая по стиральным машинкам — хорошо хоть не заставили вручную стирать. После стирки перекладывал в сушильные шкафы, а дальше отдавал его на глажку.

В свободное время перед ужином мы с Марло, Марко, Армином и Томасом сидели на первом этаже в холле и разговаривали о женщинах. А о чем еще можно разговаривать мужчинам в тюрьме? Марло и Томас спорили о размере груди Мины Каролины — известной певицы и актрисы. Марло считал, что её грудь полного третьего размера, в то время, как Томас утверждал, что там вся четверка.

— …Говорю тебе, Марло. Там полноценная четверка. Ты видел её фотосессию в купальнике. У неё там такие буфера, — Томас показал воображаемую грудь, по размеру больше напоминающую хороший арбуз.

— Да ни хрена подобного! У моей жены четверка. А сиськи Мины явно не дотягивают до них.

Мы с Марко и Армином засмеялись.

— Эрен Йегер, — к нам подошел надзиратель.

— Д-да, — я встал со скамейки и вытянулся.

— У тебя телефонный звонок.

Смысл слов не сразу до шёл до меня.

— Мне звонят? — переспросил я, чувствуя, как все тело наполняется радостью.

— Оглох, что ли? Иди за мной, — надсмотрщик развернулся и пошел в сторону выхода.

Я с минуту стоял как столб, а потом резко сорвался с места и побежал за вертухаем. Радость переполняла меня, вырываясь наружу в виде широченной улыбкой на пол-лица.

Я сделал пару глубоких вдохов и снял трубку телефонного аппарата. И я обрадовался еще больше, когда на другом конце услышал мягкий любимый голос.

— Привет, Эрен, — Микаса дышала глубоко, в её голосе чувствовалась дрожь. Я боялся, что она вот-вот расплачется, и попытался сразу успокоить её.

— Привет, сестренка! — как можно радостнее сказал я. — У меня всё хорошо, не волнуйся. Я высыпаюсь, кормят отлично, тяжелой работой не загружают. Охранники здесь очень приветливые, да и вообще все дружелюбные.

— Ох, Эрен, — она тихо засмеялась, но смех был печальным. — Вижу, ты в порядке, раз чувство юмора не пострадало.

Мы немного помолчали. Я слышал тихие всхлипы на другом конце провода — она всё же не выдержала. Микаса была сильной девушкой. Она редко когда плакала. И поэтому сейчас мне было больно. Было больно слышать, как она плачет, представлять, как она сидит на стуле и вытирает платком слезы, скатывающиеся по щекам. Сердце защемило, комок подступил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Но я держался, я просто не мог показать ей своего отчаяния, своего страха. Я просто не мог причинить ей ещё большую боль.

— Эрен, — тихо проговорила она.

— Да, — так же тихо ответил я.

— Я забрала Лютика к себе.

— Хорошо, спасибо. У тебя ему будет лучше, чем в пустой квартире.

— Он уже привык к новой обстановке. И даже к Жану привязался, сегодня ночью у него в ногах спал.

— Вот же ж скотина! — прокричал я.

— Эрен! Я же просила тебя не называть так Жана!

— Да я о коте… — я любил своего кота. Я подобрал Лютика четыре года назад, когда только начинал самостоятельную жизнь, маленьким рыжим комочком, который помещался у меня на ладони. Но уже через год он превратился в огромное лохматое чудо, которое каждое утро провожало меня на работу, каждый вечер встречало, а каждую ночь мурлыкало под ухом. — Он без меня всего два дня, а уже спит с другим мужиком! Вот кто он после этого?

Микаса засмеялась, и я засмеялся вместе с ней. Наконец, мне удалось её развеселить.

— Послушай, Эрен, — голос сестры стал тверже, — я подала на обжалование приговора. Протест должны принять в ближайшее время. Если они включат в его в рассмотрение, то появится шанс возобновить дело, и тогда твой срок могут переписать на услов…

— А ты не сдаешься, да? — я горько усмехнулся. — Мы же с тобой это уже обсуждали.