Ошибочно утверждение Рида, что «быть может, никто, кроме Ленина и Троцкого и петербургских рабочих и простых солдат, не допускал мысли о том, что большевики удержат власть дольше трёх дней». Вместе с Лениным Центральный Комитет и местные большевистские организации в своём подавляющем большинстве были убеждены в прочности одержанной победы. И только обанкротившиеся партии меньшевиков и эсеров, представители лишившихся власти эксплуататорских классов и их подпевалы да кучка капитулянтов внутри большевистской партии «пророчили» неизбежную гибель победившей революции. Что касается Троцкого, то именно к этому времени относится его полное безнадёжного пессимизма выступление на Всероссийском съезде Советов о судьбах революции в России. Не соответствует исторической действительности освещение в книге обстоятельств, при которых было принято Центральным Комитетом партии решение о вооружённом восстании (см. наст, изд., стр. 53 и примечание к ней).

Эти недостатки, а также другие неточности, имеющиеся в книге, носят, однако, частный характер и не влияют на принципиальную оценку книги Джона Рида как выдающегося по своему значению литературного документа, повествующего о правде Великой Октябрьской социалистической революции.

Автор книги был вдохновлён идеями Ленина, большевистской партии, получившими выражение в оперативной деятельности легальных руководящих центров восстания, в героизме, мужестве и в революционном творчестве восставшего народа. И именно это обстоятельство дало ему возможность своим острым глазом страстного революционера и талантливого художника проникнуть в сокровенную суть развёртывавшихся перед ним революционных событий, уразуметь их глубочайший исторический смысл. И в этом главное достоинство книги, которая, по отзыву Ленина, «даёт правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата».

Великая правда о народной Октябрьской революции в России, которой Джон Рид посвятил свою книгу, была не по душе американским и другим империалистам, которые в своей печати гнусной клеветой на большевиков, на советский строй в России старались отвлечь внимание эксплуатируемых ими масс от заразительного примера революционной доблести и отваги русских рабочих, крестьян и солдат. Они сделали попытку конфисковать собранные Джоном Ридом материалы, шесть раз намеревались через бандитские налёты громил выкрасть из конторы издательства рукопись книги, чтобы уничтожить её.

Но, несмотря на все препятствия и трудности, книга Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» была издана в США в 1919 г. Это было первое произведение мировой литературы, поведавшее всему человечеству правду о победоносной социалистической революции в России, положившей начало новой эры в истории человечества — эры пролетарской революции.

Перевод с английского

С.Г.ЗАЙМОВСКОГО

Первый американский город, в котором первые рабочие отказалась грузить военные припасы для колчаковской армии, был город Портленд на берегу Тихого океана. В этом-то городе, 22 октября 1887 г., родился Джон Рид.

Его отец был одним из крепких, прямодушных пионеров, каких Джек Лондон изображал в своих рассказах об американском Западе. Это был человек острого ума, ненавидевший лицемерие и притворство. Вместо того чтобы держать руку влиятельных и богатых людей, он выступал против них, и, когда тресты, точно гигантские спруты, захватили в свои лапы леса и другие природные богатства штата, он повёл с ними ожесточённую борьбу. Его преследовали, избивали, увольняли со службы. Но он ни разу не капитулировал перед врагами.

Таким образом, от своего отца Джон Рид получил хорошее наследство — кровь бойца, первоклассный ум, смелый и мужественный дух. Его блестящие дарования проявились рано, и по окончании средней школы он был послан учиться в знаменитейший университет Америки — Гарвардский. Сюда обычно посылали своих сынков нефтяные короли, угольные бароны и магнаты стали. Они отлично знали, что их сынки, проведя четыре года в занятиях спортом, в роскоши и в «бесстрастном изучения бесстрастной науки», вернутся с душою, абсолютно свободной от малейшего налёта радикализма. Таким именно способом в колледжах и университетах десятки тысяч американских юнцов превращаются в защитников существующего порядка — в белую гвардию реакции.

Джон Рид провёл четыре года в стенах Гарварда, где сделался благодаря своему личному обаянию и талантам всеобщим любимцем. Он ежедневно сталкивался о юными отпрысками богатых и привилегированных классов. Он слушал напыщенные лекции правоверных учителей социологии. Он слушал проповеди верховных жрецов капитализма — профессоров политической экономия. И кончил тем, что организовал Социалистический клуб в самом центре этой твердыни плутократии. Это был удар прямо в физиономию учёным невеждам. Его начальники утешали себя мыслью, что это просто мальчишеская блажь. «У него пройдёт этот радикализм, — говорили они, — как только он выйдет из ворот колледжа на широкую арену жизни».

Джон Рид кончил курс наук, получил учёную степень, вышел в широкий мир и в невероятно короткий срок покорил его. Покорил своей любовью к жизни, своим энтузиазмом и пером. Ещё в университете в роли редактора сатирического листка Lampoon («Насмешник») он уже показал себя мастером лёгкого и блестящего стиля. Теперь с его пера полились потоком стихотворения, рассказы, драмы. Издатели забрасывали его предложениями, иллюстрированные журналы начали платить ему чуть не баснословные суммы, крупные газеты заказывали ему обзоры важнейших событий иностранной жизни.

Так он стал странником больших дорог мира. Кто желал быть в курсе современной жизни, тому достаточно было следовать за Джоном Ридом, ибо всюду, где случалось что-нибудь значительное, он неизменно поспевал, как некий буревестник.

В Петерсоне стачка текстильных рабочих превратилась в революционную бурю — Джон Рид оказался в самой гуще.

В Колорадо рабы Рокфеллера выползли из своих окопов и отказались туда вернуться, несмотря на дубинки и винтовки вооружённой стражи, — и Джон Рид уже тут заодно с мятежниками.

В Мексике закабалённые крестьяне (пеоны) подняли знамя бунта и под начальством Виллы двинулись на Капитолий — и Джон Рид верхом на коне шёл рядом с ними.

Отчёт об этом последнем подвиге появился в журнале «Метрополитен», а позднее — в книге «Революционная Мексика». Рид в лирических тонах описал алые и пурпурные горы и обширные пустыни, «кругом защищённые исполинскими кактусами и испанскими иглами». Его пленили безбрежные равнины, но в ещё большей степени её обитатели, беспощадно эксплуатируемые помещиками и католической церковью. Он описывает, как они сгоняют свои стада с горных лугов, стремясь присоединиться к освободительным армиям, как они поют свои песни у лагерных костров по вечерам и, несмотря на голод и холод, в лохмотьях, босые, великолепно дерутся за землю и волю.

Грянула империалистическая война — и Джон Рид всюду, где грохочут пушки: во Франции, Германии, Италии, в Турции, на Балканах и даже здесь, в России. За свои разоблачения предательства царских чиновников и за собирание материалов, доказывающих их участие в организации еврейских погромов, он был арестован жандармами вместе с знаменитым художником Бордманом Робинсоном. Но, как и всегда, благодаря искусной интриге, счастливой случайности или остроумной проделке, он вырвался из их когтей и, смеясь, бросился в следующую авантюру.

Опасность никогда не могла его удержать. Она была его родной стихией. Он всегда пробирался в запретные зоны, на передовые линии окопов.

Как живо воскресает в моей памяти моя поездка с Джоном Ридом и Борисом Рейнштейном на Рижский фронт в сентябре 1917 г.! Наш автомобиль направлялся к югу, в сторону Вендена, когда германская артиллерия стала засыпать гранатами деревушку на восточной стороне. И эта деревушка вдруг стала для Джона Рида самым интересным местом в мире! Он настоял на том, чтобы мы поехали туда. Мы осторожно ползли вперёд, как вдруг позади нас разорвался огромный снаряд, и участок дороги, который мы только что проехали, взлетел на воздух чёрным фонтаном дыма и пыли.