Мое сердце бешено колотилось, когда ее волосы упали на сено, вплетая золото в чёрное. Она дрожала и икала со слезами на глазах, но не остановила меня. Во всяком случае, ее плечи расслабились, и она позволила мне исправить ту боль, которую причинила моя семья.
Я не торопился.
Я погладил ее, напоминая, что забочусь о ней, обожаю и никогда не причиню ей вреда. Мягкая густота ее волос проскользнула сквозь мои пальцы, становясь все более однородной по мере того, как я ухаживал за ней.
Я не только привел в порядок ее волосы, но и душу тоже. Я почувствовал, как она исцеляется, склеивая разрозненные кусочки, превращаясь обратно в Нилу, которую я знал и которой поклонялся.
Я влюбился в нее еще больше, потому что она показала свою силу не потерять себя.
И она сделала это для меня.
Под моим прикосновением она ожила.
Подчиняясь моей силе воли, она вздохнула свободно и счастливо.
Это не заняло много времени, обходя вокруг ее подбородка, я расчесал черные пряди. Сделав последний штрих, я откинулся на спинку, впитывая ее, заново знакомясь с этой новой женщиной, которая держала мое сердце так же уверенно, как и та, которую я оставил позади.
Обхватив ладонями ее лицо, я откинул в сторону её волосы и нежно поцеловал.
- Ты стала еще красивее, Иголочка.
У нее перехватило дыхание.
Прозвище, которое я использовал в нашей переписке, легко слетело с моего языка. Это слово символизировало все, что я любил в ней. Все, что я обожал с детства.
Ее губы приоткрылись, приглашая меня поцеловать ее глубже.
Я застонал, когда скользнул языком в ее рот, слизывая ее печаль и делая все возможное, чтобы она увидела правду.
Я никогда не смогу освободиться от нее. Никогда.
Мы молча лежали на сене, лицом к лицу, нежно целуясь. Мои пальцы скользнули в ее волосы, массируя кожу головы, удерживая ее в моих руках, а не в ее голове с мучениями.
Время шло, а мы все целовались и жили. Тихо и в безопасности, влюбляясь снова и снова. Мы дали друг другу ощущение нормальности, которого никогда не было раньше — притворяясь, что это наш мир, где ничто не может коснуться нас.
Наконец, я отстранился, поглаживая ее щеку костяшками пальцев.
- Я так понимаю, Бонс передал мое сообщение.
- Бонс?
- Пустельга.
Лицо Нилы загорелось впервые с тех пор, как я ее увидел. Боль от ее остриженных волос немного утихла.
- Да. Я понятия не имела, что хищные птицы могут быть обучены этому.
Я плюхнулся на спину, скрывая мучительную гримасу. Трахать Нилу стоя точно не было рекомендовано для выздоравливающего пациента.
- Они могут делать все, что угодно.
Мои губы дернулись, вспоминая, что мы сделали с Жасмин, когда были моложе. Я слишком оживился, чтобы развлечь Нилу, делая все возможное, чтобы забыть о ее волосах и наслаждаться нашим миром вместе.
- Например, Кес однажды научил ястреба залетать в комнату Жасмин и каждый вечер доставлять ей дохлых полевок, чтобы позлить ее. Она визжала и гналась за птицей до самой конюшни.
- Конюшни?
- Птичий вольер. - Я махнул рукой в сторону псарни. - По последним подсчетам, у нас в поместье было шесть хищников. Они живут на переоборудованном чердаке псарни. Птица, которую я послал тебе, вернется домой после того, как доставит свое послание.
Нила играла с сухой веточкой, и была все еще тише, чем обычно.
- Во-первых, я узнала, что здесь прячутся свиньи, а теперь еще и птицы. Чем дольше я живу в Хоуксридже, тем больше понимаю, как мало знаю.
И ты хочешь знать больше?
Как бы я ни ненавидел своего отца, я любил это поместье. Холл не держал меня —он мог превратиться в руины, но я любил эту землю. Акры свободы, убежище и дикая природа.
В конце концов, когда зло будет искоренено, я надеялся, что Нила примет это место как свое и сделает его таким же чистым, как она сама.
Это мысли о том, что будет после того, как все закончится.
Я нахмурился, сосредоточившись на другой части ее предложения.
- Свиньи?
Ее лицо напряглось.
- Забудь об этом.
Я хотел было возразить, но она вздернула подбородок, и мой взгляд скользнул вниз по ее шее к маленькому пятну на ночной рубашке. Несколько темно-красных капель насквозь пропитали белый хлопок.
- Что это за чертовщина? - Моя собственная боль не могла остановить меня от ощущения ее боли. Я позволил своему состоянию укрепиться, ища ее секреты, пытаясь узнать, как она пострадала.
Я знаю, как.
Мои кулаки сжались.
Нила тут же приложила руку к порезу на груди.
- Ничего страшного.
- Как это, бл*ть, ничего страшного. - Отбросив ее руку, я нахмурился. - Кто это с тобой сделал?
Холодная ярость овладела моей душой. Ее напряжение и секреты разбудили меня.
- Кто это сделал, Нила? Ответь мне.
Ее лицо исказилось, она отвела взгляд.
- Как я уже сказала, это не имеет значения. Ты видел мои волосы...это было ничто по сравнению с этим.
Схватив ее за подбородок, я заставил ее посмотреть мне в глаза.
- Это чертовски важно для меня. Мне нужно знать. - Все, что я хотел сделать, это ворваться в Хоуксридж и несколько раз ударить моего отца в гребаное сердце. Я хотел, чтобы он почувствовал боль смерти. Я хотел, чтобы он страдал вечно. - Кат?
Она зажмурилась. Еще больше эмоций нахлынуло на нее — страх, боль, слабость, чувство вины. В чем, черт возьми, она должна быть виновата?
Взглянув на два глубоких пореза, портивших ее совершенство, я понял, что Жасмин права. Следы могли быть нанесены только одним устройством.
- Этот гребаный членосос. Он воспользовался вилкой еретика.
Она вздрогнула.
- Как ты…
- Что еще они с тобой сделали, Нила? Твои волосы, твоя кожа. - Я потер лицо, не в силах избавиться от отвращения к себе за то, что оставил ее в руках отца и брата. - Ты должна была написать мне, рассказать, что они делают.”
Она села.
- Как ты догадался о вилке еретика?
Я нахмурился.
- По крайней мере, один человек говорит мне правду, а не пытается скрыть ее, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше.
Она отвернулась, и в ее глазах вспыхнул гнев.
- Жасмин.
- Да, Жасмин. - Схватив ее за запястье, я заставил ее посмотреть на меня. - Сестра, которой я поручил охранять тебя. Женщина, которой ты должна была доверять и сказать, если тебе нужна помощь или защита.
Я хотел встряхнуть ее.
- Ты терпела и лгала мне, что все было хорошо…
Она вырвала свою руку из моей хватки.
- А что мне оставалось делать, Кайт? Я думала, ты умер. Я стала кем-то, кого не узнавал. А потом я услышала, что ты жив, и дала обещание тоже остаться живой, чтобы мы могли покончить с этим вместе.
Она опустила глаза, отстраняясь от меня.
- Кроме того, я пережила и худшее. У меня просто был момент слабости перед тем, как прийти сюда сегодня вечером, вот и все.
- Это еще не все, и ты это знаешь. - Я с трудом сглотнул, когда ее эмоции выкрикивали очевидное, в то время как ее рот отказывался говорить. - Ты на грани, Нила. Я чувствую это.
Схватив ее за плечи, я встряхнул ее.
- Черт возьми, ты сильнее их. Не дай им победить. Обещать мне.
Она пережила и худшее от моих рук.
Позорный стул. Порка.
Но я причинил ей больше всего боли, потому что не был рядом с ней.
- Боже, Нила. - Я подтянула колени кверху, словно я был в клетке. Эта позиция была предпочтительнее, когда я был ребенком. Колени подняты, руки уперты, голова опущена - маленькая крепость от подавляющего напряжения, которое я не мог отключить. - Я никогда не прощу себе того, что сделал.
Мои глаза защипало от ярости из-за того, кем я позволил себе стать. За то, что был таким чертовски слабым.
Нила бросилась на колени и прижалась ко мне.
- Прекрати. Тебе не нужно прощение. Забудь об этом.
- Я никогда этого не забуду. Нет, пока я жив.
Глядя в ее черные глаза, я поклялся:
- Я никогда не перестану делать это для тебя.