– Да, – ответил Пан. – Лира… спит. Я хотел спросить вас кое о чем. Извините, что помешал.

Мейкпис сунул руку в старую металлическую перчатку и поправил чугунок, стоявший на краю печи.

– Пусть греется, – сказал он. – А ты садись, мой мальчик. Поговорим, а я пока покурю.

Он достал из ящика стола короткую сигару и закурил. Пану нравился запах курительного листа, но сейчас он едва различал его в дыму и чаду лаборатории. Алхимик сел на табурет и внимательно посмотрел на гостя.

– Ну, и что это за блокнот?

Пан подобрал записную книжку и передал ее Мейкпису, а потом рассказал об убийстве и о том, что за ним последовало. Мейкпис слушал внимательно, а Мэри сидела у его ног, не сводя глаз с Пана.

– А спрятал я этот блокнот, – закончил Пан, – и принес сюда потому, что в нем есть и ваше имя. Это что-то вроде адресной книги. Лира его не заметила, а я заметил.

– Давай-ка посмотрим, – сказал Мейкпис и надел очки. Мэри запрыгнула к нему на колени, и они вдвоем углубились в изучение списка. Рядом с именем каждого человека, упомянутого в блокноте, был указан его адрес и имя деймона. При этом каждое имя и адрес были записаны другим почерком, и не в алфавитном порядке, а, как показалось Пану, в географическом, с востока на запад. Начинался список с какого-то места под названием Хварезм, а заканчивался Эдинбургом, и в нем были города почти всех европейских стран. Пан три или четыре раза тайком просматривал его, но так и не понял, какая связь между всеми этими людьми.

Но алхимик, похоже, искал в списке какие-то конкретные имена.

– Из Оксфорда никого, кроме вас, больше нет, – сказал Пан. – Я просто хотел выяснить, знаете ли вы про этот список. И зачем он составлен.

– Говоришь, тот человек умел отделяться от своего деймона?

– Именно это он и сделал – прямо перед смертью. Его деймон… Она взлетела на дерево, где я сидел, и попросила помочь.

– А почему ты не рассказал Лире об этом списке?

– Ну… Все никак не мог выбрать время.

– Нехорошо, – покачал головой Мейкпис. – Отдай ей этот блокнот. Он очень ценный. У списков такого рода есть особое название – clavicula adiumenti.

Он указал на пару тисненых букв – С.А. – на задней стороне обложки, в нижнем углу, у корешка. Пан удивился, как тот вообще смог их рассмотреть, такой потертой и потрепанной была записная книжка. А Мейкпис пролистал страницы примерно до середины, вынул из кармана жилетки короткий карандаш и добавил какую-то запись, повернув блокнот боком.

– Что это значит? – спросил Пан. – Что за клавикула?.. И кто все эти люди? Неужели вы их всех знаете? Я не вижу никакой связи между именами.

– Разумеется, не видишь.

– А что вы туда вписали?

– Одно недостающее имя.

– А почему поперек?

– Потому что свободное место осталось только на полях. Повторяю еще раз: отдай этот список Лире и приходите вдвоем. Тогда я расскажу вам, что это значит. Но не раньше, чем увижу вас обоих вместе.

– Это будет непросто, – признался Пан. – Мы в последнее время почти не разговариваем. Все время ссоримся. Это ужасно, но мы просто не можем перестать.

– А из-за чего вы ссоритесь?

– В последний раз сегодня вечером – поругались из-за воображения. Я сказал, что ей не хватает воображения, а она расстроилась.

– И тебя это удивляет?

– Нет. Пожалуй, нет.

– А с чего это вы стали спорить про воображение?

– Уже и не знаю. Наверное, мы с ней по-разному понимаем это слово.

– Если ты думаешь, что воображение – это способность сочинять и придумывать, тогда ты точно ничего в нем не понимаешь. На самом деле воображение – это способность воспринимать и чувствовать. А из-за чего еще вы ругаетесь?

– Да из-за всего на свете! Она так изменилась! Она теперь читает такие книжки… Вы слышали про Готфрида Бранде?

– Нет. Но не говори мне, что ты о нем думаешь. Скажи, что сказала бы Лира.

– Гм-м… Ну ладно, попробую. Бранде – это философ. Его называют Виттенбергским Мудрецом. Ну, некоторые называют. Он написал «Гиперхоразмийцев», это такой толстенный роман. И я даже не знаю, что это значит! В самом тексте об этом ни слова.

– Надо полагать, это те, кто обитает еще дальше Хоразмии. Когда-то давно так называлась область к востоку от Каспийского моря. Ее современное название – Хварезм. И…

– Хва… стойте! По-моему, я видел это слово в списке!

Мейкпис снова открыл блокнот и кивнул:

– Да, оно тут. И что же Лира думает насчет этого романа?

– Он ее словно загипнотизировал! С тех пор, как она…

– Ты говоришь, что думаешь сам. А ты скажи, что сказала бы она, если бы я спросил ее, а не тебя.

– Ладно. Она бы сказала, что это книга невероятного… м-м-м… масштаба и мощи. Абсолютно достоверный мир… Не похожий ни на что, о чем она когда-либо читала… Э-э-э… новый взгляд на природу человека, пошатнувший все ее прежние убеждения и… показавший ей жизнь с совершенно новой точки зрения… Ну, что-то в этом роде, наверное.

– По-моему, ты иронизируешь.

– Ничего не могу с собой поделать! Я эту книгу ненавижу. Все персонажи – чудовищные эгоисты, слепые ко всем человеческим чувствам. Одни – высокомерные и властные, другие – лживые и угодливые, третьи – пустоголовые пижоны… В этом мире есть только одна ценность – разум, а все остальное абсолютно неважно. Автор разумен до… просто до безумия! Воображение для него ничего не значит, пустой звук. А вся вселенная, которую он описывает, сухое, бесплодное место.

– Если он философ, то зачем он написал роман? Или он думает, что роман – хорошая форма для изложения философии?

– Он и много других книжек написал, но именно эта сделала его знаменитым. Остальных мы не… Лира не читала.

Алхимик стряхнул пепел с сигары прямо в печь и уставился в огонь. Мэри сидела у его ног и мерно мурлыкала, прикрыв глаза.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы человек и его деймон друг друга ненавидели? – спросил Пан спустя примерно минуту.

– Такое случается чаще, чем ты думаешь.

– Даже у людей, которые не могут разделяться с деймонами?

– Им, должно быть, приходится еще тяжелее.

«Да, это точно», – подумал Пан. Из чугунка на печи поднимался пар.

– Мистер Мейкпис, а над чем вы сейчас работаете? – спросил он.

– Да вот, супчик себе варю, – ответил алхимик.

– О… – смутился Пан и только потом понял, что старик его разыграл.

– А на самом деле?

– Знаешь, что такое поле?

– Поле? Вы имеете в виду вроде магнитного?

– Да. Но то, о котором я говорю, очень трудно обнаружить.

– А что оно делает?

– Вот это я и пытаюсь вообразить.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.