— Я разрешаю тебе говорить, смертная, — сообщает Рассвет, словно помечая меня взглядом.
Вау. Превосходно, мне позволено говорить. Ну что ж… не совсем то, что я ждала.
— Что вы здесь делаете? — выпаливаю я, потому что это очевидный вопрос.
Они бессмертны. Высшие существа. Помимо всего прочего, они еще и гребаные Боги! Эта земля нищеты и разрухи предназначена для низших существ и смертных. Для людей вроде меня.
Мужчины кидают друг на друга взгляды и мотают своими божественными головами, видимо, не догоняя. Это печально. По всей видимости, размер их мозгов не настолько впечатляющий, как, кажется, размер того, что у них между ног. Не то чтобы я внимательно изучаю, что у них там, хотя моя вагина всячески извращалась, чтобы нет-нет да глянуть, но выпуклости на их кожаных штанах под доспехами Богов не дают поводов усомниться.
— Ты призвала нас, чтобы озвучить свое желание? Это ты воспользовалась древним заклинанием, которое, как мы думали, было потеряно в этом мире? — спрашивает День.
Я смотрю на него, нахмурившись. Какого хрена он несет?
— Ты ожидала увидеть только одного из нас?
Непонимающе мотаю головой. Понятней ни черта не становится.
Он вздыхает, и в разговор вмешивается Ночь.
— Ты просто ненароком достучалась до нас в момент перехода ночи в день, да еще это совпало и с рассветом. Это переходная зона, поэтому мы все очутились здесь.
Ночь бросает взгляд на двух остальных.
— Ну, по крайней мере, пока эти двое не свалят.
День смеется над его словами.
— Следи за словами, Ночь. В последнее время я замечаю, что ты теряешь хватку. Вот к чему приводит то, что ты проводишь свои дни, трахаясь, а не тренируясь.
Ауч.
— Я теряю свою хватку не по этой причине, и ты это знаешь. Мы все сдали последнее время, включая тебя, придурок.
День ощетинился, чуть ли не заставив мои трусики намокнуть, потому что он огромный, грозный Бог с явными проблемами контроля над гневом.
Охренеть. Походу я попала в самый эпицентр семейных разборок. Не думаю, что они ждут моего вмешательства, да я и не готова к этому в данный момент.
— И мы будем продолжать терять силы, особенно если спугнем того, кто готов загадать желание впервые почти за двести пятьдесят лет, — вмешивается Рассвет, желая пресечь спор этих двоих.
У меня создается впечатление, что он единственный, у кого осталась хоть капля здравого смысла. Вот вам и мудрость веков. Возвращаясь к разговору о здравом смысле, у меня его предостаточно, чтобы не связываться с этими так называемыми Богами.
— Вообще-то, я сделала это по ошибке, — громко заявляю я, желая перекричать их пререкания.
Они уставились на меня как бараны, словно и вовсе забыли, что я здесь. Ублюдки.
— Вы все можете проваливать. Простите за доставленные неудобства.
Я жестом показываю, что они могут идти. Скорее всего, за это с меня сдерут кожу живьем, или же меня ждет зверская групповуха с Богами, как альтернатива, что тоже не особо привлекательно.
«Захлопни свои половые губы, вагина, ты должна еще приходить в себя после изнасилования».
Эти мужчины огромные, грозные и, судя по тому, что мне известно, довольно древние и могущественные. У меня в жизни было до хрена мужиков с большим самомнением, и если эти чуваки тесно связаны с Верховным Владыкой, как поговаривают, то спасибо, но я пас.
Отлично, черт побери, теперь я всерьез завладела их вниманием. Три пары глаз прожигают меня взглядом: небесно-голубые, цвета солнечного янтаря и проникновенно синие. Это заставляет все внутри меня сжиматься от страха и, немного, от возбуждения, но я предпочитаю не думать об этом.
«Чертова вагина, пойми, что это угроза».
Я задираю подбородок, просто чтобы выглядеть сильной, решительной и непоколебимой.
Рассвет смеется.
— Нет, смертная, так это не делается. Видишь ли, слова, произнесенные тобой, связали нас договором.
Эм-м…
— К черту, расторгаем его.
Это единственное логичное решение в этом случае. Я не хочу иметь с ними ничего общего, и, уверена, им тоже не нужна связь с девушкой, стоящей на низшей ступени мироздания.
— Исключено, — заявляет День своим громким голосам, беря инициативу в свои руки, от чего я ощущаю себя такой же крохотной, как мои непримечательные соски. — Ты сможешь избавиться от союза с нами, если только будешь готова умереть в результате. Нам смерть не грозит, так как мы бессмертные создания, а вот ты превратишься в кучку бестолкового праха.
Так, День тот еще засранец. Лихо подмечено.
— Это слегка несправедливо, а как же насчет сожаления о содеянном? — это вполне обоснованный вопрос, так как я неосознанно и не желая того заключила этот давно забытый договор с Богами.
— Никто ни разу не пожалел о содеянном, ты только посмотри на нас.
Ночь проводит руками, словно обрисовывая себя, начиная с верха своего божественного черного облачения и заканчивая своими говнодавами на ногах. Он выглядит настолько самоуверенным, как я хотела бы чувствовать себя сейчас. Но я совсем не ощущаю себя крутой. В первую очередь из-за того, что застряла тут с тремя Богами, с которыми теперь повязана моя душа, и практически уверена, что это якобы желание будет иметь свою цену, так как эти ребята не такие простые. Если судить по тому, что я слышала о них.
— А я вот сожалею о содеянном, — заявляю я и отступаю на шаг назад, оказываясь в опасной близости от края пропасти.
— Засунь себе это поглубже, никчемная смертная. Ты связана с нами, — рычит День, чуть не заставив намокнуть мои бл*дские трусики.
Они делают шаг навстречу ко мне.
Внезапно все вокруг вспыхивает белым светом. Все трое смачно матерятся, пока меня окатывает очередная волна тепла.
— Просто превосходно.
Я вся съеживаюсь, жадно хватая воздух ртом, когда вижу перед собой еще одну пару ног. Нет…
— Какого черта сюда явился еще один? — вздыхаю я, приходя в себя.
Это Сумерки, четвертый Бог Солнца, облаченный в золотые одеяния и выглядевший блистательно и совершенно. Никто не может выглядеть настолько шикарно.
— Хороший вопрос, — усмехается День, огрызаясь в сторону Сумерек.
— Я не думал, что будет вечеринка в честь моего появления, а то бы захватил закуски.
Голос Сумерек глубокий с хрипотцой, и когда он бросает свой взгляд на меня, в его глазах появляется похотливый блеск. Моя предательская вагина начинает жадно вдыхать его аромат, словно ненасытная сука в жару.
— Так… зачем ты здесь? — интересуется Ночь у Сумерек, хотя тот не торопится с ответом. Вместо этого его взгляд устремлен мимо Ночи на День, который наблюдает за ним, подобно хищнику во время вечерней охоты, вынужденного кормить свою семью.
— Какого черта ты забыл здесь, День? — рычит Сумерки.
Ночь закатывает глаза и решает вмешаться, вставая между ними.
— Потому что сегодня она загадала желание на самой границе между ночью и днем. А вот почему ты здесь?
Сумерки равнодушно пожимает плечами.
— Где-то в мире сейчас сгущаются сумерки.
Остальные трое сверлят его взглядами.
— Что не так? Я не собираюсь пропускать первое еб*ное желание за двести пятьдесят лет только потому, что ей приспичило сделать это не в то еб*нное время. Нет уж, еб*ть. Я в деле.
— В вашей речи сплошная «е*ля», — отмечаю я.
Не думаю, что я имею право говорить, поэтому мысленно крою себя благим матом.
Сумерки переключает свое внимание на меня, что, не стану лгать, заставляет мои ноги подкоситься. Моя вагина практически мурлычет от удовольствия и явно нуждается в серьезном нравоучении, так как инстинкт самосохранения явно ей не особо знаком.
— Это все по тому, что я много еб*сь, — отвечает он, подмигивая.
По моему телу пробегает дрожь. А сучка между моих ног уже готова пописать на него, чтобы пометить свою территорию. Иногда она ведет себя совсем неподобающе для леди.
Они абсолютно не такие, какими их изображают в легендах. В них не так уж и много божественного, и довольно странно, что они до сих пор не убили меня, с учетом того, что я влезаю в их разговор уже раз восьмой. Создается впечатление, что они больше заинтересованы в грызне друг с другом, нежели в управлении миром. Не скажу, что я считала, что это входит в их обязанности… Это в руках Всевышнего, но все же. И как древнейшие из существ стали настолько мелочными? Должно быть, бессмертие — это крайне утомительно.
