– Ты поняла, что ты сделала не так? – я строго, как только мог в данной ситуации, посмотрел на бедную женщину.

– Да, господин, я не хотела дерзить вам, я подумала, что вы слабы как мужчина, поэтому и не хотите пробовать нас, – девушка начала рыдать навзрыд. Это было уже слишком. Не хватало только ещё начать успокаивать её и расписаться в своей слабости. Надо принимать радикальные меры!

Поэтому я подошёл с плачущей, приподнял ей голову за подбородок, и глядя в глаза сказал:

– Я испачкал об тебя член. Помой его. И сунул ей вялым членом, вымазанном в крови и сперме в лицо, – видимо радикальные меры всё-таки подействовали, и девушка перестала плакать.

– А как? Тут нет воды. – она удивлённо посмотрела на меня.

– Языком. Или хочешь опять поспорить? – девушка аккуратно, чуть касаясь стала облизывать член, от чего он постепенно начал оживать. Но ещё раз заходить в Урсулу я не собирался, поэтому если получится, то закончу так. А Урсула, между тем, совсем успокоилась, и теперь с удовольствием облизывала и массировала мой член, который был уже чистый. Блин, четвёртый раз может быть долгим, но она не отпускала меня. Их на генетическом уровне что ли учат член сосать? В конце концов деваха доигралась, и я всю её уделал спермой. «Окропил», так сказать. Теперь я уже одел штаны, и отойдя на несколько шагов повернулся к ней снова. Теперь она выглядела не так, как каких-то двадцать минут назад. Никакой дерзости во взгляде, никакого сомнения. Лицо и грудь перепачканные спермой, кровь вперемешку со спермой вытекла и перепачкала её бёдра. Блядь, как я мог сотворить такое с несчастной девушкой? Да я никогда и пальцем не трогал женщин, приметь к ним силу считал последним паскудством в мире. А сейчас оттрахал несчастную в воспитательных целях. Может быть Про была права? Вырезать всех их на хрен, и найти другое племя? Но ведь мы не ищем лёгких путей, и теперь пожинаем плоды содеянного. И вот теперь я – почти Бог этого мира, стою, и смотрю на девчонку, которая настолько привыкла к Богу, находящемуся рядом с ней постоянно, что стала считать его ровней себе. Может быть я и прав, но, блядь, как мерзко на душе. Я бы сейчас выпил… А ведь это мысль!

– Иди искупайся в купели. Придёшь в себя, – я повернулся к девушке спиной, и отправился в подвал.

Абсолютное эмоциональное опустошение, омерзение, ненависть к себе и осуждение за поступок – вот единственное, что сейчас было во мне. И желание было только одно – забыть всё. Давно я не чувствовал себя настолько плохо. С таким поганым настроением я спустился в подвал. Яркий свет от кристаллов немного развеял мои мрачные мысли. Воспользовавшись моментом, я попросил у Духа Солнечного Света ещё одну Искру, и подселил её в светильник подвала. Теперь свет можно было убирать или делать немного тише. Ведь тут предполагалось хранение продуктов, поэтому лишний свет совершенно ни к чему.

Мой большой кувшин был закрыт толстой крышкой, а хитрая система из золотых трубок и плошки с водой уже не подвала признаков жизни. Значит процессы все уже завершились. С момента заливки сока прошло уже почти два месяца. Это Гаврила, мудак, от него одни проблемы! Столько времени потерял, столько дел наделал нехороших. Он как моё альтер эго. Я хочу спокойствия и мирной жизни, а этот гад толкает меня на насилие. Я же ведь даже не спросил у девчонки – почему она стояла и ухмылялась? Может быть он наговорил её гадостей про меня. Он ведь постоянно со всеми «беседует», а теперь я его ещё наделил полномочиями «верховного жреца», и правом говорить от моего имени. Правильно ли я поступил? Разве можно в таком молодом мире давать кому-то право решать что-то от имени высшего существа этого мира?

Я сел на прохладный пол рядом с кувшином и открыл крышку. Мне в нос ударил яркий ягодный аромат с нотками вина и полевых цветов. Такой знакомый и такой забытый. Когда-то мне приходилось бывать на виноградниках, и вина вкуснее, чем налитого из бочки прямо в подвале. На меня навалились воспоминания. Я постоянно гнал от себя тени прошлой жизни, но сейчас, сидя около открытого кувшина, и вместе с ароматом вина вдыхая свои воспоминания. Вспомнил, как на очередном семинаре, в одной из Европейских столиц, познакомился с будущей женой, как провалился в чувства на четвёртом десятке, как бросил всё и начал жизнь с любимой в другом городе. Вспомнил, как начинали первые шаги мои дочки, как лежал с ними в больнице. Колючий ком застрял в горле. Как я ни хотел вспомнить что-то плохое, но ни чего плохого не вспоминалось. Только хорошее, только рвущее тоской изнутри, первый раз с детства захотелось разреветься. Плохой получился опыт. Зачем я так обидел Урсулу? Если подумать, то ведь это поганец Гаврила подтолкнул меня к этому поступку. Надо обязательно выпить. Может получится отвлечься от тяжёлых мыслей? Жаль, что нет с собой никакого стакана. Хотя я всегда могу сделать себе стакан. Я залез в сумку (всегда ношу с собой) и поискал кусок золота. Какие-то кусочки остались, но на стакан точно не хватит. Значит нужно идти наверх, и взять пару кусков золота. Мужики там натаскали откуда-то. Да и сам я сделал запас. Сижу тут ностальгирую уже часа два.

Я закрыл бочку, и рывком встал с пола. Ноги не шли на улицу, мне очень не хотелось встречаться ни с Урсулой, ни с Гаврилой. Ну вот совсем не хотел. Перед Урсулой мне было стыдно, а Гаврилу я просто не хотел видеть. Но тем не менее выйти придётся. Проходя мимо большой комнаты, я увидел, что дверь приоткрыта. Заглянув в залитую светом комнату, я никого там не увидел, только пятна на розовом, матовом полу. Жаль, что всё это правда, я хотел бы, чтобы всё было сном или пьяной фантазией. Но нет, надо идти дальше.

Уже подходя к выходу из дома, я услышал какие-то громкие голоса. В основном один голос. Я подошёл с двери, и не выходя на улицу, прислушался к разговору через приоткрытую дверь.

– Ты посмела разгневать хозяина! Ты смеялась над ним! – напрягался Гаврила

– Я покаялась, но он не хотел слушать меня! – Это уже Урсула.

– Замолчи, несчастная, или я заставлю тебя заткнуться! – послышался звонкий шлепок, сопровождающийся коротким вскриком. Он её бьёт, что ли?

– Я не сделал ни чего плохого! – опять Урсула.

– Я сказал тебе молчать, – послышался глухой удар, и какой-то нехороший вскрик женщины.

– Братья и сестры! Внемлите мне! Эта недостойная сестра наша унизила и расстроила нашего господина, великого, могучего и достойнейшего из господ, нашего господина Тора! – послышались приглушённые голоса небольшой толпы.

– Именем Господина нашего, приговариваю эту мерзкую тварь к поруганию и смерти! – послышался измождённый голос Урсулы – не надо! Я ничего не сделала!

Всё, хватит! Я решительно вышел из дверей. Мне предстала жуткая картина: между купелью и входом в дом, на ровной площадке лежала, опираясь на локоть, избитая, вся в крови и синяках Урсула. Дудя по запёкшейся крови на бёдрах – до купели она так и не дошла, а перед ней, с моим церемониальным топором, поднятым над головой, стоял Гаврила. И судя по всему, сейчас он её прибьёт.

– Стоять, урод! – заорал я не своим голосом, Гаврила вздрогнул, и не опуская топор, повернулся ко мне.

– Хозяин, она согрешила, и я приговорил её твоим именем! —решительным голосом прокричал Гаврила.

– Никто не смеет говорить от моего имени, кроме меня, падаль! – я перешёл на рык, я буквально почувствовал, как ярость захлёстывает меня.

– Но это уже свершилось, и я закончу казнь непотребной девки! – не слушая меня прокричал Гаврила.

Он снова повернулся к Урсуле, и ещё выше поднял топор.

– Так значит я остановлю тебя! – в моей руке материализовалось копьё, и я, не раздумывая ни секунды, метнул его в ненавистного мне раба. Копьё подлетело вверх, и по параболе устремилось к цели. Топор палача уже пошёл вниз, когда копьё вонзилось в грудь Гаврилы, пробив его насквозь. Руки палача обмякли, и он уронил топор, едва не задев несчастную, поруганную девушку. И в это момент молния ударила прямо в голову, изумлённо смотрящего на меня, Гаврилы. Раздался оглушительный грохот, и все зрители в ужасе попадали на землю, а вместо головы бывшего верховного жреца теперь красовалась разорванная, обугленная головешка. С глухим звуком тело мужчины упало на землю.