-Отец, давай скорее отворим двери, разберем кровлю ковчега и выберемся наружу. Мне осточертели эти тесные конуры и эта ужасающая вонь!
-Успокойся, Хам. Осточертело тебе или нет, но я не дам разрешения разбирать крышу. Не для того мы столько мучились в этом длинном плавании, чтобы нас потопила какая-нибудь случайная волна.
-Какая там волна, мы стоим на мели! Меня до сих пор мутит от этой морской качки, хочу скорей выбраться на сушу.
-Тебя не от качки, а от вина мутит, - проворчал недовольный поведением сына Ной. - Открывать двери и взламывать кровлю я запрещаю! Надо опасаться второй приливной волны. Земля еще не устойчива и все может с нами случиться.
-Отец, вечно, ты трусишь! - брызгал слюной Хам. - Сколько помню себя, ты всегда медлил, осторожничал.
-Есть хорошая поговорка: " Поспешишь - людей насмешишь". Будем ждать, пока вода подальше уйдет от ковчега.
В конце этого диалога, Ной, обращаясь к появившейся невестке, сказал:
-Забирай своего мужа, пусть опохмелится. Я запрещаю ему давать больше вина. Хватит пьянствовать! Пора одуматься и начать праведную жизнь.
Сорок дней ковчег стоял на месте. Все как неприкаянные маялись ожиданием. На сороковой день Ной приказал Иафету принести ему на верхнюю палубу клетку с вороном. Когда клетку принесли, он выпустил птицу на волю, сказав на прощание:
-Лети, Черныш, и возвращайся с хорошей вестью!
В ожидании возвращения ворона прошла неделя. На седьмые сутки Зура спросила Ноя:
-Отец, как ты думаешь, почему ворон не вернулся на ковчег?
Несколько помедлив, Ной ответил:
-Причин может быть много. Очевидно, вокруг плавает много трупов животных и людей, и ему есть где поживиться.
Это мне понятно, ну а где он спит? Он же не может все лететь да лететь.
-Видишь ли, дочка, для ночевки ему не обязательно возвращаться на ковчег. Отдыхать он может на вершинах высоких деревьев или на скалах, выступающих из воды.
-Что же мы теперь будем делать? - спросила Зура.
- Настала очередь выпустить Сизокрылого. Надеюсь, что он вернется с доброй вестью.
Так они и сделали. Зуре видно было, как голубь радостно взмахнув крылами, начал кружить над ковчегом, подымаясь все выше и выше в синеву неба. К вечеру, на радость Зуре, голубь вернулся и нырнул в окно, где она его поджидала. Сизокрылый радостно ворковал, крутил шеей и позволял Зуре гладить его. Видя счастливые глаза невестки, Ной заметил:
-Рано нам радоваться, дочка. То, что Сизокрылый вернулся, говорит лишь о том, что вокруг нас одна вода и ему негде было переночевать и подкормиться. Голубь птица мирная, любит сухие места вблизи человеческого жилья. По всей видимости, этого он и не нашел.
Через неделю они выпустили на волю белокрылого красавца по прозвищу Лебедь. На радость всех тот к вечеру вернулся с листком масличного дерева в клюве.
Чувствуя, что его люди устали от долгого и томительного плавания, Ной для разрядки приказал заколоть очередное жертвенное животное и устроить небольшой пир. На пир собрались почти все участники этого необычного путешествия. В самом большом отсеке ковчега установили большой длинный стол, по бокам которого расставили деревянные скамьи и стулья.
В конце Т-образного стола, на самом почетном месте, установили резное красного дерева кресло. На него сел Ной, облаченный в патриаршие одежды. Слева от него расположилась его жена Сара и невестки, а справа - сыновья Сим, Хам и Иафет, дальше разместились остальные домочадцы и сподвижники Ноя.
Участники пиршества принарядились и сияли своими лучшими нарядами: Ной был облачен в положенную ему по сану златотканую хламиду, на голове сверкал дорогими камнями патриарший венец, символ духовной власти, а грудь украшала массивная золотая цепь с крупным медальоном, где был запечатлен святой лик Бога. Сыновья Ноя не отставали от отца, блистая дорогими одеждами, а их жены - пышными платьями. Чувствовалось, что все соскучились по праздникам, а может, даже несколько отвыкли от них.
Зура по такому случаю выбрала из своего довольно скромного гардероба любимое голубое с белым шелковое платье с золотистым пояском. Оно очень шло к ее миловидному лицу и стройной фигуре.
По сравнению с обычным обедом этот стол буквально ломился от яств. Ной приказал поварам не жалеть продуктов. В овальных, круглых, плоских, глубоких и полуглубоких блюдцах и подносах размещались куски вареного, жареного, тушеного мяса. Рыбницы (селедочницы) были заполнены жаренной на растительном масле, с аппетитной румяной корочкой, рыбой и птицей, а в глубоких расписных чашах горкой была положена бусинка в бусинку красная и черная икра. Рядом стояли три бочонка лучшего "Исполинского" вина. Очевидно, Исполины знали толк в добром вине и любили хорошо поесть и выпить. Вино разливали: мужчинам - в большие золоченые резные кубки, а женщинам - в серебряные, только меньшего размера.
Вся эта богатая посуда была взята из патриаршей ризницы и доставалась оттуда только по особо торжественным случаям. Ной посчитал, что такой случай настал.
Когда участники лабораторного эксперимента увидели это изобилие на ноевском столе, то у многих из них, как у Зуры, потекли слюнки. А Иван Иванович, не выдержав, изрек:
-Да, недурно! Очень даже недурно очутиться за таким столом. Как ты думаешь Андрей ?
-Я бы не отказался пропустить стаканчик вина тысячелетней давности, - с улыбкой ответил другу Югов-старший.
-Андрей, учти, едят они не какие-нибудь полуфабрикаты, а настоящую первозданную пищу. Вон, смотри, патриарху целого жареного павлина потащили, с красивыми перьями в заду.
-Вижу, Ваня, вижу! У тебя, видно, тоже аппетит разгулялся, жареного павлина захотелось, а-а? - подтрунивая над другом, заметил Югов-старший.
-А что, я бы не прочь! Только где его словить? Ведь их единицы, да и то только в крупных зоопарках остались.
-Да уж, Ваня, у нас в магазинах, кроме синюшных инкубаторских кур, ничего нет.
-Вот- вот! Даже в столичном ресторане тебе подадут не куриную котлету, а черте че... В ней больше хлеба, чем мяса, а если учесть, что туда еще лук, картофель и прочую дребедень добавляют, то от этой мясной котлеты одно название остается.
