По германским законам он должен был приветствовать меня первым, как и все остальные, но этого не случилось. Когда я потребовал подчинения, Исрапилов с кривой улыбкой процитировал:

– Не приветствуйте первыми ни иудеев, ни христиан, ни католиков, а если встретите кого-нибудь из них по дороге, оттесните к наиболее узкой ее части, а еще лучше столкните…

Я попросил руководство прислать мне Коран на немецком языке и стал изучать его. Уже после прочтения первых страниц пришел к выводу, что действия Хасана и его отряда имели мало общего с написанным в этой книге. Все набеги его группы на отряды Красной Армии походили на грабеж с жестокими убийствами. Он нападал на аулы, якобы помогающие русским и очень часто бывали убиты ни в чем не повинные люди. Вскоре у меня появилась уверенность, что его интересует только золото и драгоценности. Вера в Аллаха и якобы борьба за нее являлись лишь ширмой. Я несколько раз видел, как он обыскивал трупы. И не только русских…

Наша группа базировалась в районе Ведено. Дела вначале шли хорошо. Шатойский и Итум-Калинский районы были охвачены восстанием, но постепенно русские разгромили горцев. Это все-таки больше бандиты, а не воины. Да, они были смелы до безрассудства, но когда русские прижали им хвост, они бросились спасать свои шкуры, предавая своих соратников. Я быстро понял, что от таких союзников добра не жди и был постоянно настороже. Мои люди тоже не доверяли горцам.

И все же, за время проведенное вместе, Хасан видимо проникся ко мне доверием. Он даже перестал цитировать Коран. Все чаще мы разговаривали, как люди. Я совершенствовал язык, а он очень хотел походить на меня манерами. Научился пользоваться ножом и вилкой, кое-каким правилам этикета. К тому же он знал о моей любви. Я влюбился по-настоящему и та встреча до сих пор жжет мне сердце…

В ноябре 1942 года мы стояли в селе Агишбатой. Обычное горное село. Сложенные их камня дома, бродившие по улице бараны, куры и лошади. Мы платили за все. Там я и увидел Амину. Ей было шестнадцать. Она была очень красивая. Шла за водой с кувшином на плече. Даже эта хламида, что зовется у них платьем, не могла скрыть стройную фигуру. Глазам могла бы позавидовать газель. Волосы словно крыло ворона и тонкие брови. Я застыл посреди улицы, увидев ее.

Уже к вечеру узнал, что ее отец погиб на охоте в горах перед войной, а мать умерла раньше от простуды. Амину воспитал дед, старый абрек, которому было сто пять лет. Он воевал еще под знаменами имама Шамиля. Они жили настолько бедно, что даже нормальных сапог на ней не было. Она шла по грязи, обернув ноги какими-то тряпками. К тому времени я уже неплохо говорил по-чеченски. Я отдал ей несколько пар солдатских горных ботинок и пару егерских комбинезонов, у нас имелись лишние. Ее голос прозвучал словно флейта, когда она поблагодарила.

Ирэна была далеко. К тому же мы никогда не испытывали друг к другу никакой страсти. Я начал исподволь расспрашивать и узнал, что девушку всего скорее никто не возьмет замуж, что она нищая и ее дед не сможет дать за ней никакого богатства. Я постарался сделать так, чтоб почаще видеть Амину. Даже переселился в соседний дом. Мой интерес и восхищение от нее не укрылись. Когда она видела меня, ее глаза начинали блестеть, а яркие губы улыбались.

Мы полюбили друг друга, но по горским законам встречаться с иноверцем большой грех. Я караулил девушку у родника, который находился на значительном расстоянии от селения. Встречи были короткими. Амина боялась, что ее увидят вместе со мной и сурово накажут. Хотя я после войны узнал, кое-кто из чеченцев презрел тогда вековые законы и наши солдаты ухаживали за горянками. Не мало полукровок ходит сейчас по «Ичкерии», как они ее называют.

О нашей любви узнал Хасан Исрапилов. Он проследил за мной и увидел, как мы разговариваем у родника. Он предложил мне украсть Амину и сделать своей наложницей. Я отказался, понимая, что принесу девушке лишь несчастье. Жениться на ней я не мог и она знала, что я женат. Знала Амина и то, что я не могу взять ее второй женой. Боль разрывала наши сердца. В общем, я постарался поменьше бывать в Агишбатое. Но чем дальше я забирался в горы, тем хуже мне становилось. Я стал раздражителен и взрывался по пустякам, что недопустимо на войне. Хасан наблюдал и он все видел.

Однажды ночью мы были на горной базе. Высоко в горах. Там было холодно. Исрапилов оставался в Агишбатое. Я сидел в палатке и думал об Амине. Неожиданно в тент постучали и вошел один из моих солдат:

– Вас хочет видеть Хасан Исрапилов. Он сказал, что привез для вас подарок.

Я разрешил впустить Хасана. Его нукеры внесли в палатку длинный сверток и положили, очень аккуратно, прямо на мою постель. Исрапилов рассмеялся, видя мою растерянность, а затем сказал:

– Герхард, я дарю ее тебе, чтоб не мучился!

Тут же развернулся и исчез вместе со своими людьми. Я осторожно приблизился к ковру и развернул его. Там лежала Амина в одном платье, босая и без сознания. Я растерялся, а потом с трудом привел ее в чувство. Увидев, куда она попала, девушка горько заплакала. Я, собрав волю в кулак, сказал:

– Не бойся. Я отвезу тебя к деду и объясню ему все.

Но она испугалась. Схватила меня за руку и глотая слова объяснила:

– Дедушка убьет меня и тебя. Тот, кто меня привез к тебе, уже опозорил меня, украв…

Она заплакала еще горше и я кинулся ее утешать. Через несколько минут и она и я забыли обо всем. Мы были поглощены друг другом. Амина отдала мне себя без остатка. Я был переполнен счастьем! Торопливо отдавал распоряжения, приказы, разбирался с документами и вновь возвращался к Амине. Наше счастье длилось недолго… Через неделю на наш лагерь вышли русские егеря из НКВД. Начался бой. Чувствуя, что нам придется туго, я посадил ее на лошадь и отправил тайной тропой вниз. На память я отдал ей свою фотографию в форме майора. Сами стали уходить в горы, уводя русских за собой. Больше я ее не видел и до сих пор жалею, что не взял с собой. Нам удалось оторваться от русских и дойти до своих…

В одной из пещер Веденского района было сосредоточено золото, награбленное Исрапиловым. Его было много. Он не доверял своим чеченцам и это богатство охраняли мы, немцы. Губе прознал про золото и однажды начал меня расспрашивать. Я ничего не сказал, но оказалось, что разговор подслушал Исрапилов. Хасан начал бояться Османа и 12 января 1943 года в районе Акки-Юрта подставил полковника под засаду русских НКВД. Небольшой отряд Губе был уничтожен полностью. Сам полковник погиб, но у него остались родственники. Хасану пришлось скрываться, опасаясь мести. Группы начали распадаться сами собой. Чеченцы просто разбегались по домам.

Окружение Исрапилова знало, что мы где-то в горах охраняем золото. Пока лидера с ними не было, они решили найти богатства. Прекрасно знавшие горы, они вскоре нашли мой отряд, отдыхавший на базе и начали охоту за нами. Мне доложили о слежке. Выбора не оставалось. Одной из темных ночей мы перенесли все золото, часть боеприпасов и оружие в другую пещеру, а вход взорвали в обеих пещерах одновременно. Нам надо было срочно уходить и нести тяжести на себе мы не могли физически.

Через горы нас провел чабан Абдурахман Бельтаев, которого за это впоследствии наградили Железным крестом. В пути погибла практически вся группа. Разозленные горцы шли по пятам. Они не знали, где осталось золото и стремились захватить нас. К нашим мы вышли втроем. Напарник впоследствии погиб в Арденнах, работая у Скорцени. Куда делся Бельтаев, не знаю, но он о местонахождении второй пещеры и о том, что мы перенесли богатства не знал…

Зиберт передохнул, внимательно глядя на замершего напротив внука. Встал и подошел к каминной полке. Положил руку на левый подсвечник в виде нимфы с факелом и с усилием повернул фигурку. Плита из малахита над камином со скрипом поползла в сторону. За ней находился небольшой тайник. Пауль вскочил на ноги и вытаращив глаза смотрел. Дед достал тоненькую папку и протянул внуку.