— Сэр! Меня зовут Адам Рид, Гриффиндор, — поднял руку светловолосый паренёк. — Позвольте вопрос: почему вы говорите о волшебниках в третьем лице, словно вы сами не относитесь к нам?
— Хм, могу сказать, что я точно волшебник, как и мой сын и бывшая супруга, — развеял я его сомнения. — Дело в том, что я многие годы жил и работал среди маглов, а с магами не общался, кроме членов своей собственной семьи. У меня нет родни среди британских волшебников, так что я долгое время не ассоциировал себя с ними, то есть считал их кем-то посторонним и не имеющим отношения непосредственно ко мне, — выдал я часть правды.
— А кем вы работали у маглов? — поинтересовался Лестрейндж.
— Я работал на ткацкой фабрике наладчиком станков, — рассказывал я, создавая очередную иллюзию зала с огромными машинами и операторами, следящими за их работой. — Это бесчелночные станки фирмы «Sulzer», являющиеся на данный момент одними из самых передовых разработок современности.
Все дети рассматривали эту картину с приоткрытыми ртами и выпученными глазами.
— Но, сэр, к ним же не прикасаются работники, — робко произнёс кто-то. — Они что, волшебство используют?
— Можно сказать и так, — рассмеялся я. — Электричество, электроника и механика дают такой необыкновенный результат. Маглы не умеют колдовать, поэтому изобретают устройства, которые выполняют за них работу.
— А что такое «элитроник»? — пискнула мисс Рок.
— О! Я расскажу вам о знаменитом не-волшебнике по имени Никола! Он был признан великим изобретателем и одним из основоположников современной электротехники, но вряд ли только эти заслуги смогли породить огромный интерес и к его работам, и к его личности. Он зарабатывал миллионы, но умер в нищете; запатентовал более восьмисот изобретений, но его считали «крупнейшим шарлатаном» и «гениальным безумцем». Стоял у истоков открытия радио и рентгеновских лучей, но его подозревают в связях с потусторонним миром, называют «посланцем иных цивилизаций» и приписывают ему небывалые способности — от умения читать мысли до вампиризма. «Загадка Тунгусского метеорита», всесокрушающие «лучи смерти», климатическое оружие… Есть ли в этих легендах хотя бы доля истины? И кем на самом деле был человек по имени Никола Тесла, который прожил такую яркую и эксцентричную жизнь, что она вполне могла стать сюжетом не для одного захватывающего детективного романа? — улыбнулся я, устраиваясь поудобнее и начиная кратко пересказывать одну из своих любимых книг из прежней жизни, авторства Евгения Матонина.
Раздавшийся сигнал, обозначающий окончание урока, заставил горестно застонать всех слушателей.
— Сэр, вы остановились на самом интересном месте! — заворчали ученики. — А что с ним стало дальше? И кто победил в «Войне токов»? А как он создавал шаровые молнии? Удалось ли ему накачать энергией импульс «эфира»?
— Ну-ну, вы сейчас опоздаете на следующее занятие, — рассмеялся я. — Обещаю, что в понедельник мы с вами продолжим этот интересный разговор, и я попытаюсь ответить на все ваши вопросы. Хотя об этом необыкновенном человеке сложено столько легенд, что и не сосчитать. А теперь бегите, пока не получили взыскание от профессоров!
Дети попрощались со мной и неохотно покинули аудиторию, а я отправился в свои покои — для меня на сегодня работа была закончена, надо было освежить свои знания и подготовиться к следующей лекции у любопытных маленьких волшебников.
***
Я рассказывал сыну о своих первых впечатлениях от общения с учениками, а он посмеивался над своим отцом — мистером Популярность — такое прозвище мне дали уже в середине первой недели сентября. Оказывается, к Северусу даже подходили несколько старших учеников и спрашивали, каково моё семейное положение и открыт ли я для брачных предложений.
На это заявление я аж закашлялся. Сын насмешливо похлопал меня по спине и поинтересовался, что ему отвечать на этот вопрос.
— Можешь говорить, что своё личное счастье я составлю сам, и вообще, мне тебя надо растить, а не бегать по свиданиям. Не хочу, чтобы тебя притесняла злая мачеха, а такие вещи невозможно предугадать.
— Спасибо, пап, — стиснул меня в объятиях Северус. — Но если тебе вдруг кто-нибудь понравится, то я совсем не против твоей новой избранницы, ты и так уже два года одинок. Да и с женой у тебя были не очень хорошие отношения, вы же даже спали в разных комнатах. Я же всё помню, и я не дурак, так что выводы делать умею.
— Мой ты Шерлок Холмс, — улыбнулся я. — Ничего страшного в том, что я одинок, — нет. Главное — твоё спокойствие и счастье, а для себя я найду кого-то, кто будет мне нравиться и не будет тебя обижать.
— Вот и хорошо, — пробурчал сын, уткнувшись лицом в моё плечо. — Ты мне тоже очень дорог. И я точно не хочу, чтобы тебе попался кто-то вроде Эйлин.
— С чего это ты зовёшь маму по имени? — удивился я.
— Я уже взрослый, а она… чужая, — твёрдо взглянул на меня Северус и, заметив, что я собираюсь что-то сказать, заявил: — Пап, даже не начинай! Я увидел, как презрительно она разговаривала с тобой, а на меня даже не обратила внимания. Не представила своему новому мужу. Не навестила меня ни разу за это время. Так что я для себя решил, что у меня больше нет мамы, а есть только отец, которого я люблю!
— Ну… я счастлив… Но всё равно не торопись, вдруг ты передумаешь. Сейчас в тебе говорит обида, а может, через несколько лет ты захочешь снова пообщаться с матерью.
— Посмотрим, — равнодушно ответил сын, но по его серьёзному виду было понятно, что этот маленький упрямец уже твёрдо стоит на своём. Впрочем, он всегда был таким: безответственное поведение родителей сделало его маленьким старичком с тяжёлым нравом.
***
— Тобиас, не хотите прогуляться с нами по Запретному лесу? — поинтересовался профессор Кеттлберн, наткнувшись на меня, выходящего из новых покоев Аргуса.
После моего заявления о том, что завхоз имеет больше власти, чем преподаватели, мистер Филч как-то подтянулся и взял себя в руки. Он перестал одеваться в потрёпанные старые мантии, аккуратно подстригся, а примерно в конце сентября пригласил меня выпить чаю в его новых комнатах, располагающихся в башне над кухней.
Я навестил своего товарища, прихватив бутылку тридцатидевятилетнего огненного виски Блишена, которое он очень любил, и небольшую коробочку приличных сигар. Новоселье мы отпраздновали очень приятно, за обсуждением многочисленных ученических проказ и шалостей преподавателей.
У мистера Филча была собрана целая картотека с досье на каждого студента, учившегося в Хогвартсе за многие годы. Я пролистнул несколько папочек и чуть не схватился за голову от прочитанных знаменитых имён.
— Аргус, сколько лет вы работаете в школе?
— Я-то? Недавно совсем, в основном это записи моего предшественника Апполиона Прингла, — ответил он, разливая виски по бокалам. — Директор Дамблдор вступил в должность и нанял меня, а мой предшественник ушёл на пенсию, это было в шестьдесят седьмом году.
— Завхоз Прингл был так стар? — спросил я, раскуривая сигару.
— Нет, он не сошёлся во мнениях с новым директором, отменившим телесные наказания. На самом деле сцепились они из-за Артура Уизли — внучатого племянника Персиваля Дамблдора, отца нашего Светлейшего. Апполион поймал этого рыжего за непотребством вместе с девицей из семьи Прюэттов, вот и высек хорошенько, как и положено в таких случаях. А директор Дамблдор уволил его, отменив телесные наказания.
— А Уизли что? — заинтересовался я, вспомнив, что про это семейство весьма нелестно отзывались мои старшие товарищи.
— А что Уизли, — усмехнулся Аргус. — Родня же, как не прикрыть троюродного родича? Поженил он их собственной властью прямо в школе, а за это девицу вышвырнули из рода, ведь она, почитай, ославила себя и семью на всю Британию — девица легкого поведения! — сплюнул он.
— Мда уж… — протянул я, представляя грандиозный скандал, разразившийся под сводами Хогвартса.
Я уже давно понял, что нравы у волшебников довольно суровы, если касаются браков и всего, что с ними связано. Проводили очень серьёзные расчёты совместимости магии, просматривали гороскопы, вспоминали степень родства чуть ли не до двадцатого колена предполагаемых супругов. Ну это и понятно, компактное островное проживание диктовало жёсткие условия, чтобы не спровоцировать вырождение генофонда и появление «викторианской болезни» — гемофилии.
