Никому не хотелось уходить – несколько пап, вернувшихся на машинах, чтобы всех развезти, в итоге тоже сели у огня. А разве есть способ провести июньский субботний вечер лучше?

Так сказала мужу Любина мама, когда тот порывался уйти – а он возразил, что любит перед сном читать, но потом она что-то налила ему в пластиковый стаканчик, и он успокоился.

Наконец, часов в одиннадцать Лизина мама сказала, что мы как хотим, а она уснёт прямо здесь, если срочно не доберется до дому, и тогда все стали собираться. Поскольку бабушки не было, со мной в квартире должна была переночевать тётя Аня.

Я позвонила бабушке. Она сообщила, что маме немного лучше. И она, то есть бабушка, уже вовсе не сидела в коридоре больницы – они с Николаем давно уехали оттуда, потому что приёмные часы закончились. Николай решил, что ей необходимо развеяться и отвёз бабушку в бар.

Я переспросила несколько раз, прежде чем поняла, что расслышала правильно. Но потом вспомнила, как бабушка сама однажды говорила, что иногда человеку, если он никак не может прийти в себя, позволительно немного выпить, и я подумала, что Николай прав.

Единственное – как ни пытаюсь, никак не могу представить свою бабушку в баре.

Глава 17

Где-то через несколько недель после моего дня рождения маму выписали из больницы, и она на всё лето переехала к нам – ей на работе разрешили взять отпуск по беременности раньше срока.

Меня записали в гимназию в Бердышеве. И хотя мы относились к ней по прописке, мне всё равно пришлось писать вступительный тест. Николай для этого специально отвозил меня туда ещё в конце июня. Меня приняли, потому что с русским языком у меня всё хорошо, и это перевесило недостаточные, как выяснилось, знания по некоторым другим предметам.

– Ты не рада? – спросила мама.

– Ну-у… рада, – неуверенно ответила я. – Просто не верится, что уже в новом году я буду в другой школе учиться.

Как только приехали в тот же день домой, мама вручила мне французский, который успела прихватить в гимназической библиотеке.

– Вот, будешь учить пока сама, – сказала она. – А то у них он с пятого класса. И там я ещё договорилась с учительницей, она с тобой дополнительно позанимается. Садись прямо сейчас. – Маму, мне кажется, сильно взволновало моё поступление, и ещё больше она волновалась о том, как я себя проявлю в гимназии.

Но я в тот день собиралась к Любе, и не могла же мама этому воспрепятствовать – в конце концов, каникулы.

– Всё-таки есть что-то, что мне не нравится в этом твоём общении с Любой, а что именно – не могу сказать, – когда я вернулась домой, ни с того ни с сего заметила мама, пристально посмотрев на меня.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала я, хотя на самом деле, в общем-то понимала: у себя дома Люба по секрету сообщила мне, что обнаружила в спальне родителей бутылку ликёра, и предложила мне его попробовать, совсем немного.

Разумеется, мама не могла знать, чем мы занимались – но что-то она почувствовала. Не знаю, как это у неё выходит. К счастью, внимание мамы переключилось на книгу, которую я держала в руках.

– Зачем ты с собой новый учебник по французскому таскала?

– Но ты сама мне его дала. А пока мы фильм смотрели, я параллельно успела его полистать и даже что-то выучила. Вот, например, ты знаешь, как читается слово “chouette”?

– Как?

– «Шуэт».

– А что оно означает?

– Понятия не имею – но если в учебнике есть, значит, не может быть неприличным, – ответила я.

– Ну вот, опять, – возмутилась мама. – Что из тебя лезет всякий раз, как ты с Любой пообщаешься?

На мой взгляд, ничего такого из меня не лезло, но спорить смысла не было.

– Ладно тебе, пусть лучше идёт дальше учит, – сказала бабушка. – Вообще-то Марина молодец, быстро схватывает.

– Это хорошо, что быстро, – согласилась мама. – Учиться-то надо – надо понимать, что жизнь – это не вечный праздник.

Это она так готовит меня к новой жизни. Ведь в гимназии будет «всё серьёзно».

– Да я же не отказываюсь учиться. Вообще, по-моему, мне французский нравится. Если бы только в новой школе был со мной кто-нибудь из моих подруг, – вздохнула я. – Я же никого не знаю в Москве.

– А Лера?

До этого я побывала на даче у тёти Веры – целых два дня там провела, пока мама, выписавшись из больницы, доделывала дела в Москве.

Тётя Вера постелила мне постель в отдельной комнате и спросила, не страшно мне будет одной. И ещё давала на завтрак бутерброды с красной рыбой. А Лера водила меня в бассейн – и ещё вечером, когда мы собирались гулять, накрасила меня. В общем, вела себя гостеприимно.

Только из-за одного этого не делаются подругами.

Она старше меня на полгода, но выше на целую голову, а поскольку занимается гимнастикой, мышцы у неё развиты гораздо больше – но талия тонкая.

– Если не начнёшь следить за тем, сколько ешь, то начнёшь набирать вес, – заявила она мне, когда мы однажды пили чай.

– Я всегда столько ем, и что-то не заметно проблем с лишним весом, – ответила я, откладывая третий кусок хлеба. Дома у нас всегда куча банок с вареньем, и мы часто намазываем на хлеб масло, а сверху варенье, и никто не говорил, что это плохо.

– Это сейчас, – возразила Лера и снисходительно, прямо как тётя Вера, покачала головой.

– У тебя пока просто не началась перестройка организма, как у нас, – подхватила её подруга Кира, которая пила чай вместе с нами.

– Но если ты не начнешь обращать внимание на то, что ешь и сколько ешь, то и лишнего веса наберешь, и кожа прыщами покроется, – подвела итог Лера.

Я обиделась, хотя лишнего веса у меня нет – наоборот, бабушка вечно жалуется на мои чересчур острые локти и колени.

– Эта Лера… Она сказала, если я не начну следить за своим весом, у меня начнётся ожирение. – У меня голос дрогнул от обиды.

– Ну-ну, уже вся заплыла жиром, – насмешливо отозвалась мама.

– Вообще-то эта Лера – тоже девочка, по-видимому, непростая, – тихо сказала бабушка.

– Люба в сто раз лучше, что бы ты там не говорила! Да я, пока мы были на даче с Лерой… она… я…

– Ладно, мы же тебе не запрещаем общаться с Любой, – сказала бабушка.

– Вот и хорошо, – засопела я и ушла к себе в комнату.

Только потом я подумала, что, может, обиделась не из-за «лишнего веса» – а на то, что она сидели передо мной и рассуждали о том, что у них, в отличие от меня, «перестройка организма».

Они вообще – Лера и её подруга – общались со мной как с младшей. И когда помогали накраситься, и когда нотации про варенье читали. Но, по правде, обидеть меня специально вряд ли хотели – Лера совсем не злая.

– …Марина, машина подъехала! Собираемся!

– Слышу…

Глава 18

Наш новый дом большой – в нём восемь подъездов и очень длинные этажи. От лифта до нашей квартиры чуть ли не целый километр.

В квартире три комнаты, но одна из них полностью завалена рабочими материалами, а пол застелен только во взрослой спальне. В моей комнате кровать и письменный стол, чтобы уроки делать. Больше нет ничего вообще: стены голые, пол бетонный, на него постелена узкая ковровая дорожка.

Меня как будто оглушили – я то сижу на кровати, потому что это практически единственное место в комнате, где можно сидеть, то пробираюсь по ковровой дорожке к окну и во все глаза смотрю на улицу.

Мама без конца говорит о том, как нам повезло – а я растеряна.

– Ну что, – она заходит ко мне в комнату, – какие замечательные виды открываются, а?

Виды на самом деле неплохие – когда наступают сумерки, я сажусь на подоконник и смотрю, смотрю вдаль на огни многоэтажек. Нигде в нашем городе таких видов нет, только… мне до сих пор не верится, что это по-настоящему.

Первого сентября мы пошли в бердышевскую гимназию все вместе: я, мама и Николай. Накануне мы с мамой долго спорили, и ей удалось убедить меня, что в первый день с распущенными волосами не надо идти – лучше она заплетет мне косу.