– Этот ваш, как его – мордастый…

– Простите, сеньора, – спохватился Джон. – О ком вы говорите?

– Вы меня совсем не слушаете! – осуждающе произнесла старуха.

– Нет-нет, вам показалось. Меня ненадолго отвлек коммуникатор. Продолжайте, пожалуйста.

– Тот мордастый, что в машине сидел, вышел и пошел сюда, между домами.

Лерман внезапно заинтересовался рассказом и придвинулся ближе.

– Зачем? – спросил он.

Женщина усмехнулась и покачала головой:

– А еще полицейские. Такие вопросы женщине задаете…

– Мы не имели в виду ничего дурного, сеньора, – торопливо вмешался Джон. – Но нам важно знать все до мелочей.

– Зачем, зачем. Пожурчать, знамо дело. Повадились мне под окно нужду справлять – дышать по ночам нечем!

– Так-так. А дальше?

– Дальше? А чего дальше-то? Дальше Кривой Пепе подкрался к нему да и огрел кирпичом. А вся их шайка набежала и утащила его. Раздели, должно быть: они давно этим промышляют – Пепе нигде не работает, только самогон хлещет, а все равно в обновках щеголяет. Совсем народ распустился!

– И где он сейчас?

– Как где? Забрал ключи от вашей колымаги, сел в нее с дружками и был таков. Только далеко не уехал, – старуха мелко захихикала, тряся головой. – Бог его молнией покарал. Я едва не ослепла от божьего огня. Должно быть, у Него терпение истощилось от этого безобразия.

Лерман знаком подозвал остальных.

– Вы неверно меня поняли, нас интересует не грабитель, сеньора, а тот, на кого они напали, – уточнил Джон.

– Где ему быть. В подвале, наверное, валяется. Вход со двора.

Джон перевел дух. Кабот и Гомес без команды исчезли в проулке.

– Франциско, давай за ними. Побудь снаружи, на всякий случай.

– Понял, лейтенант.

– Вот, сеньора, держите! – торжественно произнес Джон, доставая из бумажника две купюры. – Вы нам очень помогли. Все, как договаривались.

Деньги исчезли в мгновенье ока, будто их и не было. Женщина воровато оглянулась по сторонам.

– Приятно иметь дело с интеллигентным человеком, – изрекла она важно.

Он только покачал головой: жизнь человека за двести реалов, надо же!

Кубриа вывели в одних трусах. Голова у него была окровавлена, он волочил ноги, как пьяный, товарищи поддерживали его под руки.

Вокруг начали свой танец камеры.

– Лейтенант! Несколько слов для канала новостей Куригу! Что здесь произошло? Говорят, вы перешли кому-то дорогу в верхах? Правда, что покушение на вас явилось попыткой затормозить ход вашего расследования?

Кубриа с трудом шевелил губами:

– Лейтенант… богом клянусь – никого вокруг. Расстегнул штаны – и все, ничего не помню. Чем это меня?

– Найдите ему что-нибудь на ноги, – скомандовал Джон. – Гляди – изрезался весь. И одежду какую-нибудь. Лерман, сходи к экспертам, у них наверняка найдется, чем его в чувство привести.

– Может, «скорую» вызвать?

– Не надо! Я с вами, – упрямо замотал головой Кубриа.

– Лейтенант, кто этот человек? Это подозреваемый? Лейтенант, скажите, правда ли, что на вас оказывают давление?

Джон попытался поймать рукой особенно наглого жука: камера увернулась и взвилась вверх. Подъехала еще одна группа журналистов.

– Чуть позже детектив Лерман прокомментирует ситуацию, – буркнул Джон отворачиваясь. – И отойдите за ограждение, вы мешаете работать.

Все уже привыкли: на Симанго множество иностранных журналистов. Они ползают по зонам свободного огня, точно трупные мухи, невзирая на мины, снайперов и стихийно вспыхивающие тут и там ожесточенные перестрелки. Как кладоискатели жаждут золота, так и они под свист пуль рыщут в поисках наиболее живописных трупов. Самые лакомые куски – расстрелы. Они спорят до хрипоты, обсуждая, какой квадрат накроет минометным огнем в следующие десять минут, дабы заснять сами взрывы, а не их последствия в виде разбросанных конечностей. Конечностями сейчас никого не удивишь – публика пошла сплошь пресыщенная. Некоторые даже договариваются с боевиками, и их приглашают на съемки сцен ликвидации. За деньги, естественно. Многие журналисты исчезают сами; некоторых впоследствии находят в виде тех же никому не интересных фрагментов. Среди этой братии отирается множество так называемых свободных корреспондентов, продающих новости той компании, которая больше заплатит: манерами они напоминают стервятников. Поговаривают, некоторые из них подрабатывают, шпионя на боевиков.

Оператор сделал символический шаг назад, но даже не подумал убрать камеры.

– Вам что, не ясно? Идет война! Тут люди гибнут, мать вашу! – рассвирепел Джон. – Марш за ограждение, пока не нарвались на случайный выстрел!

– Хорошо-хорошо, лейтенант! Мы понимаем, – быстро согласился репортер, делая знак оператору. – Но пообещайте сказать позже несколько слов для нашего канала.

Должно быть, лицо у Джона стало страшным: полицейский из оцепления решил вмешаться.

– А ну пошли вон! – глухо заревел он, прижав карабин к груди и наступая на съемочную группу. – Имею право открыть огонь на поражение!

«Нервы стали ни к черту», – с сожалением подумал Джон. Запоздалое раскаяние за собственную публичную несдержанность охватило его.

Бронированный монстр кивнул ему зеркальной головой:

– Если что понадобится, сеньор лейтенант, – вы только мигните.

Джон невольно улыбнулся:

– Спасибо, дружище.

Удобная эта штука – популярность.

– А ведь в той машине должны были ехать мы, – задумчиво произнес Лерман. – Эксперты сказали, там четыре жмурика.

Джон поскреб в затылке:

– Вот и не верь в бога после такого.

– Ты еще скажи, лейтенант, что наше дело угодно господу, вот он нам и помогает.

– А разве нет? Все живы, хотя были на волоске.

– Ну, может, ты и прав. А я в эту ерунду не верю. Суеверия, больше ничего.

– На войне суеверия заменяют надежду.

– Это ты на войну приехал, лейтенант. А мы здесь просто живем, как можем. Хотя, – заключил Лерман, – если твой выдуманный господь вздумал тебя опекать, я возражать не стану. Лишних несколько дней на этом свете мне не помешают.

В следующий час ком не замолкал ни на минуту. Из службы безопасности расспрашивали об обстоятельствах взрыва. Армейский ответственный за оборону района настойчиво допытывался, какие коммуникации были повреждены. Несколько раз звонили сослуживцы, прослышавшие о покушении: парни интересовались, не зацепило ли его. Затем на связь вышел Хусто и сообщил, что ребята из городского управления уголовной полиции вызвались помочь.

– Представьте, в ваше распоряжение предоставили бронированный фургон, лейтенант! Вместе с вооруженным водителем. Он уже выехал, ждите.

– Это ты их попросил?

– Лейтенант, я там если и знаю кого, так только таких же простых ищеек, как сам. Говорю же – сами вызвались. Похоже, за вас кто-то в верхах крепко попросил. В общем, вопрос с транспортом решен.

Разговор с капитаном не принес ничего хорошего.

– Вижу, вы снова в гуще событий, лейтенант? – холодно осведомился Уисли. – Треть новостей этого часа – с вашим участием.

– Я не даю интервью прессе, как вы и приказали, сэр.

– Не держите меня за идиота – вы говорите устами вашего оперативника. Вы ведете себя безответственно, Лонгсдейл.

– Сэр, наш подозреваемый посетил подпольного пластического хирурга. Удалил шрам. Вызывает странность то, что он нигде не оставляет отпечатков. В банке данных по его ДНК ничего нет. Совершенно немыслимо, чтобы человек его возраста и рода занятий ни разу не засветился. Его документы подделаны на высочайшем уровне: мы до сих пор не знаем, кто он. Мне кажется, сэр, это не простой убийца. Я подозреваю профессионального исполнителя. Дьявольски изворотлив. Прошу вас разослать по армейским постам его ДНК с приказом на задержание. Взрыв машины свидетельствует о том, что у преступника имеется хорошо подготовленный сообщник. Возможно даже, что он член подпольной организации. Мне необходимо подкрепление, сэр.

– Лейтенант, передаю вам прямой приказ – немедленно явиться в участок, – сухо распорядился капитан.