К ним подошла официантка, приветливая круглощекая блондинка лет тридцати пяти.

– Привет. Что будете заказывать?

Так как Том с непроницаемым лицом молчал, скрестив руки на груди, то Анаис решилась взять инициативу в свои руки и улыбнулась.

– Добрый день. Нам два сэндвича, пожалуйста, и две чашки кофе.

Блондинка черканула что-то себе в блокноте и, улыбнувшись, удалилась выспрашивать заказ у телохранителя Анаис.

– Кстати, у вас весьма необычные глаза, – произнесла девушка и обезоруживающе улыбнулась. – Никогда прежде подобного не видела. Что это? При Сэмюэле было неловко спросить.

Тон ее голоса был непринужденный, но ему было очевидно, что данный вопрос чрезвычайно волновал девушку.

Том инстинктивно поднял руку к лицу, словно пытаясь защититься от пронзительного взгляда кронпринцессы. Он стеснялся собственных глаз, потому как они были совсем не такими, как у других, и вообще смотрелись более чем странно. Правый-то глаз у него был совершенно обычный, золотисто-карий, а вот левый…

– Да, – суше, чем хотелось, подтвердил он, – у меня, как мне говорили, секторная гетерохромия. Радужка моего левого глаза наполовину голубого цвета и наполовину карего. Такое случается.

Анаис, ничуть не смущаясь его тона, подалась вперед и с любопытством уставилась на него. Лицо ее оказалось в такой непосредственной близости от Тома, что тому стало слегка не по себе. Он кашлянул и отвел глаза в сторону.

– Очень… необычно, – резюмировала Анаис. – Ваши глаза… они… эм… всегда были такими?

– Сколько себя помню.

На миг ее лицо приняло самое печальное выражение, будто его ответ огорчил ее безмерно. Улыбка медленно сошла с ее лица, а в сине-зеленых глазах, по-прежнему направленных на него, вдруг вспыхнуло какое-то странное выражение, значение которого Том не смог разгадать. Анаис словно напряженно ожидала чего-то от него: какого-то действия или же фразы. Не дождавшись, она опустила глаза, пытаясь совладать с собой и придать своему лицу как можно более беспечное выражение.

На некоторое время повисла пауза, и Том, чувствующий почему-то неловкость и желающий сменить тему, прокашлялся и, наконец, спросил:

– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить?

Совершенно очевидно, что она готовилась к этому вопросу. Тряхнув головой, она взглянула на него своими светло-бирюзовыми глазами и постаралась улыбнуться.

– Я хотела бы, чтобы вы рассказали все, что помните о том, как вы, собственно, оказались в вашей школе, как вы росли на вашей базе. Все, что сможете вспомнить.

– Думаю, Старый Сэм и сам вполне может ответить на эти вопросы.

Ее взгляд скользнул куда-то позади его плеча. Затем она заговорила, тщательно подбирая слова:

– Том, позвольте мне быть откровенной. Мне кажется, что то, что с вами сделали, каким-то образом может быть связано с моим… давно пропавшим другом. Возможно, вы – единственная ниточка к разгадке его судьбы, а это очень важно для меня. Однако это – глубоко личное и, так как не относится к целям движения сопротивления, я и не упоминала об этом в беседах с Сэмюэлем. Мне не хотелось бы, чтобы другие знали о моем интересе к тому делу, ибо это может только помешать моему поиску, вы понимаете?

– Почему вы думаете, что я могу быть как-то… э-э… связан с вашим другом?

Сидя напротив него, она пристально глядела на него.

– Потому что вы выглядите в точности, как и он. Словно его двойник или… словно он восстал из мертвых.

Он внимательно посмотрел на нее и, кажется, понял ее мысли.

– Странный аргумент.

– Я знаю. – На мгновение она закрыла глаза. – И тем не менее.

Слова звучали искренне, но Том молчал, не зная, как ему следует поступить.

Всю свою жизнь Том поступал так, как ему велели. Они были приучены только подчиняться. Получать определенные приказы от офицеров и исполнять их. Без слов, без вопросов, без возражений. Почти не задумываясь. В какой-то степени так было проще жить, ведь им самим не нужно было ничего решать. Никаких решений – никакой ответственности. Единственный раз, когда он не подчинился приказу, был в тот злополучный день, когда он сбежал со старой базы. И именно после этого вся его жизнь претерпела значительные изменения. Внезапно все стало иначе. И отныне все решения о том, что ему необходимо говорить или делать, со всеми вытекающими последствиями должен был принимать он сам.

Так как же ему поступить?

Анаис тоже хранила молчание. Она не давила, не торопила, давая время и возможность прийти к какому-то решению. Глаза у нее были усталые, но удивительно добрые.

Между тем им принесли кофе, и девушка взяла в руки чашку и маленькими глотками стала отхлебывать. И Том решился.

– Как… насчет обмена информацией? Я расскажу вам все, что сам знаю. Вы же, в свою очередь, расскажете мне то, что известно вам. Ибо вся складывающаяся ситуация более чем запутанная, но, может, если мы сложим все вместе, у нас получится какая-нибудь цельная картинка?

Анаис отложила в сторону чашку, улыбнулась и кивнула.

– Договорились.

***

На поверку Анаис оказалась прекрасным слушателем. Не перебивала, кивала головой в нужные моменты и вообще, в целом, была словно настроена на своего собеседника, хорошо улавливая его состояние. Обычно неразговорчивый и даже замкнутый, Том вначале с большим трудом подбирал нужные слова, но со временем с удивлением обнаружил, что с каждой секундой говорить ему становится все легче. Казалось, будто произносимые слова не просто слушают, но действительно слышат.

Его рассказ, впрочем, не занял много времени. Когда он, наконец, закончил, девушка отложила в сторону чашку с кофе.

– Кажется, ничего нового я не узнала. – Ее лицо едва скрывало разочарование. – Жаль, что вы не помните сам… момент переезда в вашу школу.

Был ли он, этот переезд? Том вспомнил слова Зандера. Вас что, постоянно перевозили с места на место?

– Ваша очередь.

Анаис вздохнула.

– О движении сопротивлении я узнала совершенно случайно. Изначально мне стало известно о существовании некоего… договора между моим отцом и Каином. Они официально заключили пакт о взаимной помощи, но я почти уверена, что в этом договоре есть какой-то секретный дополнительный раздел, содержание которого мне до сих пор доподлинно неизвестно. Однако полагаю, коль скоро отец и Каин объединились, то надвигается действительно нечто серьезное. Целью заговора, несомненно, является Беловодье. Разумеется, сначала я и верить ни во что подобное не хотела, но определенные сомнения пустили корни в моей душе, и я решила проверить. Отец все больше времени проводил в загородной резиденции, и я приняла решение приехать тайком и поискать копию договора там, пока он будет проводить там заседание. Но прямо перед моим носом он внезапно собрался и уехал, и я, честно сказать, понятия не имела, в чем причина, и даже, надо сказать, не заподозрила ничего. Именно в тот день я обнаружила данные о вашей школе. Откуда они у отца? Значит ли это, что существуют королевские шпионы или перебежчики, являющиеся высокопоставленными лицами в Беловодье и заранее предупредившие его? Пока я размышляла обо всем этом, я повстречала вас. Вы ведь были посланы убить моего отца, но отец узнал об этом, теперь в этом нет сомнений. Потому после возвращения домой я, улучив момент, побывала в кабинете отца, где нашла письмо… Каина отцу с предупреждением о надвигающемся покушении. Интересный расклад, вы не находите? Вполне возможно, те ваши досье тоже были присланы им. Теперь я думаю, что Каин…

Интуиция обычно не подводила Тома никогда. Несмотря на то, что он внимал истории Анаис с большим интересом, он все же почувствовал нечто неладное еще до того, как телохранитель кронпринцессы вскочил на ноги. Почуяв опасность, Том успел отшвырнуть стол, схватить за руку и вытянуть ошеломленную девушку за стойку бара буквально за пару секунд до того, как в кафе ворвались люди с оружием наперевес. Вовремя, но все же слишком поздно для того, чтобы можно было что-то предпринять.