-- "Титаник-46", повторяю, "Титаник-46", ответьте диспетчеру, "Титаник-46".
Требовательный голос неожиданно вырвал меня из сна. Какая диспетчерская, какой "Титаник", он затонул в прошлом веке. О-у. Я в рубке своего корабля и я вернулся на околоземную орбиту, вот где я и где мой "Титаник-46".
-- "Титаник-46" -- диспетчерской, приём, -- говорю в микрофон чуть осевшим голосом.
-- Ну наконец-то, "Титаник", с возвращением на Землю. Подтягивайтесь к причальной мачте, там вас подберут, -- диспетчер, как показалось, перевёл дух.
Приснится же всякая гадость, аж мурашки по коже. Меня передёрнуло.
Ну вот и всё, двухгодичный полёт закончен, трюмы полны, я жив и здоров, корабль без повреждений. Меня ждёт Земля и курс восстановления. Ну ничего, переживём как-нибудь. А потом? А что потом. Снова в космос. Я отвернулся от мониторов и посмотрел на скафандр.
Рядом с ним кружился золотой диск.
<p>
* * *</p>
<p>
Геостационарная орбита, 07.03.2083, орбитальная станция "Айсберг-3"</p>
Орбитальные станции типа "Айсберг" являлись основными перевалочными базами для грузов, доставляемых такими тружениками как мой кораблик. Оценка, сортировка, перегрузка в контейнеры и доставка на космическом лифте на Землю. Мой "Титаник" подцепился к шестой швартовочной платформе, где его вскоре облепила кучка автоматических погрузчиков. Каждый приход рудодобытчика наполнял пространство вокруг станции рабочей суетой, а уж когда одновременно обслуживалось несколько кораблей... Но центральный компьютер безошибочно рассчитывал траектории движения роботов-грузчиков, так что инциденты со столкновениями случались редко.
Передав все данные о полёте на базу и отдав последние команды бортовому компьютеру, я полетел в жилой отсек привести себя в порядок, забрать вещи, а затем покинуть ставший на пару лет моим домом корабль.
Через полчаса я уже находился возле внешнего шлюзового люка, ожидая окончания процедуры проверки герметичности стыковки. Минут пять ничего не происходило, но вскоре на панели зажёгся зелёный огонёк, разрешающий покинуть корабль. Люк отошёл в сторону с негромким хлопком. Вы говорите, что космос не пахнет, так я отвечу -- космос имеет свой собственный неповторимый запах. Именно когда открываются люки между станцией и кораблями можно уловить его незабываемый аромат. Нет, он не похож на запах полевых цветов или жжёной резины, он особенный.
Сейчас предстоит ещё пройти процедуру дезинфекции. Хотя какая, к чёрту, в космосе зараза? Откуда ей там взяться? Если только во время полёта не мутировал оставленный без присмотра йогурт. Так и вижу, как разумная кисломолочка захватывает корабль и основывает колонию на Марсе. В пику человеческой, которая пока не может развернуться там в полную силу. Люди до сих пор не видели особого смысла в дальних внеземных поселениях -- это деньги и ресурсы, а отдачи почти никакой. Марс не Луна в шаговой доступности, и не Земля с биосферой. Что есть на красной планете такого, чего нельзя найти в астероидах? Мы летаем за конкретной целью, а не за абстрактными перспективами терраформирования. Земля сможет прокормить ещё с десяток миллиардов людей, поэтому пока нет необходимости заботиться о переселении в другие миры. Готовы ли мы на лишения в виде вечной жизни под куполами? Нет, мореплаватели эпохи географических открытий тоже отправлялись в неизвестное, но над путешественниками прошлого не висел дамоклов меч великой пустоты.
После того как я разделся и поместил личные вещи в специальный отсек, меня окутало белое облако дезинфицирующего газа с не слишком приятным запахом. В носу засвербило и я несколько раз чихнул. Через пару минут мощные вентиляторы засосали всю эту гадость обратно. Короткое облучение ультрафиолетом и можно напяливать выданную взамен старой одежду, а из отсека в стене забрать остальное. Оно тоже подверглось обработке.
После прохождения всех процедур, я наконец-то увидел первого живого человека за последние два года.
-- Добрый день, Сергей, -- поприветствовал меня дежурный техник и задал стандартный вопрос: -- Как полёт?
-- Без особых происшествий, -- ответил я, стараясь не вспоминать о странных событиях, -- только барахлят пятый и шестой двигатели ориентации и регенератор воды подглючивает.
-- Запашок появился? -- ухмыльнулся техник.
-- Ну да, есть немного, неприятно, но не смертельно. Ладно, я скинул всю информацию, бортовой журнал тоже вам уже доступен.
Распрощавшись с техником, я наконец-то попал на станцию. Разница была! Разница между внутренними размерами моего кораблика и жилыми помещениями "Айсберга" поражала. Вот чего мне не хватало всё это время -- пространства. И иллюминатора. Огромного панорамного иллюминатора, открывающего прекрасный вид на родную Землю. Голубые океаны, коричневые горы, жёлтые пустыни и белые облака. Я прильнул к стеклу и не мог оторваться. Чёрт, я готов терпеть перелёты только из-за одного этого вида.
Не знаю, сколько бы я так провисел, пока меня не отвлёк из динамика голос дежурного.
-- Сергей Александрович, зайдите в каюту начальника станции, необходимо оформить все документы, после у вас ещё будет время до возвращения домой полюбоваться видом из окна.
"Зайдите в каюту", он издевается? Здесь нельзя ходить -- это и так понятно, но не уж-то он не знает о моей инвалидности? Старый хрыч. Ему-то что: пару месяцев повисел на орбите и домой, не вахта, а так, "вахточка". За два месяца не развалится, вернётся, ещё и бегать будет как лось.
Станция была большая, очень большая. С Земли она видна даже днём, затмевая былую славу Венеры, как единственной планеты, иногда блистающей в свете Солнца (про ночное небо и говорить нечего). Но сейчас для меня размер означал лишь долгий путь до каюты начальника станции.
Чем дальше от причальных отсеков я перемещался к центру станции, тем больше народу попадалось мне на глаза. Одни таскали какие-то грузы, другие с умным видом смотрели в планшеты, то и дело сверяясь с показаниями на приборных панелях и что-то говоря про себя. Меня никто не замечал, впрочем, с работниками станции желание общаться отсутствовало. Пару месяцев на орбите, а уже "космонавты". Не знают они, что такое жить в невесомости, это для них почти развлечение, зачем-то названное работой.
