Калле Каспер Ночь – мой божественный анклав © Калле Каспер, 2019 © Алексей Пурин, перевод на русский язык, 2019 «Взрастит мое отчаянье сиянье…» Взрастит мое отчаянье сиянье Холодно-синих, без колючек, роз. Был баловнем богов, но воздаянья Тотализатор счастья не принес. Я жаждал справедливости, считая, Что доблестно сражаюсь за нее, — Ни в мир подлунный сказка золотая Не снизошла, ни в логово мое. Что спрашивать у зеркала: скажи, Чья так мерзка там и небрита рожа?.. Всё постепенно портится во лжи — И абсолютным злом ты станешь тоже. «Злой рок меня забросил на галеры…» Злой рок меня забросил на галеры. Бурлила кровь младая в недрах жил, Неосторожен был, не знал я меры, Да и напитки чересчур любил. С похмелья задремал на берегу я — Разинут рот и в водорослях нос… Удар ремня – и слышу речь такую: «Еще один! Сгодится как матрос». С другими приковали кандалами К скамье и усадили за весло. Смеялись чайки вольные над нами Презрительно… О, было тяжело! Палило солнце, засыпало снегом, А я всё греб – судьбу не побороть. И каждый порт на море стал мне ведом, И всё упорней становилась плоть. Текли года. Разрушенную Трою Прошли, заплыв почти в небытиё. И зрело подозрение порою: А вдруг грести – призвание мое? «Да, в небо смотрит верхнее окно…» Да, в небо смотрит верхнее окно, А нижнее засыпано, темно. Не чуток к недостаткам я своим И не имею совести давно, и, скрытный, не скрываю псевдоним. То, что произошло, произошло, Но чистота – вот что всегда влекло. Омоет нас живительный поток — И сделаемся чище, чем стекло; Лишь окна пыли сохранят чуток. Сугробы души 1 Души сугробы не спешат растаять, Предчувствуя – под ними не скрижаль, Не деньги сбереженные, не память, А только окровавленный кинжал. Мое умело скрыто преступленье, Мегрэ мне верит, говорит: «Oui!» Снять отпечатки пальцев порученье Лишь дал, – но пальцы были не мои. Растаять не хотят души сугробы, Не в силах их светило растопить. Спасет меня однажды дева гроба, Но и ее не в силах я любить. 2 Где это сердце соразмерно билось, Теперь лишь сгусток, неживой комок. Убийство нынче в роскошь превратилось, и мало тех, кто кровь пролить бы смог. Чтобы в любви хоть что-то было свято, Стальной клинок в твою вонзил я грудь — И это повторить готов когда-то. Чтобы в любви хоть что-то было свято, Моею жертвой вновь и вновь пребудь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Два пути
Крылу испанской мельницы при всплеске Безумья дать сразиться и копью, — Иль купол возвести, как Брунеллески, Отвоевав у вечности ничью. Клевета Стоим на краю обрыва, Как мраморная скульптура. Стервятники кружат живо, Активна их агентура. Где-то гиена лает, Змеи плетут свой план. Чабан слезы не скрывает — Вылитый Жан Вальжан. Но мы не должны бояться, Я слова «страх» и не знал! Пускай по спине змеятся Рубцы от злословящих жал. Мы высимся над обрывом, Как мраморное творенье. В дороге к вечным оливам Поможет нам дар презренья. Лукреция Борджиа Какой нам яд сегодня даст синьора? В меню цикута или сулема? Венеция, зима – столь радостно для взора!.. О преступленье вспомните ль сама? . . . . . . . . . . . . . . . . А дон Альфонсо, знал ли он о яде? Одобрил ли и план и яд?.. Заметил на Риальто я, в засаде, Прохожего в пальто до пят. Он скрылся тотчас в ближний переулок, А я остался – я же постовой. Тут вы пришли – и быстрый шаг был гулок — В манто и с непокрытой головой. . . . . . . . . . . . . . . . Сказали вы: «Побалуйся марсалой!» Пригубил – показалось, что горчит… И миг спустя, бесчувственный и вялый, Упал я на холодный мрамор плит… Теперь у Ca’Pesaro под стеною Лежу я мертвый, и стеклянен глаз. Вы ж спите… Что вы сделали со мною? Что, герцогиня, жалкий паж для вас? Я не в накладе, госпожа, поверьте; И сны мои прекрасны и легки; Нельзя вообразить завидней смерти, Чем смерть от обожаемой руки. |
