Но вместо этого язык сам замолол:

– А как же рана? Может, я все-таки посмотрю? Вдруг нужно перевязать…

– Не нужно, – отрезал мужчина, вставая.

Он отошел от стола и начал раздеваться, с совершенно бесстрастным лицом снимая себя одежду предмет за предметом и аккуратно складывая на стул. Первым снял перевязь, повесил на спинку. Почти любовно погладил меч, положил в изголовье кровати. Сев, снял сапоги. Затем стянул через голову кольчугу, стеганый поддоспешник и выпростал из-за пазухи рубаху.

Дальше Ринка смотреть не стала. Внезапно смутившись, она мышкой прошмыгнула к столу. Опустила голову, чтобы спрятать пылающее лицо, и взяла кусок хлеба.

Но где-то внутри зрело робкое любопытство. Хотелось повернуться и посмотреть, как этот могучий, пугающий человек выглядит без одежды.

Но Ринка оправдывала это грешное желание заботой о самочувствии своего спасителя.

Она глянет только одним глазком. Не из праздного любопытства! Ей нужно убедиться, что его рана не представляет опасности…

Не выдержав, она оглянулась.

Брент стоял у кровати в одних полотняных штанах, повернувшись спиной. По его богатырской спине, бугрящейся мышцами, танцевали блики свечей. Но не это заставило девушку беззвучно ахнуть.

От пояса Брента вверх шла черная татуировка. Ствол дуба, оплетенный колючей лозой. К лопаткам он переходил в раскидистую крону, на которой неизвестный мастер с особой тщательностью выписал каждый листочек. Необычайно реалистичные ветви и лозы оплетали плечи и руки мужчины. И что-то подсказывало, что они продолжаются у него на груди.

С трудом оторвавшись от созерцания рисунка, Ринка поискала глазами рану.

Ее не было. Ни малейших следов.

Если не считать рубец в районе печени, который уменьшался и белел на глазах.

Как зачарованная, Ринка уставилась на него. И не заметила, что Брент обернулся, не почувствовала его взгляд.

– Насмотрелась?

Спокойный голос обрушился ушатом холодной воды.

Девушка вздрогнула, ее взгляд заметался, щеки предательски заалели.

– Я… я только хотела…

Он не дослушал. Ему было не интересно, что там думала юная полукровка, никогда не видевшая голых мужчин.

Развернувшись, Брент направился к занавеске, отделявшей уборную.

– Когда я вернусь, – услышала Ринка, – ты должна быть в постели.

И ждать…

Разумеется, последнее она додумала сама. Брент ничего такого не говорил, но это было неважно. Воображение девушки заработало с утроенной силой, когда занавеска закрылась за ним.

Он такой… большой. Просто огромный! Она никогда не видела настолько мощных людей.

О нет, не людей! Об этом не следовало забывать.

То, как быстро на нем заросла рана, было еще одним доказательством его нечеловеческого происхождения. Но кто же он?

Несмотря на недавний голод, Ринка жевала не чувствуя вкуса еды. Все ее мысли толпились вокруг личности Брента. Все чувства и эмоции были направлены на него. Она прислушивалась к тому, что происходило в уборной, напряженно ловя каждый звук.

Вот он тяжело выдохнул. Пробурчал что-то неразборчивое под нос.

Вот звякнула пряжка ремня и зашуршали штаны, скользя по его ногам.

Послышалось шлепанье босых ног.

Скрип поворачиваемого крана.

Ругательство.

Ринка сжалась, втянула голову в плечи.

Удар по трубе, отозвавшийся металлическим гулом.

Все мысли вылетели из головы. Остался только панический страх.

Он убьет ее! Сейчас войдет в комнату и убьет!

Она вскочила, заметалась по комнате, ища, в какой угол забиться. На глаза попалась кровать. Единственный предмет мебели, который мог сойти за укрытие.

Недолго думая, девушка нырнула под нее. Протиснулась ужом в узкое пространство, собирая на себя грязь и пыль. Видно, местные служанки не считали нужным мыть под кроватями. Замерла, не дыша.

Раздались шаги.

Ринка похолодела.

Сердце колотилось где-то в ушах, горло от страха совсем пересохло, а в носу свербело от пыли. Отчаянно хотелось чихнуть, но она боялась даже пошевелиться.

Вот на пороге уборной показались две босые ступни, переходящие в мощные голени, каждая толщиной с ее бедро, не меньше. Крупные такие, бугрящиеся мышцами, перевитые венами и сухожилиями. И покрытые золотистым пушком.

Что было выше – Ринка не видела. Кромка деревянной основы, на которой крепились ножки, закрывала обзор.

Но вот ступни развернулись в ее направлении. Сделали шаг, другой…

Она зажмурилась, безуспешно пытаясь сдержать щекотанье в носу.

Но это было сильнее ее.

Шаги приближались…

От напряжения ее тело покрылось испариной. Казалось, даже волосы на затылке встали дыбом…

Но вот все звуки исчезли. Буквально на миг, на долю секунды Ринка будто провалилась в беззвучную яму. А потом громко самозабвенно… чихнула.

Раздался надсадный скрип деревянной конструкции, и ей в лицо хлынул свет.

– Вылезай.

Она чуть-чуть приоткрыла ресницы. Глянула снизу вверх.

Брент стоял перед ней в закатанных по колени штанах и одной рукой придерживал кровать, поднятую под углом. Голос его звучал абсолютно бесстрастно. Но от этого спокойного тона Ринке захотелось провалиться сквозь землю.

Она представила, что он сейчас видит. И мучительный стыд заставил ее покрыться пунцовыми пятнами.

Хороша невеста. Лежит под кроватью в одном полотенце, вся перемазанная в пыли. Волосы всклокочены, на носу паутина…

– Вылезай, если не хочешь чтобы я тебя вытащил, – повторил Брент.

И Ринка поняла, что это не пустая угроза. Он действительно это сделает. Но собственная глупость раздражала и злила, затмевая здравый смысл. Все, о чем она могла сейчас думать, так это как теперь с достоинством выпутаться из дурацкого положения?

– Мне и здесь хорошо, – пропищала она, пытаясь придать лицу независимое выражение.

Договорить не успела.

Брент молча нагнулся. Его глаза мелькнули перед ее растерянным взором. В эту минуту в них серебрилась сталь. А потом он свободной рукой сгреб полотенце у нее на спине и буквально выдернул из-под кровати.

С громким визгом Ринка рухнула на постель.

– Все? – раздалось спустя минуту, когда она перестала визжать. – Теперь мы можем нормально поговорить?

Она с опаской открыла глаза. И рвано выдохнула.

Брент стоял рядом, сложив руки на могучей груди и сверля ее непроницаемым взглядом.

Это было так стыдно. Так мучительно стыдно!

Она вела себя как ребенок!

Что на нее нашло?

– Я тебя пугаю.

Он не спрашивал, он констатировал факт.

Она чуть кивнула.

Лежать перед ним распластанной лягушкой было столь же унизительно, как и прятаться под кроватью. Но Ринка боялась пошевелиться.

Брент нахмурился.

– Извини. Нам придется привыкнуть друг к другу. Я тоже… – он помолчал, подбирая слова, – в каком-то смысле тебя боюсь.

От этого признания ее глаза распахнулись во всю ширь.

Он ее боится??? Неимоверно!

– Я не знаю, как с тобой обращаться, – пояснил мужчина все тем же невозмутимым голосом. – Я не силен в общении… – его взгляд скользнул по ней, отмечая задравшееся выше колен полотенце, – с детьми.

С детьми?

Ринка потрясенно вздохнула.

Так вот кто она для него. Ребенок! Дитя!

И как сюда вписывается их брачная ночь?

Видимо, что-то отразилось у нее на лице. Потому что Брент внезапно нахмурился.

– У нас осталось не так много времени до рассвета, – пробормотал он, бросая взгляд на окно, где между ставней чернела полоска ночного неба. – Нужно попытаться хотя бы поспать, раз уж помыться не вышло.

Только теперь Ринка заметила, насколько уставшим он выглядит. Его лицо осунулось, черты заострились, на щеках проступила щетина, а под глазами темнели круги. Даже рубцы стали резче выделяться на коже.

Она опустила взгляд и невольно наткнулась на бурые пятна, покрывавшие его грудь. Кровь. Он так и не смог ее смыть.

– Прости, – пролепетала она, подстегиваемая чувством вины. – Ты наверно думаешь, что я… я…