** для вахтеров. полный перевод песни Mama (My Chemical Romance) был опубликован мной в группе https://vk.com/ficfanfiki
*** гейзенбаг - (англ. heisenbug) — термин, используемый в программировании для описания программной ошибки, которая исчезает или меняет свои свойства при попытке ее обнаружения.
========== Страсть цвета индиго ==========
Дата: 19 ноября 2038 года
Время: 8.45-18.57
Локация: дом Хэнка и окрестности
Протагонист: Хэнк
За окном кухни скукоживаются на морозе одноэтажные домики сонного пригорода. Над ними медленно ползут розовыми клочьями сахарной ваты пухлые облака. В голове некстати прокручиваются воспоминания о редких семейных прогулках в парке, когда сынишка улыбался круглыми васильковыми глазищами поверх сладкого воздушного кокона. Забудь, пенек хренов.
Неторопливый ноябрьский рассвет льет на небо и серые крыши золотисто-желтую акварель. Лучи солнца, наконец-то добравшись до кухни, беспристрастно озаряют покрытые пылью шкафчики, гору разномастных тарелок в мойке, кружку с остывшим кофе и непочатую бутылку Джека Дениэльса, скучающую на круглом столике еще со вчерашнего вечера. Родимый вискарик не полез в горло. Точнее, Хэнк ходит сухой как лист с четырнадцатого числа. Вечером того злосчастного дня, когда голый хений столетия лапал чертова ведроида, Хэнк было попытался утопить стресс в баре Джимми, но Коннор (чтоб его коротнуло!) отвез домой, напоил чаем (чаем, ебучий случай!), а потом, отобрав (у лейтенанта полиции!) карту, сгонял в маркет, нарубил полную миску морквы с ботвой и заставил съесть этот комбикорм для кроликов!!! Да еще попутно втирал своим идеально поставленным голоском про вредный холестерин, полезный бета-каротин, необходимую для работы кишечника клетчатку, поддерживающий регенерацию и сперматогенез витамин Е. Вот «Е» Хэнку как раз таки не хватало. В смысле, ебаться хотелось как в двадцать пять. Член уже давно не радовал таким эпичным стояком. Причем на ровном месте. Ни одна безволосая жопа манерной пидовки не вызывала мучительного желания присунуть вот прям щас. На столе, под пыхтение Сумо. И смотреть на всплывающие из карих глаз синие искорки счастья… Счастья. Чушь. Мечты полудохлого романтика, спрятанного в темном чулане души. А потом разверзся тотальный звездец. Во все поля и разом. Девианты множились. Казалось, загадочный вирус распространяется воздушно-капельным путем словно сезонный грипп. Люди запаниковали. Некоторые сжигали своих домашних андроидов, не дожидаясь приезда сервисной службы Киберлайфа. С детства привыкшие к охоте обитатели Мичигана живенько достали карабины и шмаляли крупной дробью по жестянкам в гостиных, на чердаках, в гаражах собственных домов. Затем обливали бензином и, оскалившись, смотрели на огонь, пожирающий кибер-кожу и лопающиеся от жара трубки биокомпонетов. Пригороды заволокло вонью горящего пластика. На свежем ночном снегу, который поскрипывал под берцами, когда Хэнк выгуливал Сумо, к утру появлялись обугленные искореженные остовы злосчастных машин. Бесформенные пятна копоти возвращали в недалекое прошлое, когда на улицах Детройта горели взорванные автомобили дилеров Красного льда. И все чаще звучало с экранов телевизоров, мелькало в лентах новостных каналов загадочное слово «Иерихон». Одним смурным вечером лейтенант, ввалившись домой после суматошного дня, накатил стопаря, плюхнулся на скрипучий стул и понял, что бухлишко не бодрит. Даже любимый привкус ванили с легким дымком показался пресным, пустым. Привкус уныния и умирания. Мерзость. Да что творится? Так и ЗОЖ-ником заделаться недолго. Дальше-то куда катиться? Скоро он бегать по утрам начнет, шагомер нацепит, велотренажер купит. Впрочем, до сияющего здоровьем и долголетием будущего не позволят дожить стычки с возмущенными бездействием полиции горожанами. Хотя все чаще среди визгливых воплей свихнувшихся ксенофобов прорываются слова тех, кто говорит, что девианты — люди. Только другого вида. Но голос здравого смысла всегда звучит тише, чем истеричные крики обывателей, внезапно лишившихся возможности спокойно жрать попкорн под футбол по телеку, пока домашний раб драит загаженный сортир. Кто ж его расслышит?.. Впрочем, у лейтенанта полиции сегодня выходной: после вчерашнего скачка давления Фаулер, со словами «отлежись дома. дохлый ты никому не нужен», отправил его отдыхать на сутки.
Звонок в дверь влетает в одно ухо и вылетает из другого, попутно перемешав мозги приторными руладами песенки «У Мэри был барашек». Джесс обожала всякую ванильную херню, а Хэнк забил на сменить мелодию после ее гибели. Ладно. Сегодня он трезв как мормон* в пятом поколении, а значит, корыто с гайками не станет читать проповеди за здоровый образ жизни. И почему Камски не додумался до сварганить андроида-проповедника? Модель UP (Universal Preacher)100500 — засрет мозги на счет «три», не раздумывай — бери (батарейки в комплект не входят, пенсионерам и инвалидам Антарктической войны скидка 11%). Как бы там ни было, Хэнк, собравшись с дзеном, впускает увешанную пакетами из супермаркета жестянку и, пробубнив «Ога» на бодрое «Отличное утро, лейтенант!», падает обратно на стул. Пока Коннор шустрит домовитой хозяюшкой с тряпками и сковородками, Хэнк прищуривается на круглый попец под пидорской курточкой. Особенно завлекательно тылы «чертова ведроида» выглядят, когда он загружает посудомойку. Елдак лейтенанта стоит по стойке «смирно» и готов в атаку… только чувство неловкости мешает сдернуть отглаженную джинсу и засадить по самые яйца. Поискать что ли в Сетке «10 способов развести RK800 на подставить очко». Почему Камски не настрочил инструкцию? Ах да, он же отошел от дел, какбэ. Э-эх, правильно говорила покойная бабка: седина в бороду — бес в ебло. Или оно тогда звучало как-то иначе?..
— Вот, лейтенант, глазунья из двух яиц с припущенным на оливковом масле радиччио и зеленый Улун, полезный для работы почек.
— Карточку верни, пока мне не пришлось объявить себя банкротом, — таращась на экран смартфона, где красовался внушительной суммой счет за покупки. — Оливковое масло «Каламата»… Скока? Скока?! Пиздец…
— Карточка лежит в вашей спальне на тумбочке. Она мне не нужна. Послушайте, Хэнк, — восторженно, словно постиг величайшую тайну мироздания. — Я обнаружил, что моя кибер-кожа способна имитировать ваши папиллярные линии! Теперь мне достаточно приложить руку и платежный терминал опознает меня как Хэнка Андерсона!
На короткое мгновение матерый лейтенант полиции утрачивает не только дар речи, но и дар мата, однако скилл быстро восстанавливается:
— Ну заебца, леди и джентльмены. Когда отпечатки снял, напарничек? — от изумления лист цикория выпрыгивает изо рта и застревает в бороде обрывком бордовой тряпочки.
— Мы с пятнадцатого ноября при встрече здороваемся за руки, как положено… друзьям.
Вот опять «всратое корыто» голубеет скулами, ушами и даже кончиком носа. Учитывая «дивные грезы» Хэнка о заднице ведроида, выглядит это крайне символично.
— Лейтенант, сегодня солнечно, без осадков, температура воздуха днем от -7° до -5° по шкале Цельсия или — от -19,4° до -23° по шкале Фаренгейта. Предлагаю совершить небольшую прогулку вместе с Сумо…
— Завали хлебало и возьми поводок и совок для говна в кладовке…
— Я знаю… Хэнк.
Темные водовороты под тенью ресниц утягивают в опасную неизвестность. Синие искорки прожигают насквозь старое сердце, рука дрожит, дорогущий чай льется на стол. «Да что ж ты со мной делаешь, ведро с болтами?!»: мысли и взгляд следуют за обтянутой джинсой задницей, словно примагнитило.
Утро играет солнечными бликами на окнах, растекается мерцанием теней в уголках дворов, звучит шорохом шин по расчищенному от снега асфальту и звонкими голосами школоты, запрыгивающей в желтый автобус. Сегодня оно пахнет не расплавленным пластиком, но свежей выпечкой, корицей и немножко псиной. Надо бы вымыть Сумо… На площадке для собак пусто, что заставляет Хэнка выдохнуть с облегчением: уж очень не хочется портить утро лицезрением рож добрых соседей и слушать визгливый лай йоршиков,** той-пуделей и прочих китайских мопсов. Мелкая фигня позорит гордое имя друга человека. И никто не убедит старого «собачника» в обратном. Так-то!
